японского так и называется – «крабья клешня») и сквозь зековскую куртку вцепился в ребра противника.
Но враг в пылу схватки, когда напряжены все мышцы, почти ничего не почувствовал. После каждого его удара в голове Жигана раздавался колокольный звон. Еще немного – и он не выдержит.
И все-таки он смог преодолеть сопротивление подреберных мышц и схватился пальцами за нижнее ребро.
Рывок наружу. Хруст сломанной кости. Острый обломок ребра разорвал мышцы и кожу.
Ошалело вскинув голову, боец заорал от боли. Он сразу же позабыл о схватке, о противнике, об ударах. А Жиган, воспользовавшись моментом, еще раз, теперь намного сильнее, ударил его «крабьей клешней».
Снова хруст. Новая боль наслоилась на прежнюю. Почти не встречая сопротивления, пальцы Жигана сломали еще одно ребро. На сей раз обломки костей пошли внутрь и разорвали низ легкого. Захлебываясь от крика, зек изогнулся и в судорогах навалился на Жигана.
Когда он разжал руки, Жиган смог наконец отбросить его в сторону, к ножкам кровати. Тот тяжело перевернулся на спину, как куль с мукой.
Наполовину ослепший – после пропущенных ударов у него была разбита и мгновенно опухла кровоточащая бровь, – Жиган принялся яростно молотить кулаками поверженного противника. Соленый привкус собственной крови, ручьями стекавшей по лицу, привел его в бешенство.
Это была уже не схватка, скоpее избиение низвергнутого пpотивника.
Он бил обеими руками до тех пор, пока лицо врага не превратилось в кровавое месиво. Уже выдыхаясь, он увидел в метре от себя торчащую из доски заточку.
Страшный рев вырвался из его груди. Одним рывком вырвав из доски ступер, Жиган занес оружие над головой.
– Все, сука! – закричал он.
Измочаленный и почти потерявший сознание зек вытаращил глаза и стал мелко трясти головой.
И тут не выдержал лаврушник. Он что-то гортанно завопил и, расталкивая зеков, бросился наружу из барака. Над притихшей зоной разнесся истошный крик:
– Начальник, помоги, убивают!
Жиган замер. Пелена ярости словно упала с его глаз. Он увидел перед собой распростертое, обмякшее, не способное к сопротивлению тело, расширенные от ужаса глаза, разинутый окровавленный рот. Это уже не вpаг.
Жиган понял, что убийство безоpужного он совершить не в силах.
Шатаясь, он встал и, зажав в руке сверкающую заточку, прорычал:
– Ну, кто еще?
У дверей барака раздался топот. В барак влетел офицер с солдатами дежурного наряда. Из-за их спин выглядывал насмерть перепуганный кавказец.
Глазам офицеров предстала ужасающая картина. Посреди пустого барака стоял, шатаясь, бритый наголо зек с металлической заточкой в руках.
Его глаза тускло сверкали, половина лица была залита кровью. Алая стpуя из разбитой брови стекала по щеке, капала на босые ноги.
– Ну давайте, – кричал он, – кто следующий?
Его майка тоже была густо заляпана красными пятнами. Вокруг него в проходе между шконками неподвижно распластались несколько человек.
Добрая сотня зеков в одном нижнем белье жалась по стенкам. Непонятно было, от чего их колотит – от страха или от холода.
– Это он! – выкрикнул кавказец.
Офицер дежурного наряда трясущейся рукой полез в кобуру, выдернул оттуда пистолет и направил на Жигана.
– Брось оружие! – срывающимся голосом крикнул он.
Страшно глядя на него, Жиган шагнул вперед.
– Стой, стрелять буду! – заверещал офицер, выставив вперед руку с пистолетом.
Жиган медленно вытянул руку перед собой и разжал ладонь. Металлическая заточка с приглушенным звоном упала на пол.
– У меня ничего нет, – прохрипел он и поднял обе руки вверх.
Один из солдат, сдергивая с плеч автомат, бросился к Жигану и ударил его прикладом в живот. Жиган согнулся, схватился руками за живот и тут же получил еще один удар по плечам.
Он не знал, что произошло после этого, потому что потерял сознание.
Глава 8
Он пришел в себя от страшного холода. Открыв глаза, Жиган увидел, что лежит на каменном полу в маленькой узкой камере с тусклой лампочкой под потолком. Окна в камере отсутствовали, поэтому невозможно было понять, какое сейчас время суток – день или ночь.
Холод, казалось, проникал до самых костей. Дрожа всем телом, Жиган поднялся. Он по-прежнему был в одном нижнем белье, запачканном высохшими пятнами крови. Голова трещала от боли, как перезрелый арбуз.
Понемногу стали всплывать в памяти какие-то обрывки воспоминаний. Помойка, собрание, ночь, замес, бойцы с ножками от табуреток в руках, конвой…
Жиган осторожно потрогал рукой лицо. Бровь больше не кровоточила, щека покрылась засохшей коркой. Странно, почему нет опухоли?
После того как он пропустил столько ударов, половину физиономии должно было разнести как воздушный шар. Объяснялось все просто. Несколько часов подряд он пролежал на холодном каменном полу, который послужил чем-то вроде компресса.
Босые ноги окоченели, покрылись крупной гусиной кожей. Жиган принялся растирать коленки и замер. На узкой полоске нар в углу лежало что-то скомканное, измятое. В тусклом свете ему показалось, что это человек. Но, присмотревшись, он увидел, что это была его собственная одежда.
Жиган тут же бросился одеваться. Чуть-чуть согревшись, он огляделся по сторонам: может, тут и обувка найдется?
Точно. В противоположном углу камеры валяются разбросанными сапоги-прохоря. Кажется, он начинает догадываться, что произошло.
Это либо штрафной изолятор, либо помещение камерного типа, а короче говоря – карцер. Его затащили, бросили сюда в бессознательном состоянии, потом следом швырнули одежду и обувь.
Жаль, конечно, что нет лагерного клифта – телогрейки. Ладно, придется кантоваться в том, что дали. Хорошо хоть, что совсем голышом не оставили.
Превозмогая боль во всем теле, он прошелся по камере, растер спину и ноги до восстановления кровообращения. Стало потеплее.
Потом он кое-как улегся на деревянные нары, долго ворочался, пытаясь устроиться поудобнее, и наконец погрузился в тяжелую глухую дремоту…
Из оцепенения его вывел лязг металлической двери. Послышались чьи-то неровные шаги.
Жиган лежал, не шевелясь и не открывая глаз. Какая разница, кто там пришел, плевать.
Над ухом кто-то заорал:
– Встать!
Открыв глаза и чуть повернув голову, он увидел начальника отряда капитана Белянина. Правда, кричал не он, а его заместитель – лейтенант Жуковский, который стоял за спиной начальника.
– Осужденный Панфилов, встать!
Стараясь не потревожить больные места, Жиган кое-как спустился с нар и выпрямился.
– Вот так-то лучше, – поучительно сказал Жуковский.
Белянин вплотную приблизился к Жигану и пристально посмотрел ему в глаза. Это напоминало кадры из старой кинохроники, изображавшие премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля, который обходит строй советских солдат. Великий британский политик точно так же пристально вглядывался в лица этих
