располагаем, чтобы доказать нашу невиновность? Есть ли какие-то ограничения?
— Дело не во времени. Вы или представляете доказательства, или нет. Если вы сможете доказать, начинайте немедленно. Если же нет, то рано или поздно вы придете в отчаяние. И тогда вы попытаетесь во что бы то ни стало спастись. Если это произойдет, я сделаю… — его голос прервался.
— Вы отреагируете?
— И очень эффективно! — Ломакс оперся локтями на письменный стол, положил подбородок на руки и принял вид человека, готового к неизбежному. — Я очень спокоен, и у вас есть полная свобода пользоваться этим преимуществом. Но мой вам совет не затягивать на неделю.
— Еще одна угроза.
— Нет, это дружеское предупреждение., — поправил Ломакс. — Хотя пара на Венере дала гораздо меньше поводов для подозрений, с ними обращаются точно так же. Судьба у всех четверых — одна: или будете выпущены на свободу, или казнены все вместе.
— Стало быть, между нами существует связь? — спросил Рейвен.
— Да. Чрезвычайные меры здесь побудили сделать то же самое там. По этой причине мы и изолировали обе пары одновременно. Чем больше времени потратит одна пара, тем больше вероятность, что другая пара определит ее судьбу.
— Ну что ж, достойное решение, — согласился Рейвен.
— У вас имеется две возможности навсегда распрощаться с этим миром: от моих рук, если вы меня к этому вынудите, или от рук ваших коллег на Венере. — Улыбнувшись, он добавил: — Вы сейчас находитесь в положении человека, который утверждает, что он мог справиться со своими врагами, но только господь бог может спасти его от друзей.
Глубоко вздохнув, Рейвен откинулся на спинку скамьи, закрыв глаза, словно хотел сконцентрироваться на возникшей проблеме.
«Чарлз! Чарлз!»
Ответ пришел не сразу, так, как Чарлз был поглощен своим собственным положением и вынужден был отвлечься.
«Да, Дэвид?»
«О чем сейчас ваш разговор?»
«О том, что денебы напали на землянина, но были обращены в бегство. Я не могу думать об этом».
«Вы отстаете от нас на несколько минут. Мы приближаемся к концу. Кто вас допрашивает?»
«Очень старый человек. Очень умный, но жить ему осталось совсем немного».
«У нас — молодой, — сообщил Рейвен. — Грустный случай. Настолько, что не будет ничего странного, если вдруг с ним случится сильный приступ и он умрет от перенапряжения в нашей беседе. Все будет выглядеть очень естественно, и запись на магнитофоне не вызовет подозрений. Печально, но естественно. Думаю, что мы с успехом сможем прикрыться и создадим вам преимущество».
«Что ты предлагаешь?»
«Мы разыграем перед микрофонами маленькую драму и постараемся как можно правдоподобнее изобразить свою невиновность. Затем с ним случится приступ, мы отреагируем очень естественно на это, потому что он ничего не сможет сделать. В результате вы выпутаетесь из этой западни, так как мы здесь закончим раньше и вам не придется что-либо говорить в свою защиту».
«Сколько времени это займет?»
«Несколько минут».
Открыв глаза и сев с таким видом, словно он только что нашел блестящее, дающее надежду решение, Рейвен возбужденно сказал:
— Послушайте, если моя жизнь известна вам до мельчайших подробностей, то очевидно, что мое тело было похищено во время моей смерти и воскрешения.
— Без комментариев, — сказал Ломакс. — Решать будут другие.
— Они согласятся со мной, — уверенно заявил Рейвен. — Если вы настаиваете на том, что новые формы жизни могут воспользоваться чьим-то телом, то как они смогут украсть такое нематериальное явление, как память?
— Вопросы не ко мне. Я не являюсь экспертом. Но продолжайте.
— А если я смогу привести несколько детских воспоминаний начиная с трех лет, — продолжил с видом триумфатора Рейвен, — и большая их часть будет подтверждена и ныне живущими людьми, как завершится мое дело?
— Я не знаю, — ответил Ломакс. — Ваше предложение сейчас изучается где-то в верхах. Мне дадут знать, можете вы или нет продолжать защищаться избранным способом.
— А если я представлю свидетельства, что в юности я сознательно подавлял свои способности, чтобы не выглядеть монстром? Если я докажу вам, что объединение четверых в одну группу из-за этих способностей высосано из пальца?
— Будет этого достаточно или нет, мы скоро узнаем, — уклончиво ответил Ломакс. — Если вам больше нечего сказать, то настал момент.
Осмотревшись по сторонам, Рейвен увидел глазки телекамер, провода от магнитофона, спрятанные глубоко в стене, маленькую кнопку на полу рядом с правой ногой Ломакса, провода, тянущиеся к установленному в подвале аппарату. Без всякого труда он мысленно обследовал машину и вычислил эффективность смертоносных лучей, которые она должна была произвести.
Они с Лайной обратили на это внимание сразу, как только вошли. Отсоединить провода было нетрудным делом при помощи телекинеза, даже не двигаясь с места. Очень легко было нажать кнопку или испортить генератор там внизу. И вопреки уверенности Ломакса, путь был бы свободен. Но, к несчастью, успешным мог быть только уход в совокупности со всеми другими действиями.
Нынешняя ситуация показала, что даже частица правды не могла укрыться в мозгу человека без страха, что однажды она станет известна другим. Незнание служило своего рода защитой для людей, и они стремились сохранить его во что бы то ни стало. Даже маленькое знание могло стать очень опасным. Они не могли иметь на это право никогда.
Будто случайно его рука коснулась руки Лайны, делая знак, чтобы они действовали заодно. Нужно быть осторожными, так как за ними внимательно наблюдали. Кроме того, был еще бесстрастный магнитофон, маленькая кнопка и генератор смертоносных лучей.
— Всегда были и есть мутанты, отличающиеся от уже известных, — словно извиняясь, сказал Рейвен. — А это приводит к тому, что вся генеалогическая информация становится необъективной и ошибочной. Например, если мой дед по материнской линии, будучи неисправимым мошенником, тщательно скрывал свои гипнотические способности и пользовался ими только в незаконных целях, это доказывает, что…
Он перестал говорить, так как Ломакса опять схватил внутренний спазм и он наклонился вперед. Прежде чем Ломакс успел прийти в себя, Лайна закричала:
— Дэвид, смотри! Что с вами, Ломакс?
Одновременно мыслительная энергия обоих с неудержимой силой пробила мозговую защиту Ломакса. Он слышал восклицание Лайны, а затем словно кинжал пронзил его мозг. Он еще больше склонился вперед, автоматически его нога нажала на кнопку.
Какое-то мгновение его мозг кричал: «Я достал его! О господи, я…»
Затем крик прекратился.
Наступил период хаоса и абсолютной неразберихи. Что могло произойти после того, как Ломакс нажал на кнопку? Служили ли он и двое его собеседников в качестве подопытных кроликов при испытании нового и ужасного изобретения? Был ли он заброшен в прошлое, будущее или в какое-то иное измерение? Или, что гораздо хуже, ему дали мозг-инвалид, как и его тело?
Ему показалось, что он больше не чувствует той изматывающей, бесконечной боли, которая за последние два года превратила его жизнь в ад. Медленно, но уверенно он стал вновь ощущать себя, как маленький ребенок. То ему казалось, что он парит вверх-вниз среди больших и малых сверкающих пузырей, то плывет неуправляемым кораблем по большой реке, покрытой удивительными пузырями.
Боль несомненно исчезла, осталось только это сонное мечтательное состояние на разноцветном ложе. Он дремал и готов был находиться в этом состоянии всегда.
Но затем его мозг пробудился, до него донесся целый хор голосов, которые можно было не столько
