– Я тоже смотрела, – ответила Иоланда, – и тоже никого не видела. Но голос я, кажется, узнала. По- моему, это был коробейник.
– Коробейник? Но ведь он просто…
– Коробейник – чародей, – сказала Иоланда. – Только у него очень плохая слава.
– Плохая слава?
– Потому что он старается не проявлять свое могущество, – сказала Иоланда. – Он тайный чародей.
– Значит, ты его знала. Или о нем слышала. Ты знала, где его найти. Ты привела нас к нему в пещеру, сделав вид, что нашла ее случайно.
– Я знаю его уже несколько лет, – сказала Иоланда как ни в чем не бывало.
Они уже выбрались из развалин, и Харкорт обернулся, чтобы еще раз на них взглянуть. Развалины как развалины, подумал он. Точно так же выглядел бы любой разрушенный храм, любая развалившаяся крепость. Только над этими развалинами все еще стоял запах Нечисти. Бывает, что развалины выглядят чистыми и невинными, но эти казались запятнанными.
Аббат, стоявший поодаль, крикнул им:
– Идите-ка сюда, посмотрите, что я нашел.
Он явно старался, чтобы в его голосе не слышалось волнение, но это не очень ему удалось. Харкорт подошел и увидел, что на вымощенной камнем площадке лежат какие-то темные туши.
– Великаны, – сказал аббат. – Прорва великанов.
Они лежали мертвые, судорожно скорчившись, как будто пытаясь бороться с настигшей их смертью.
– Я насчитал их чертову дюжину, – сообщил аббат. – Может быть, и еще есть, которых я не заметил.
– Значит, они шли за нами, – сказал Шишковатый. – Может быть, даже по пятам. И уже почти догнали. Они навалились бы на нас сразу, как только мы остановились бы на ночлег. Вот вам и вся цена болтовне того сладкоречивого старика-великана.
– Тут был еще один из этих – как вы их называете? – Древних, – вспомнил Харкорт. – Перед тем как мы вошли, я его успел заметить – вроде огромной змеи, танцующей на хвосте.
– Это не обязательно тот самый, – возразил Шишковатый. – Тут все перепуталось – время, пространство и все остальное. Никто не мог знать, что произойдет. Все встало вверх тормашками, ничего подобного не должно было случиться.
– Но ты-то знал, – сказал аббат. – Ты кое-что знал. Ты встал перед этой штукой вроде алтаря и начал на них орать, и это их удержало. И еще ты велел мне бросить распятие. Ты крикнул: «Убери к дьяволу свое распятие!» Я тебе этого никогда не прощу. Никогда нельзя в таком тоне говорить о распятии.
– Не будем об этом, – повелительно произнес Харкорт. – У нас еще будет время попрекать друг друга алтарями, и распятиями, и тем, что надо было говорить и чего не надо было. Сейчас я вижу у наших ног мертвых великанов, и мне кажется, что надо уносить отсюда ноги как можно скорее.
– Луна встала, небо очистилось, – сказала Иоланда. – Мы можем переправиться через реку и до рассвета пройти на запад лигу-другую. Лорд Харкорт прав, мы должны сделать то, что он говорит.
– А мне наплевать! – крикнул аббат. – Нельзя богохульствовать, говоря про распятие!
Смерть, настигшая великанов, была ужасна. В полутьме трудно было толком разглядеть, что с ними случилось, но Харкорту показалось, что они изуродованы так, будто кто-то хотел вывернуть их наизнанку, но не успел.
Небо быстро расчищалось – последние бегущие по нему облачка становились все реже. Воздух был промыт и свеж, кипарисы стояли прямо и неподвижно, и кругом было совсем тихо – ветер больше не шумел в их кронах. Гроза прошла, наступило затишье.
– Ты знаешь, куда идти? – спросил Харкорт Иоланду. – Можешь показывать нам дорогу? Нам надо перейти реку и направиться прямо на запад.
– Могу, – ответила она. – Прошу следовать за мной.
Глава 15
Первые лучи рассвета застигли их у подножья высокого холма, до половины заросшего лесом, а выше покрытого каменистой россыпью.
Ночной переход дался им тяжело. Перейдя реку, они брели в темноте по широкой долине. Местами приходилось продираться через лес, а на открытых местах в высокой траве скрывались ямы с водой и трясины. Смертельно усталый и невыспавшийся, Харкорт из последних сил продвигался вперед, с трудом заставляя себя передвигать ноги. Временами он оказывался впереди аббата и Шишковатого, временами отставал от них, и приходилось делать усилие, чтобы их догнать. Иоланда порхала где-то впереди – она, казалось, не чувствовала усталости.
Они почти не разговаривали между собой: слишком велико было утомление и одолевала сонливость, так что на разговоры не хватало ни дыхания, ни сил. Поговорить было о чем, у Харкорта накопилось множество вопросов, но пришлось отложить их на более подходящее время. Он пытался размышлять про себя обо всем, что произошло, но голова у него была слишком тяжелой от усталости, и мысли путались.
Возвышающийся впереди крутой холм они увидали, как только небо чуть посветлело. Когда они наконец достигли его подножья, до восхода солнца было еще далеко, и только утренняя заря освещала местность.
Харкорт посмотрел вверх, на лысую вершину холма.
– Надо бы подняться туда, – сказал он. – На самую макушку. Оттуда мы сможем оглядеться, увидеть, не гонится ли кто-нибудь за нами и что вообще происходит вокруг.
