приставочку – вариационный преобразователь, так они ее назвали. Отсюда – дополнительный вес, дополнительный объем. Позвольте мне его включить.
Механик вставил изогнутый иридиевый стержень – универсальный роботехнический ключ – в скважину на затылке робота. Два полных оборота, щелчок, и внутри робота послышалось слабое гудение работающих механизмов. Металлические руки символическим жестом покорности прижались к металлической груди. Изогнутые брови взметнулись кверху. Рот вопросительно приоткрылся.
– Ух ты! – изумился механик. – Вот это физиономия – до чего важный! А как высокомерно смотрит!
– Это все выдумки моей невесты, – гордо сказал Лэсти. – Джозефина Лисси, знаете, та самая, что поет в моих программах. Она утверждает, что именно так выглядел в старину дворецкий… совсем как в древней Англии. Она даже имя ему придумала подходящее. А ну, Руперт, выдай анекдотик.
– Какой, сэр? – проскрипел Руперт.
Голос его то поднимался, то опускался наподобие синусоиды.
– Какой хочешь. Попроще да посмешнее, из дорожной серии.
– Гинсберг впервые летел на Марс, – начал Руперт. – Ему указали столик в отсеке-ресторане и сообщили, что его соседом будет француз. Тот…
Механик постучал по металлической груди.
– Вот еще одна приставочка – мезонный фильтр. Вы хотели, чтобы он различал заряд смеха в своих шутках и приспосабливал их к аудитории, в какую бы копеечку это ни влетело. А нашим инженерам только подавай задачку потруднее: в лепешку расшибутся, а уж сварганят что надо.
– Коли так, то моим дружкам-юмористам придется кусать локти, – злорадно пробормотал Лэсти. – Посмотрим, кто будет смеяться последним: клоун Лэсти или эти жадюги Грин с Андерсеном. И добро бы еще писать умели!
– …француз, увидев, что Гинсберг уже сидит за столом, остановился, щелкнул каблуками и низко поклонился. «Бон аппетит», – сказал француз. Гинсберг, не желая ударить лицом в грязь, привстал и…
– Мезонный фильтр, говорите? Что ж, хоть вы и содрали с меня галактическую сумму, но, если Руперт сделан так, как задуман, это окупится. Зря только вы испортили ему фигуру.
– …повторялся этот краткий диалог. Наконец, в последний день путешествия Гинсберг разыскал стюарда и попросил объяснить ему…
– Мы бы и получше все разместили, если бы не такая спешка. Но вы требовали вернуть его в среду, и ни днем позже.
– Да. Сегодня я выхожу в эфир. Мне необходимо… вдохновение, которое даст мне Руперт. – Лэсти нервно взъерошил волосы. – Похоже, он в форме.
– …подошел к французу, который уже сидел за столом. Гинсберг щелкнул каблуками, поклонился и произнес: «Бон аппетит». Француз в восторге вскочил с места…
– В таком случае будьте добры подписать эту, бумажку. Обычная расписка по установленной форме. Вы принимаете на себя полную ответственность за все действия робота. Без этого я не имею права его вам оставить.
– О чем речь? – воскликнул Лэсти. – Подпишем все, что вам угодно.
– …'Гинсберг», – воскликнул француз.
Руперт умолк.
– Недурно. Хотя и не совсем то, что надо. Я бы хотел… Разрази меня атом, это еще что такое? – Лэсти даже подпрыгнул от неожиданности.
Робот; застыв на месте, скрипел, взвизгивал и скрежетал шестеренками, словно разваливался на части.
– Ах, это? – махнул рукой механик. – Маленькая недоделка. Не успели устранить из-за спешки. Насколько удалось выяснить, это побочный эффект мезонного фильтра. Робот отличает шутки просто забавные от очень смешных. Как сказано в спецификации: «электронная дифференциация гротескного». У человека это называют чувством юмора. Ну, а у робота, так сказать, выхлоп заедает.
– М-да, не приведи господь услышать этот скрежет с похмелья. Робот, хохочущий над собственными шутками. Б-р-р, что за звуки! – Лэсти поежился.
– Эй, Руперт, смешай-ка мне Лунный Трехступенчатый.
Металлическая громадина повернулась и, переваливаясь на кривых ногах, направилась в кухню. Глядя на качающуюся походку робота, оба зрителя не смогли удержаться от смеха.
– Вот вам за труды. Жаль, у меня нет больше мелочи. Хотите пачку «Звездочета»? Мой рекламодатель завалил меня сигаретами по самую макушку. Вам с каким ароматом – лакрицы или кленовых орешков?
– Я обычно беру с лесными яблоками. И хозяйка моя тоже… Премного вам благодарен. Надеюсь, вы останетесь довольны.
Механик сунул излучатель в карман и вышел.
– Три двадцать, – вслед ему крикнул Лэсти. Дверь бесшумно скользнула вниз.
Руперт приковылял в гостиную, держа в руках причудливо изогнутую спиральную трубку, заполненную белой, желтой и зеленой жидкостями. Комик залпом опорожнил ее, шумно выдохнул воздух и пригладил волосы.
– Вот это да! Отрава – что надо! Тот парень, что смастерил твой коктейльный блок, был не дурак по части электроники. А теперь слушай: я не слишком хорошо представляю, как тебя втравить в это дело… Впрочем, ты ведь умеешь читать. Вот сценарий сегодняшней передачи; моих импровизаций в нем, разумеется, еще нет. Перепечатай для меня сценарий и к каждой подчеркнутой реплике сочини какую- нибудь шутку. Я их выучу и по ходу передачи буду выдавать за свои экспромты. Впрочем, тебе это знать ни к чему. Иди работай.
Робот беспрекословно перелистал сценарий, мгновенно запечатлев каждое слово в своей электронной памяти: Затем бросил сценарий на пол и направился к электрической пишущей машинке. Подойдя, он отшвырнул стул. Его металлические ноги вдвинулись внутрь туловища как раз настолько, что руки оказались на уровне клавиатуры. Пальцы забарабанили по клавишам. Из машинки один за другим вылетали отпечатанные листы.
Лэсти восхищенно смотрел на робота.
– Если он пишет хоть вполовину так же смешно, как быстро, – дело в шляпе! – Комик нагнулся и подобрал с пола брошенную Рупертом пачку сценарных листов. – Никогда с ним прежде такого не бывало. Пока его не отдали в ремонт, более аккуратной и чистоплотной машины не существовало на всем белом свете – вечно подбирал за мной каждую соринку. Что ж, у гениев свои причуды!
Будто в ответ на эти слова зазвонил телефон. Лэсти улыбнулся и поймал трубку, спрыгнувшую с потолка прямо ему в руки.
– Радиоцентр, – произнесла трубка. – Вас вызывает мисс Джозефина Лисси. Чьим кодом будете пользоваться: вашим или ее?
– Моим. Ка – сто тридцать четыре – Эл. Прием.
– Переключаю код. Говорите.
Радиофон издал несколько щелчков, настраиваясь на личный код Лэсти; этой же волной могли пользоваться миллионы людей, но кодирующее устройство позволяло разговаривать, не боясь подслушивания. На крохотном экранчике, вделанном в радиофон, появилась девушка с копной таких же, как у Лэсти, волос морковного цвета.
– Привет, Рыжик, – улыбнулась она. – Угадай, что я скажу? Джози любит Лэсти.
– Умница ты моя! Погоди, я переключу изображение. От этого экрана у меня болят глаза. Он так мал, что ты в нем не помещаешься.
Лэсти повернул рычаг радиофона и включил дверной экран. Аппарат прыгнул в свое гнездо на потолке. Комик нажал кнопку на пульте у двери и со вздохом удовлетворения опустился на кушетку. На большом экране над поддельной батареей отопления появилась жизнерадостная Джозефина Лисси.
– Послушай, мой затейник, нам не до любовных нежностей. Сейчас я перейду прямо к делу. Грин и Андерсен проболтались Гаскеллу.
– Что?! – Лэсти вскочил на ноги. – Да как они смели! Я на них в суд подам! В нашем контракте специально оговорено: публика не должна знать, что они работают на меня.
– Что толку, – пожала плечами Лисси. – К тому же они проболтались не публике, а Гаскеллу. Но ты и
