мыслимые угрозы, армии экономистов и политологов, отслеживающих тенденции, которые в будущем могут привести к возникновению в обществе реакций, враждебных Большому Бизнесу. Как вам известно, они выделили специфические профессии и людей, способствующих, подчас помимо собственной воли, зарождению и закреплению подобных реакций. И, насколько я понимаю, есть надежда, что, если нежелательные тенденции удастся отсрочить хотя бы на несколько столетий, политический, экономический и социальный климат Земли безоговорочно изменится в пользу Большого Бизнеса. Тогда можно будет начать эксплуатацию первых альтернативных миров. Авторы проекта хотят иметь уверенность, что, когда дойдет до массового переселения, им не придется поминутно оглядываться через плечо.
— Но ведь несколько столетий — срок нешуточный. Все вовлеченные в этот проект будут давным- давно мертвы!
— Не забывайте, что корпорации способны жить в течение многих веков. А именно корпорации — движущая сила всего проекта. К тому же участники проекта получают немалые выгоды, вполне оправдывающие их усилия.
— Но эти участники не могут вернуться на Землю. То есть в первичный мир…
— И что вас заклинило на этом первичном мире! — воскликнул Саттон. — Занятые в проекте обеспечены такими льготами, о каких в первичном мире не могли и мечтать. Например, через двадцать лет службы, то есть годам к пятидесяти, а подчас и раньше, вам предоставляется широкий выбор вариантов отставки — имение в мире бескрылых гагарок, вилла в другом мире, во всех отношениях похожем на рай, охотничий домик в третьем мире, где разнообразие дичи и зверья просто не поддается описанию. Разумеется, вместе с семьей, если вы человек семейный, со слугами, с гарантированным исполнением любых ваших желаний. Скажите, мистер Лэтимер, разве в первичном мире можно претендовать на что-либо подобное? А ведь я перечислил далеко не все, есть и другие возможности.
— Гейл говорил мне, что технически несложно перебросить меня обратно в дом на берегу. Значат, между альтернативными мирами передвигаться можно, нельзя только вернуться в первичный мир?
— Совершенно верно. Припасы для всех миров доставляются сюда, в центр, а уж отсюда рассылаются по всем другим станциям.
— Но как? Как это делается?
— Не имею представления. Видимо, совершенно новый технический принцип. Сперва я думал, что действуют какие-то передатчики материи, но потом узнал, что никаких передатчиков нет, зато существуют двери. Двери, помеченные определенным шифром. Наверное, есть доверенные инженеры, владеющие этими кодами, но, кроме них, этого не знает никто.
— Вы упомянули о семьях…
— Да, здесь есть и семейные.
— Но я что-то не вижу…
— Ребятишки в школе. И вообще в это время людей не встретишь. Вот наступит час коктейлей, тогда набегут. Здесь распорядок не меняется, почти как в загородном клубе. Потому-то я и люблю вставать пораньше. Ни на кого не напорешься. Весь парк в моем личном распоряжении.
— А ведь, похоже, вам здесь нравится…
— Скорее, я ничего не имею против. Во всяком случае, это лучше той работы, какая у меня была в первичном мире. Моя профессиональная репутация там серьезно пострадала в результате споров с коллегами, затеянных, признаться, по глупости. Жена умерла. В университете меня просто терпели, и то с трудом. И когда мне предложили пристойную работу…
— Не сообщая толком, что за работа?
— Да, в общем-то, не сообщая. Но условия предлагались хорошие, и мне было обещано, что надо мной не будет начальства и я буду вести исследования, как мне захочется. Честно говоря, я просто вцепился в такое предложение.
— А потом вас ожидал сюрприз.
— Что было, то было. Ушло изрядное время, прежде чем я хоть немного попривык к ситуации.
— Но зачем им понадобился палеонтолог?
— Вы намекаете, что алчным, циничным корпорациям палеонтология вовсе ни к чему?
— Да, примерно так.
— Послушайте, Лэтимер, руководители корпораций отнюдь не безмозглые чудища. Они сознают, что здесь открываются возможности для изучения поистине уникального мира, продолжающего меловой период, который ранее считался одной из самых загадочных вех в истории планеты. Они видят в таком изучении свой вклад в копилку знаний человечества. Моя книга, когда она будет опубликована, покажет, каким был этот мир, пока не подвергся воздействию человека.
— Когда же она будет опубликована?
— Когда можно будет объявить без опаски, что открыты альтернативные миры, готовые к колонизации. Я-то сам, конечно, книги не увижу, но тем не менее горжусь ею. Здесь я нашел подтверждение принципам, вызвавшим недовольство прежних моих коллег. Они назвали эти принципы ненаучными, а на деле это их взгляды не имеют ничего общего с наукой. Книга отомстит за меня.
— Неужели это для вас так важно? Даже после вашей смерти?
— Разумеется, важно. Даже после смерти. — Саттон посмотрел на часы. — Наверное, уже пора. Мне только что пришло в голову — вы что— нибудь сегодня ели?
— Нет, — ответил Лэтимер. — Я совершенно забыл о еде, а ведь я голоден!
— В баре уже подают закуски. Это поможет продержаться до обеда.
— Еще один вопрос, прежде чем отправиться в бар. Вы упомянули, что рептилии обнаружили способность к эволюционному развитию. В каком направлении? Что в них могло измениться?
— Представьте себе, многое. Изменилось строение тел. Произошли какие-то экологические изменения, а быть может, и поведенческие, хотя ручаться за это нельзя. Откуда мне знать, как они вели себя прежде! Некоторые из крупных хищников, вероятно, не изменились вообще. А может, в каких-то случаях поднабрались ловкости. Добыча-то стала пугливее и резвее, вот и хищникам приходилось становиться проворнее, если им не нравилось голодать. Но самая удивительная из перемен — разум. Появился один вид, насколько могу судить, совершенно новый вид, демонстрирующий все признаки выраженного интеллекта. Но если это интеллект, он развивается в странном направлении. Трудно сделать какое-то определенное заключение. Стоит напомнить, что из всех тупиц, когда-либо бродивших по Земле, динозавры не знали себе равных. Разума в них не было просто ни на грош.
— Вы сказали, развитие интеллекта приняло странное направление?
— Постараюсь объяснить. Я вел наблюдения за этими умниками по многу часов подряд. Я почти убежден, что они пасут стада травоядных — я имею в виду травоядных рептилий. Они не носятся вокруг стад, как сторожевые собаки вокруг овец, и тем не менее я уверен — свой скот они контролируют. Какая-то группа обязательно наблюдает за стадом, и пока идет наблюдение, стадо не разбредается, а держится кучно, как овцы под присмотром собак. И когда настает момент перейти на новое пастбище, стадо движется организованно. А время от времени отдельные особи отделяются от стада и трусят в определенное место, где их поджидают другие представители моих так называемых разумных динозавров и без сопротивления забивают. Жертвы идут на бойню просто безропотно. Не могу избавиться от впечатления, что эти травоядные — мясные стада, домашний скот динозавров разумных. И еще одно. При нападении хищников эти разумные их попросту изгоняют. Не охотятся на них, никак их не отпугивают, просто выходят на видное место и спокойно себе садятся. И как только хищники это видят, их охватывает вроде бы беспричинное беспокойство, и какое-то время спустя они уходят прочь.
— Гипноз? Какое-то умственное воздействие?
— Все возможно.
— Но это не обязательно интеллект. Это может быть просто— напросто благоприобретенный жизненный навык.
— Мне так почему-то не кажется. Они не только стерегут стада и отгоняют хищников — они частенько сидят группами сами по себе. Точно, как беседующие люди. Именно такое у меня создалось впечатление — они сидят и беседуют. Никаких стадных привычек, никаких шумных игрищ, никакой возни, ничего похожего. И, по— видимому, почти никаких физических контактов — ни хлопков, ни ласк, ни прямых прикосновений. Словно они ни в чем таком не нуждаются. Однако они танцуют. Какие-то ритуальные
