– В тех рамках, что вы очертили, суммарно батальонов до пяти. Многие – вроссыпь. А если учитывать «печенегов»…
– Их – не надо. Отдельная статья. Так вот задание. Спланировать, исходя из ваших данных, широкую рекогносцировку. Пора панам хоть чуток утереть сопли. Вы здесь хоть как-то владеете обстановкой, а там, в Варшаве… – он сплюнул в открытое окно. – Наших – мало, армейские вояки ни хрена не видят и не понимают. Слоеный пирог. До подхода, развертывания, занятия позиций Ливеном пара суток точно. А за это время… Значит, цель рекогносцировки – вскрыть опорные пункты неприятеля, его реальную готовность воевать всерьез, по возможности деблокировать боеспособные части, удерживающие свои расположения, отвести их на подходящие для обороны рубежи по западному берегу Вислы. Если есть возможность прочно закрепиться на господствующих объектах города, вроде Дворца науки, университета – сделать это. Решение и проект приказа доложите через два часа.
Чекменев соскочил с подоконника, юнкерским жестом, сразу двумя большими пальцами под ремень, оправил складки кителя.
– Прошу прощения, господин генерал, – снова перешел на официальный язык полковник. – Если вы сказали, что армейские обстановкой не владеют, как же они смогут исполнить подготовленный приказ?
– А вот это, милейший Федор Федорович, операторов ни в каком разе не касается. Тот самый случай. Одни приказы пишут, другие их утверждают, третьи – исполняют. И каждый отвечает только за то, что входит в круг его понятий и непосредственных обязанностей. Уловили ход моей мысли?
– Так точно!
Чекменев вздохнул облегченно:
– Уже прогресс… – повернулся, собравшись уходить, и тут Ферзен осторожно кашлянул.
– У вас ко мне что-то еще?
– Так точно. Непонятно мне, кому конкретно будет адресован наш приказ? «На деревню дедушке?» Так ведь не бывает.
– Совершенно правильно отмечено, полковник. Замечание принимаю…
Этим и велик был Чекменев, всю жизнь умея так вот аккуратно выйти из положения, не самого удобного для авторитета. Другой бы заорал или надулся обиженной спесью. С понятными последствиями для наглеца.
– Пишите попросту. Исполняющему обязанности командира оперативной войсковой группы «Варшава» полковнику Н. Настоящим довожу до вашего сведения, что… И далее по стандартной схеме. Подпись – Игорь.
И, легко продолжая прерванное вопросом полковника движение, направился к двери.
Ферзен только тихонько присвистнул, дождавшись, когда дверь закроется.
Подготовленная Бубновым справка о личности, потенциальных возможностях и системе мотиваций В.К. Бельского оказалась вполне благоприятной, в чем Чекменев и не сомневался. Уж настолько-то он в людях разбирался. Но цена возможной ошибки была слишком высока, и отчего же не подстраховаться, если есть такая возможность.
Он не стал приглашать прокурора к себе, предпочел нанести личный визит в предоставленные Бельскому апартаменты. Пожилой все-таки человек, и роль ему отводится далеко не последняя на большой шахматной доске. Следует оказать уважение.
Ничего хотя бы примерно сравнимого с теми условиями, в которых важный сановник, да и просто очень богатый человек привык существовать, на базе, разумеется, не имелось. Стандартный домик с мансардой, без затей обставленный казенной мебелью, но зато уединенно стоящий, на известном отдалении от людной и шумной центральной линейки. Обычно в нем останавливались нерядовые персоны, в которых Чекменев по той или иной причине был заинтересован, потому в дополнение к обычному набору удобств предлагался с большим вкусом укомплектованный бар, радиоаппаратура высокого класса, бильярд и небольшая сауна.
Вряд ли все это интересовало сейчас прокурора, но факт есть факт. Не на вокзале поселили…
Они посидели минут десять-пятнадцать, как предписывал этикет, за вполне светским разговором, хорошей сигарой и бокальчиком легкого вина. Но вино было не из магазина, а настоящая «Хванчкара» урожая 1996 года, что знаток не мог не оценить. А Василий Кириллович к числу знатоков относился, поскольку, по оперативным данным, владел сразу двумя винными погребами. Один коллекционный, второй – расходный.
Чекменеву было легче, он знал и тему предстоящего разговора, и его наиболее вероятный исход. И еще – ему не нужно было, как Бельскому, сохраняя лицо, говорить о пустяках, обходя тему, которая волновала больше всего. О судьбе дочери. Где она, что с ней, жива ли вообще…
– Так вот, Василий Кириллович, – сам взял быка за рога генерал. – Что касается Майи – я знаю, что вы сами не спросите, но иначе говорить нам будет сложнее. На данный момент оснований беспокоиться о ней нет. Более того, почти готов дать вам слово, что в ближайшую неделю она сама расскажет и объяснит вам все…
– Почему же – почти? – прокурор явно готов был ему поверить, да и кто бы отказался? И в куда более отчаянных ситуациях люди предпочитают верить утешительной, пусть и шитой белыми нитками, лжи.
– Работа у нас такая. Даже лично за себя я не готов поручиться, что меня не собьет машина при переходе перекрестка на зеленый свет. Да и вы, вводя дочь в пространства секретных служб, не могли не понимать сопряженные с этим риски. Знаете… Господь всем обещает жизнь вечную, но никому не гарантирует завтрашний день.
– Да, спасибо, Игорь Викторович, я все понял. Так что вы хотели мне сказать?
– Продолжая библейскую тематику, что-то она мне все на ум сейчас идет, скажу – вы взвешены и признаны достаточно тяжелым. В нашем понимании. Остальное будет зависеть только от вас. Можете принять наше предложение, можете сохранить чистоту своих риз и удалиться под сень струй. Предложение, не скрою, лестное, сулящее достойное завершение вашей карьеры и приличное место в истории…
– Короче, Игорь Викторович. Я ведь не адвокат, я прокурор, словесные кружева не слишком уважаю, а моментами испытываю к ним профессиональное отвращение. По той же самой причине.
