Саймаком примерно на триста лет вперед. И тем не менее: “Пометка в трудовой книжке, выговор в личном деле — все что требуется, чтобы погубить карьеру человека, навсегда сокрушить все надежды и обречь… на изгнание на чужой планете”. Или так: “Тесная, скверная комнатка. И дешевая. Настанет день, когда ему даже такая будет не по карману. Деньги на исходе, и, когда последние уйдут, придется искать работу, любую работу”.
Перед нами рухнувшая карьера, угроза безработицы, вечная проблема, где достать денег, — и это через триста лет, на Земле и на Марсе! Человек далекого будущего во власти железной долларовой хватки, она душит, душит, душит…
А в прелестном, с горьким привкусом опавших осенних листьев рассказе “Через речку, через лес”, который я ставлю в один ряд с лучшими лирическими новеллами Бредбери, мы читаем: “…не думаю, чтобы из твоего плана что-нибудь вышло. Не успеем. Враг осадил нас, нам просто не хватит времени”.
Значит, опять война! Безжалостная, всесокрушающая война, от которой можно укрыться разве что… в прошлом.
Инженер Форбс, служащий в Управлении времени, с лихорадочной поспешностью отправляет своих детей Пола и Элен на ферму к их прапрапращурам, в конец XIX века. “Подумай, — пишет инженеру его брат Джексон, — какое смятение ты внесешь в души этих двух добрых людей, когда они поймут, в чем дело. Они живут в своем тихом мирке, спокойном, здоровом мирке. Веяние нашего безумного века разрушит все, чем они живут, во что верят”. А вот последние строки письма: “Если я успею все здесь закончить и выберусь отсюда, я буду с тобой, когда придет конец”.
Вот и выходит, что Саймаку завтрашний день представляется “западней будущего”, в которой заперты “бедные люди, бедные испуганные дети”, т.е. таким же, а может, и еще худшим, нежели в представлении среднего американца, выглядит сегодняшний день с расширяющейся войной во Вьетнаме, чугунной тяжестью налоговых сборов, неурядицами на бирже, искусственно взращиваемым страхом перед термоядерным побоищем и т.д. и т.п. Этот порок пли, скажем мягче, привычка моделировать будущее посредством стандартного трафарета — сегодняшней американской действительности — является общим для огромного большинства американских писателей-фантастов, и в частности для Саймака.
Но несмотря на просчеты Саймака в области социологии, мы в его лице имеем дело с большим и интересным писателем, который твердо н последовательно отстаивает свои убеждения.
Тут прежде всего следует остановиться на гипотетической проблеме осуществления контакта землян с представителями инопланетных цивилизаций.
Если в рассказе “Встреча на Меркурии” (первом произведении Саймака, переведенном на русский язык) взаимопонимание между людьми, оказавшимися на Меркурии, и аборигенами сгустками энергии, напоминающими разноцветные воздушные шары, — оставляло желать лучшего, то уже в повести “Необъятный двор” (премия Хьюго за 1958 год) писатель намечает путь осуществления делового договора между землянами и пришельцами. Пути эти лежат в сфере взаимовыгодной торговли, обмена информацией и т.п. Одним словом — мирное сосуществование!
Следует подчеркнуть, что практическое осуществление контакта Саймак, как правило, поручает простым американцам, таким, как механик Хайрам Тэн (“Необъятный двор”) или фермер Бейлз (“Операция “Вонючка”). Но лишь только в дело вмешиваются важные господа — представитель ООН или полковники и генералы из Пентагона, — все летит к чертям и сосуществование оказывается под ударом. Писатель явно но верит в добрую волю “власть предержащих” и не скупится на резкие иронические эпитеты и характеристики.
Стоит сказать несколько слов и о рассказе “Денежное дерево”, опубликованном в “Искателе”, но не вошедшем в этот сборник.
В нем фигурируют инопланетные пришельцы — роллы и простой американский парень Чак Дойл. Роллы по совету бизнесмена Меткалфа стали выращивать фантастические “денежные деревья”, думая тем самым осчастливить человечество. Но поняв, что Меткалф их обманул, попросту прикарманив выращенные ими доллары, пришельцы покидают Землю.
Чак Дойл, случайно присутствовавший при отлете корабля роллов, с горечью думает: “Если бы им встретился не Меткалф, а кто-нибудь другой, кто думает не только о долларах, теперь по всей Земле могли бы расти рядами деревья и кусты, дающие человечеству все, о чем оно мечтает… средства от всех болезней, настоящие средства от бедности и страха. И, может быть, многое другое, о чем мы еще и не догадываемся… Он продолжал путь, думая о том, что надежды человечества так и не сбылись, разрушенные жадностью и злобой”.
Так веселый, полный кроткого простонародного юмора рассказ внезапно набирает силу и подводит читателя к совсем невеселым обобщающим выводам: жадность и злоба разрушают надежды человечества.
О несбывшихся надеждах думает Чак Дойл. Хочется верить, что точно так же думает и сам автор рассказа. И вовсе не потому, что этого требует созданная им ситуация. Саймак не принадлежит к тем мастерам фантастического жанра, которые, не имея собственной точки зрения, заставляют своих героев размышлять и высказываться в соответствии с сюжетной шпаргалкой.
Писатель вновь и вновь настойчиво возвращается к вопросу о гипотетических контактах с разумными существами иных миров. И всякий раз, будь то роман “Пересадочная станция”, или юмористические рассказы “Операция “Вонючка” и “Пыльная зебра”, или полный печальных раздумий “Детский сад”, Саймак утверждает, что право на осуществление контакта принадлежит не политическим боссам, не воротилам из Пентагона и не представителям элиты, а простым людям, все еще не добившимся счастья на Земле.
“Детский сад” требует более тщательного разбора.
Как встретило правительство США появление пришельцев, которые щедро раздавали людям подарки, мгновенно прекратили эпидемию полиомиелита, вылечили умирающего от рака Питера Шайе?
Прежде всего, попытались сбросить атомную бомбу на здание, возводимое чужаками… Встретили их огнем тяжелой артиллерии, танковыми атаками, сосредоточением всех родов войск в районе, где были обнаружены чужаки.
Правда, смертоубийственная техника землян не смогла нанести даже незначительный ущерб гигантскому зданию, окруженному каким-то защитным полем или непроницаемой прозрачной стеной. Но агрессивные действия правительства США были налицо. И они вызвали всеобщее осуждение: “Во многих столицах все чаще высказывается мнение, что здание — предмет заботы не одной лишь Америки, что все решения относительно него должны приниматься на международном уровне. Попытка разбомбить здание вызвала сомнение в том, что наша страна, на территории которой оно находится, способна действовать спокойно и беспристрастно”.
Тут невольно вспоминается недавнее высказывание известного политического обозревателя Уолтера Липпмана. Говоря о порочности политики США в Азии, он справедливо замечает: “…мы можем мирно сосуществовать лишь в том случае, если откажемся от мессианской мании величия, т.е. от манильского безумия”.
Но говорит ли о том же, пусть в аллегорической форме, и Клиффорд Саймак?! Ведь нам отлично известно, что современная научная фантастика как в зеркале отражает тревоги и заботы человечества. Не следует ли поставить знак равенства между воображаемым контактом людей с разумными существами иных звездных систем и мирным сосуществованием разных стран и народов на нашей старой планете?!
Писатель в рассказе “Детский сад” не слишком почтителен по отношению к правительству США и его военным кругам, в данном случае полковникам и майорам разведки, пытающимся установить “контакт” с чужаками на свой лад. Тем, кто пугает и одновременно боится сам, дорога в величественное здание, воздвигнутое пришельцами, заказана! В него войдут Питер Шайе, дочь бедного фермера Мери Маллет, солдат, понявший, что “войне конец”, и многие другие, не потерявшие надежды.
“Все идет хорошо, — говорит Мери. — Была эпидемия, теперь ее нет. Армия разбита без единой жертвы. Атомной бомбе не дали взорваться. Разве не так, Питер? Они уже меняют наш мир к лучшему. Рак и полиомиелит исчезли, а с этими двумя болезнями человек боролся долгие годы и никак не мог победить. Войне конец, болезням конец, атомным бомбам конец — чего мы не могли сделать сами, они сделали за нас”.
Человечеству теперь предстоит учиться в университете, который создан пришельцами. Но начинать надо с первого этажа а в здании их тысяча! — с детского сада, с курса обучения тому, как навсегда
