– Тарталетку с креветками, – я протянула тарелку.
Андрей поухаживал за мной. Приятно.
– Ну что, – спросил он. – ты нашла помещение для галереи?
Я поспешно достала из сумки бумаги, но потом замешкалась.
– Да, все нашла, но… – Я сделала паузу. – Мне как-то не по себе от этой ситуации.
– От какой ситуации?
– Ну, то, что на самом деле мы придумываем какой-то имидж мне, вместо того чтобы заниматься тобой.
– Так, – Андрей нахмурил брови, однако кивнул, чтобы я продолжала.
– К тому же надуманная иллюстрация того, что мы с тобой будем встречаться, меня тоже как-то смущает.
– Я тебе не нравлюсь? – неожиданно спросил Король.
– Да нет, что ты! Разве в этом дело! – я еще больше смутилась. – Просто, рассчитывая заниматься твоей компанией в традиционном понимании этого слова, я не была готова к тому, что мне придется выступать главным действующим лицом всего этого, – я подняла на него глаза, уже просверлившие дырку в столе.
– Так, хорошо, давай разберемся по пунктам, – предложил Андрей. Я кивнула. – Ты опасаешься моих домогательств?
– Нет, нет! – Я замотала головой.
– Отлично! Скажу сразу, что как женщина ты мне глубоко симпатична. Ты тысячи раз видела себя в зеркало и, надеюсь, прекрасно понимаешь, что вызываешь у мужчины «нужные» чувства. Но я и пальцем тебя не трону, пока ты сама этого не захочешь. Запомни это.
У меня по спине табуном забегали мурашки.
– Дальше. Ты веришь в то, что я разумный, неплохо мыслящий человек, чувствующий идею, в которой есть потенциал, а уж тем более людей с потенциалом?
Я кивнула.
– Замечательно! Тогда смею тебя заверить, что в тебе есть потенциал, и я его чувствую. Так что, если тебя смущает мое финансовое или промоушен-участие в твоей жизни, то считай это вложениями, которые я рассчитываю окупить с пользой для себя. Ты понимаешь, о чем я?
Я продолжала кивать.
– Помимо всего прочего, я прекрасно представляю, что создать себе образ можно только посредством общения с другими интересными людьми – такими, как ты, потому что только от таких людей можно чему-то научиться и стать немного другим.
Я смотрела на него широко распахнутыми глазами, как смотрели героини кино 50-х, перед тем как страстно поцеловать героя. Но в отличие от них мне сейчас никак нельзя было впиваться в Андрея губами, хотя захотелось.
– Ну что, работаем? – спросил он и протянул руку.
– Работаем! – Я пожала его руку. Она была теплой и мягкой. Мои вечно ледяные пальцы выскользнули из нее и уползли под кипу бумаг у меня на коленях.
– Давай, чего там у тебя. – Он указал на бумаги.
Я разложила перед ним пасьянс из распечаток по галереям.
Он долго изучал их, а потом указал пальцем на одну из них.
– Вот эта.
Андрей выбрал самый дорогой вариант. Первый этаж красивого сталинского дома прямо на Садовом кольце с просторной офисной комнатой, с балконом на втором этаже и такой нескромной арендной платой, что «отбить» эту плату может только стопроцентная реализация картин плюс добровольные внушительные пожертвования постоянных клиентов, плюс периодические аттракционы с продажей вещей знаменитостей.
Немая сцена, представленная мной, не произвела на Андрея никакого впечатления, и он решительно заявил:
– Завтра в одиннадцать поезжай, посмотри и договорись сразу обо всем.
– Хорошо, – я послушно кивнула.
– А это что? – Он указал на кипу набросков для выставки.
– Это так, небольшой концепт, – я махнула рукой. – Это пока сырые идеи для выставки.
– Покажи! – Андрей протянул руку.
Я отдала наброски.
– Я считаю, что раз уж нашей судьбоносной встрече надлежит произойти в художественной галерее и ты должен туда попасть как приглашенная знаменитость, то будет неплохо, если я разыграю там именно футбольную тему. К тому же будет крайне неожиданно, если вдруг именно женщина красиво, посредством творчества подаст эту истинно мужскую тему. И уж совсем хорошо, что из этой идеи выйдет неплохая интрига, то есть рекламу и подачу этой выставки можно будет растягивать и интерпретировать по-разному.
Андрей молча смотрел на меня, слегка наклонив голову, а потом тихо произнес:
– Ты по-настоящему талантливый человек. Я очень рад, что мы встретились.
Румянец разжег мне щеки. Меня взволновал не столько сам комплимент, сколько интонация, с какой это было сказано. В голосе Андрея было искреннее восхищение, которому нельзя было не поверить, в нем была потрясающая чувственность, которая позволяет понять, насколько глубоко взволнован сейчас мужчина, словно он на мгновение открывает заветную створку своей души, и ты можешь заглянуть туда, как в глубокий колодец.
– Предлагаю тост, – Андрей поднял бокал. – За наш тандем. Пусть все, к чему мы прикоснемся, превращается в золото!
Мы выпили. Вино разливалось по моим венам теплыми потоками, унося прочь смущение и собранность.
Через десять минут появился Роман-Берримор с омаром.
– О нет! – простонала я.
– Ваш заказ… – весело протянул Царев.
– Благодарю, у вас отличный сервис! – пошутила я.
– Он умеет угодить женщине! – отрекламировал своего шефа Берримор.
– Так, прекрати сейчас же! – засмеялся Андрей. – Я последний раз такое делал аж восемь лет назад, когда ухаживал за своей женой, а тебя, лысый черт, я еще не знал.
Опа! Меня точно электрошоком ударило. Каков соблазнитель! Нет, вы чувствуете, как тонко играет? Я мысленно спряталась в некий окоп, чтобы осмыслить ситуацию и при возможности отстреляться цинизмом от тяжелой артиллерии Царева в виде беспроигрышной фразы, которую он только что изрек.
Самое интересное, что тут даже не надо напрягаться, чтобы понять цель изречения: «Я делал это последний раз аж восемь лет назад, когда ухаживал за своей женой». Ведь это шедевр мужского коварства! Каждое слово в этой фразе бьет по женскому мозгу, четко в яблочко. КАЖДОЕ!
«Не сметь развешивать уши, Петровская!» – приказала я себе. Я осушила бокал и с благодарным видом принялась за омара.
– Я на самом деле очень красиво ухаживал за своей женой, – продолжил тему Царев.
«Так, хорошо, решил продолжить атаку…» – думала я, кивая его словам.
– И главное – делал это с удовольствием: мне хотелось этого, хотелось произвести на нее впечатление, потому что она была не такой, как другие.
– А почему вы разошлись? – спросила я, допивая последнюю капельку вина из своего бокала. Царев наполнил оба бокала снова.
– Потому что она была не такой, как другие, – повторил Царев. – Она мне изменила.
– Тебе? – я искренне удивилась и поняла, что реагирую глупо. – Прости.
– Ничего, уже не болит. Давно. К тому же я сам виноват во многих вещах. У меня не было времени ни на нее, ни на сына, зато находилось время для тусовок, да и для других женщин тоже. Слишком уж поздно я спохватился.
– А как же другие девушки? У тебя вроде был долгий роман с певицей, с этой… – я защелкала пальцами. Хмель лишил меня скромности, и я «набросилась» на эту интересную моему нетрезвому мозгу тему.
– Уф-ф-ф, – выдохнул Андрей. – С другими девушками на первых порах все нормально, пока ты не замечаешь, что они пытаются раскачать тебя на какие-то признания, обещания – словом, на гарантии. Притом стараются сделать это тонко, умно, в какой-нибудь непринужденной обстановке, будто дельцы, которые пытаются подсунуть тебе какой-нибудь левый контракт на подпись. А я смотрю на них, и мне хочется смеяться, потому что они выглядят, как зайцы под кустом: спрятались, а уши-то торчат!
Согласна. Некоторые из нас не чувствуют ни места, ни времени, ни слов, чтобы «грамотно» поговорить о чувствах. При этом после неудачной вводной речи, в результате которой парень сам должен догадаться о сути разговора и ответить на вопросы, которые женщина еще не успела задать, она начинает распаляться и в конце концов приводит дело к банальному скандалу. Разумеется, в такой обстановке мужчина вообще не будет склонен к диалогу.
Если разговор о чувствах продолжится после первых тревожных признаков неудовольствия на лице мужчины в виде отрешенного взгляда по сторонам или, напротив, слишком внимательного – вам в глаза, то затем последует глубоко страдальческое выражение лица, словно вы подвергаете его болезненной и длительной медицинской процедуре.
– Знаешь, – сказал Андрей, – когда парень о чем-то говорит, это не длится более тридцати секунд, но женщины… – он помотал головой. – Они могут говорить бесконечно. При этом для них ничего не стоит превратить любую ситуацию в мировую трагедию. Я пытаюсь помочь, например, и говорю всего три фразы: «Успокойся. Все хорошо. Мы как-нибудь все решим». И знаешь, что она слышит в моих словах?
Я покрутила рукой в воздухе, невербально давая понять, чтобы он продолжал.
– Те же три фразы, но по-своему: «Заткнись, безумная, ты ничего не понимаешь», «Все и так хреново» и «Я уже давно все решил за тебя, и твое мнение ничего для меня не значит, потому что ты для меня ничего не значишь…»
Мой смех заставил его остановиться.
– Ведь так? – спросил Андрей.
– Увы, в большинстве случаев именно так, – согласилась я.
– Ань, я перестал понимать женщин. Честно! Подскажи, как мне вас понять? – Он допил свой бокал.
– Не знаю, – я пожала плечами. – Спроси еще кого-нибудь.
– Нет, мне кажется, что ты знаешь. Ты другая.
– Какая?
– Ты очень разумная.
– Звучит почти как комплимент.
– Это и есть комплимент.
Мне почему-то не понравился его комплимент. Он попахивает дружбой. Хотя это не так уж плохо, потому что для мужчины дружеские отношения означают УВАЖЕНИЕ, а это ключевой момент в отношениях.
