– Что случилось? Я очень волнуюсь. Где ты пропал?
– По-русски нужно говорить – «куда пропал». Но это к слову. Извини, если заставил тебя нервничать. Но так уж получилось. Я временно покинул город. Потом все расскажу. Для меня новостей нет?
– Где ты? Я пришлю машину, если нужно.
– Не стоит, я в безопасности. И довольно далеко. Завтра снова выйду на связь. И советую подумать вот о чем. Если Аллу захватит кто-то из твоих компаньонов, передай, что напрасно. Она ничего в этом деле не значит. Те вещи, что лежат в ее сумке, без меня и цента не стоят. Чтобы был толк, нам все равно нужно в Москву. Обязательно – вдвоем. Если ее отпустят, я зла держать не буду. Сочту за недоразумение. А шантажировать не советую, может плохо кончиться…
– Игорь, о чем ты говоришь, при чем тут мои друзья? У нас ведь был честный договор…
– Я все сказал. Поразмышляй на досуге. А я сейчас проигрываю другие варианты, кое-какие возможности у меня есть, ты должен знать. Если на тебя выйдут похитители – потребуют выкуп, а это возможно, других знакомых у Аллы здесь нет, – ты заплати. Потом сочтемся. Вот пока все. Привет…
Нет, на их месте в самом деле лучше бы отыграть назад. На что они рассчитывают? Со мной ведь действительно проще было решать дело полюбовно. Если Панин понял намек (а он должен был понять, я не раз упоминал о тесных связях с Галактической службой безопасности), то сообразит, что проблематичная пока выгода возможных неприятностей не компенсирует.
Ночевать я вернулся в порт. Как-то мне там казалось спокойнее. Близость моря, топография окрестностей, само здание…
В правом крыле размещалась автоматическая гостиница Хадсона, как они есть в любом подобном месте, где возможны скопления больших масс транзитных путников. Обычно, впрочем, хадсоновские отели называют ночлежками, и приличные люди ими не пользуются, но меня это сейчас не волновало.
По обеим сторонам трехъярусного зала тянулись сотни одинаковых овальных дверей. Как в камере хранения или благоустроенной тюрьме. На некоторых горели красные лампочки, но на большинстве – зеленые. Полумрак, тишина, довольно тоскливо и неуютно. Пройдя почти до конца, я поднялся на второй ярус и постоял минут десять, ожидая, не появится ли кто подозрительный у входа. Но – никого.
Сунул в прорезь двери с номером 723 край кредитной карточки. Щелкнул замок, зеленый огонек сменился красным.
Само по себе обиталище приличное, но не для страдающего клаустрофобией. Тамбур, в котором едва можно было стоять, не сгибаясь, площадью метр на метр, справа за шторкой умывальник и туалет такого же размера, прямо – спальная ниша. Водяной матрас, кондиционер, телевизор, плафон над изголовьем. За стеклянной дверцей мини-бар и кнопка вызова дежурного на случай чего-то непредвиденного. И все. Достаточно, чтобы провести ночь одному или вдвоем, как угодно.
Раздевшись, я выпил пару рюмок коньяку, включил местный канал ТV. В программе «Шериф информирует и предостерегает» ничего, имеющего отношение к исчезновению Аллы или моим подвигам, не сообщалось. Неопознанных женских трупов за сутки также не появилось. Да я и не сомневался, что тут другой случай.
Погасил свет. Тишина, как в космосе. И сна – ни в одном глазу. Стимулятор плюс естественное перевозбуждение. Думать связно тоже не получалось, мысли разбегались, в голову лезла всякая ерунда.
Пришлось вновь прибегнуть к помощи бара. Выбор напитков был как раз в меру уважения фирмы к постояльцам. Я откупорил стограммовую бутылочку калифорнийского бренди, запил горьким тоником и лишь после этого плавно соскользнул в сумбурный и вязкий сон.
Утро началось неприятно. Бреясь, я с тоской думал, что ничего хорошего мне не светит, только под влиянием возбуждения и азарта можно было надеяться на победу. Алла неизвестно где, и состояние ее, наверное, еще хуже моего, и может быть, правильнее всего было б на самом деле поехать в консульство, все рассказать, сделать заявление для прессы и положиться на благоразумие похитителей.
Вдобавок в обойме пистолета осталось всего три патрона. Я давно не имел дела с огнестрельным оружием и забыл, что следует считать выстрелы и беречь боеприпасы.
Найти же патроны к антикварному «штейеру» вряд ли удастся.
И тем не менее в самой глубине души шевелилась необъяснимая логикой надежда, что как-нибудь все образуется.
Я поднялся вверх, постоял у балюстрады, откуда открывался вид на затянутые легким туманом Золотые ворота, мост, гигантское волнующее пространство залива, и почувствовал сосущий голод. По-настоящему я не ел уже больше суток. Только спиртное, кофе и стимуляторы.
На открытой веранде рыбного ресторана из десяти столиков был занят лишь один. Я сел, чтобы получше был виден пейзаж, заказал ассорти из морских гадов и только потом уже обратил внимание на своих соседей. А они этого заслуживали.
Их было двое, мужчина и женщина. Заинтересовала меня, в первую очередь, конечно, она. Мало сказать, что она красива. Просто я таких женщин не видел никогда. Ни в жизни, ни на экране, ни во сне. Может, только Заря, девушка с Крюгера, к ней приближалась по своим данным. Но то ведь был, кажется, фантом.
Я читал, что кто-то экспериментировал с наложением образов, и в итоге, при использовании нескольких тысяч прототипов, получался портрет женщины, которая казалась абсолютной красавицей любому. Сравнить бы тот артефакт с дамой за соседним столиком.
И еще в ней было то, что модельеры называют «супер», – неброский, необъяснимый словами, но очевидный шарм.
Причем следует отметить, что я весь был поглощен мыслями о судьбе Аллы, то есть отнюдь не расположен, разинув рот, бежать за любой более-менее привлекательной женщиной. Даже несмотря на синдром длительного воздержания.
Одета она была во все белое, простое по замыслу, но удивительно ей идущее… Ровно настолько, как нужно, открывающее и длинные загорелые ноги, и высокую шею, и руки, украшенные массивными браслетами.
Тонкий прямой нос, надменного выреза губы, не делающие, впрочем, ее облик слишком уж неприступным, роскошные пепельные волосы. Но главное – глаза! Огромные, небывалого фиалкового цвета. У меня даже холодок пробежал по телу от восхищения. И другого, более сложного чувства. Будто и зависть, и тоска, и мгновенная платоническая влюбленность, и готовность к преклонению. Вот именно. А я ведь никогда эдаким уж Казановой не был, женским чарам поддавался с трудом.
Даже в более, чем сейчас, безмятежные времена.
Честно сказать, подобное я испытал, когда впервые увидел Аллу. Но сейчас эффект был даже сильнее.
Спутник прекрасной незнакомки ничего особенного собой не представлял. Ну, высокий, крепкий, следящий за своей формой, тоже очень загорелый, одет, как богатый яхтсмен, в светло-синие брюки и белый блейзер с бронзовыми пуговицами, лицо вполне правильное и располагающее, но все же… Подобных мужиков девять на дюжину, а ТАКОЙ женщине нужен был другой кавалер. Не знаю, какой именно, не мое это дело, но – явно другой.
Наверное, я слишком уж бестактно на них смотрел, потому что женщина наклонилась к спутнику и что-то тихо ему сказала. Как я понял, в мой адрес. Не разбирая слов, инстинктивно, по тональности и артикуляции, догадался, что говорили они по-русски.
В первый момент меня это неприятно поразило. Слишком напомнило встречу с Паниным. Возможно, Алла тоже на него подействовала, как на меня сейчас
