-..И стрелять, пока не надуешься газом, как воздушный шарик! — Николай готов был выполнить свою угрозу, настолько ему был омерзителен этот слизняк. — Но больно много дырок завязывать надо, возиться неохота…
Рядом перепуганная до смерти лохматая девчонка размазывала потекшую тушь по щекам.
— Отпустите его, дяденька! — скулила она. — У него сердце больное. Белый билет-! -. Ну, пожалуйста! Нам и так Боца вломит.
Держась за ручку двери. Святой прикрикнул разбушевавшегося друга:
— Достаточно наворочали! Отпусти мальчишку! Уходим отсюда!
— А деньги? — спросил Николай.
— Оставим за нанесенный ущерб, — отрезал Святой.
В Серегине взыграло благородство. Он отпустил мальчишку, чье лицо из зеленого стало пунцово- красным, приобнял девчонку за худенькие, вздрагивающие от рыданий плечи и, подталкивая перед собой, подвел ее к сидящему у искореженного автомата Боце.
— Не смей бить детей! — голосом строгого педагога дал прощальное наставление Николай. — Тронешь малую… — Он пальцем указал на измазанную тушью, помадой и соплями мордашку, — вернусь и устрою новый перезвон на твоих колокольчиках… Вече-е-рний звон, бом-м, бом-м!
— Это моя сеструха, — промычал качок, с трудом ворочая языком. — Усек, заступник? Бери свою вонючую «капусту» и вали… В ментовку стучать не буду! Не боись. Уж больно борзые вы ребята… — Такая длинная речь окончательно доконала его, и он в бессилии закрыл глаза…
Машина мчалась по ночному городу. Пустынные улицы, освещенные редкими фонарями на столбах, были тихи и печальны. Окна домов, наоборот, излучали радостный свет уютных семейных очагов.
— Славно перекинулись в картишки! — иронично заметил Святой, пытаясь разглядеть себя в зеркало заднего обзора.
— Настоящее «Эльдорадо», — задиристо ответил водитель. — Едем к родственникам Голубева?
— С такими рожами? Нас на порог не пустят! — сказал Святой, ощупывая распухшую губу. — Дорогу различаешь?
— Само собой! — кивнул Серегин. — Отчетливо вижу трассу, командир.
— Тогда выбираемся из города и прямиком к Василию!
Согласен?
— Ноу проблем, — радостно откликнулся неисправимый жизнелюб Серегин. Подлечимся травами, замолим грехи в развалюхе-церкви, подышим свежим воздухом и у печи погреемся. Правильное решение!
Выбрав участок дороги посветлее, Николай остановил машину, чтобы разобраться по карте-схеме города в хитросплетении улиц.
Мимо на большой скорости проехал автомобиль, до сих пор тянувшийся в хвосте «восьмерки» Серегина. За темными стеклами светлой «Волги» мелькнуло лицо, показавшееся Святому знакомым.
— Коля, кажись, я Скуридина видел! — неуверенно поделился он с Николаем своей догадкой.
— Где?
— Да вон «Волга» проехала! Он там!
— Галлюцинации! — засмеялся Серегин, пряча в бардачок схему Нижнего Тагила. — По черепушке тебя задело, вот глюки разные и грезятся. Скуридин по столице «рассекает».
Девочек в московских ресторанах тискает, а может, что и поприятнее делает! Откуда ему здесь взяться! Ох, командир, надо просить Ваську, чтобы он тебя освященной водицей окропил. Креститься надо, когда мерещится!
«Восьмерка» сорвалась с места, быстро набрала скорость, и вскоре тьма поглотила красные огоньки машины, словно ее никогда и не было в этом городе.
Глава 4
Нет больше той любви, как если кто положит душу за друзей своих.
В сем мире существуют две бесконечности: в небесах Бесконечность Бога, на земле бесконечность человеческой подлости.
Место жительства бывшего командира отделения Василия Голубева ничем особо примечательным не отличалось: обычная деревня, относящаяся к разряду умирающих. Молодежь давно покинула отравленные радиоактивными выбросами места. Старики остались доживать свой недолгий век среди неприветливых серых скал Среднего Урала.
Название деревни Малые Кержаки свидетельствовало о том, что его отцами-основателями были раскольники-старообрядцы. Они бежали из России за Большой камень, спасая чистоту своей веры от богопротивного патриарха Никона, сумевшего околдовать царя.
— К утру доберемся? — спросил Святой, помогая разбортировать пробитое колесо.
Дорога была отвратительной, не лучше, чем от зоны до лесоповала.
Серегин возился с заедающим домкратом.
— В гостинице надо было переночевать, — процедил он. — Тут сам черт ногу сломит, и еще ночью рванули. Моя тачка не вездеход! Да и какой вездеход?! В этот край таежный только самолетом можно долететь… Романтика! А мы едем за туманом, за туманом…
— Чего раскис, спецназовец! — рассмеялся Святой. — Привык к комфорту… Чтобы сиденье мягкое под задницей, магнитофон в ухо нашептывал про любовь, чтобы печка работала. Пустыню забыл? Забыл наш рейд?
— Что ты достаешь. Командир! — по-мальчишески обиженно шмыгнул носом Серегин. — Я в армии себя человеком чувствовал. Разве такое забудешь!
— Кстати… — Святой запнулся, не зная, стоит ли спешить с таким вопросом; — Ты о Банникове что- нибудь слышал?
Темнота скрывала лицо Николая.
— Зачем об этой сволочи вспоминать? — со звенящей злостью в голосе сказал Серегин. — Не трави себе душу.
— Но все-таки?
Монтировка выскользнула из руки Святого, задев пальцы. Боли он не почувствовал.
— Вышел в отставку, — нехотя, сквозь зубы, начал Серегин. — Занимал высокий пост в «Росвооружении». Государственная компания. Такой огромный коммерческий ларек с вооружением. Мы теперь оружие друзьям не дарим, а продаем. Свободный рынок… — Николай длинно и витиевато выругался. — Денег от продажи компания немерено получает.
Один танк «Т-80» под миллион баксов тянет.
— Покупают? — спросил Святой.
— Наверное. У меня московская подруга секретаршей у шишки из этой конторы работала. Не жизнь — зефир в шоколаде. Командировки то в Фарнборо на авиасалон, то в Абу-Даби на международную выставку вооружений, то к китайцам за Великую стену рис палочками кушать. Ногастая газель! — Воспоминание о «мисс „Росвооружение“» вернуло Серегину обычное бодро-приподнятое состояние духа, и он уклонился от темы:
— Я перед ней рисовался как мог, марку держал. Духи исключительно французские преподносил и все такое прочее. Но расколола меня. Посоветовала не надрываться с подарками. Коза! — Уязвленное мужское самолюбие вырвалось наружу. — Конечно, у них в фирме премиальные офигительные, по ее рассказам.
