что Осипов вчера просидел у вас очень долго. Он здесь курил, и вы разговаривали. Он остался специально, чтобы с вами поговорить. И вы остались тоже за этим. Никакого мужа вы не ждали, вы были на машине, я точно это знаю. Ждать его, да еще несколько часов, не было никакого смысла, тем более что в Москве пробки! Осипов несколько раз к вам заглядывал, правда? Но здесь, видимо, были еще люди. Потом все ушли, вы остались в одиночестве, он пришел и сидел долго. Потом началась паника, это уже когда Сиротин погиб, и вы вышли на улицу. Сегодня утром Осипов написал заявление об увольнении по собственному желанию. Вчерашним числом.
Маша пошевелила губами, но ничего не сказала. Волков мельком взглянул на нее и отвернулся.
– Все это мне известно. Поэтому прежде чем рассказывать мне про больную тетушку, подумайте, Маша. У нас с вами хорошие отношения, и мне бы не хотелось их испортить... окончательно. Я, – тут Волков улыбнулся, – не люблю вранья.
– Я знаю, – прошелестела Маша. – Но, Павел Николаевич, правда, это все не имеет никакого отношения...
– Давайте я сам решу, что имеет отношение, а что не имеет!
– Да, но...
– Маша!
– Павел Николаевич...
– Вам придется все рассказать, – сказал Волков безжалостно. – У нас человек погиб, и мне кажется, что погиб он не случайно. Говорите!
Маша встала, обошла стол, вернулась и села опять. Потом взялась руками за щеки.
– Мы с Игорем... – начала она и опять вздохнула. – Мы, понимаете...
Да, подумал Волков, понимаю. Рассказывать непросто.
– Мы... Вы понимаете, у нас так получилось... Уже давно...
– У вас роман?
– Да, – выговорила Маша Данилова, – да, да, да!.. А у меня муж, понимаете?
«Да, – опять подумал Волков, – понимаю. Я тоже муж. И я даже толком не знаю, есть ли у моей жены – роман, а может, любовь до гроба с каким-то посторонним человеком, вовсе не со мной. Та женщина, которая меня любила, была совсем другой, не такой, как нынешняя туманность Андромеды. Может быть, все дело в романе?.. Или нет? И как мне это узнать? И что мне делать, если вдруг это окажется правдой?!»
– У меня муж, а Игорь... Он очень хороший! Он самый лучший, правда, но я... я не готова развестись, понимаете?! Я не хочу, не могу! У меня дома все хорошо, и вот Новый год скоро, и дочка... А он, Игорь, говорит, что так больше продолжаться не может! Что он так с ума сойдет!
«Это возможно, – подумал Волков. – Сойти с ума проще простого».
– Вы вчера выясняли отношения?
Маша горестно кивнула.
– Он сказал, что здесь не останется, если я... если я не буду с ним. А я не могу. У меня муж хороший, Павел Николаевич! Правда, очень хороший!
Вот этого Волков решительно не понимал, не понимал, и все тут! Должно быть, из-за того, что просто был мужчиной.
Если муж хороший – правда, очень хороший! – тогда для чего тебе еще любовник?! Это же так сложно, так утомительно: врать, придумывать, метаться, стирать в телефоне «набранные номера» и «эсэмэски», придумывать причины опозданий с работы и отсутствия в выходные! И главное – зачем?!
Зачем проделывать все это с близким человеком, глядя в его ожидающие глаза?!
Ты знаешь, сегодня был день рождения шефа, и он пригласил всех в ресторан! А в субботу я поеду с Лилей на книжную выставку, хорошо? Ты отвезешь нашу девочку к маме или сам с ней посидишь? Тридцатого у нас тоже мероприятие, я буду поздно, ты меня не жди, ладно, зайка?..
Все это пронеслось у Волкова в голове, и он вдруг как будто со стороны увидел собственную жизнь, отдаленно напоминающую все эти только что промелькнувшие картинки.
Юлька?! Его жена?! Лучшая женщина на свете, так уверенно взявшая за руку рассудительного бедолагу-гнома, который, должно быть, пропал бы, если б не она!..
Стукнула дверь, дернуло сквозняком, и, превозмогая стук лошадиных копыт и звук начищенного гонга в голове, Волков оглянулся.
– Что вы к ней пристали? – мрачно спросил вошедший Осипов. – Какое вам дело до нас?!
Никаких «нас» нет, в этом все дело. Это тебе хочется, чтобы были. А у нее «муж хороший», дочь и Новый год на носу.
Ты так и не понял?
– Послушайте, – сказал Волков, морщась, – мне нет дела до ваших... личных отношений. Мне важно знать, кто и зачем мне врет, и пока получается, что врут все!
– Я вам не врал.
– Тише, – попросил Волков. Лошадиные копыта заглушали все. – Вчера вечером вы вышли из бильярдной, заглянули в эту комнату и вернулись обратно, да?
– Я сказала, чтобы он зашел минут через двадцать, – объяснила честная Маша.
Волков кивнул.
– Вы зашли через двадцать минут, оставив Рыбалко и Камаровского играть на бильярде. Вы долго разговаривали, а потом ушли. Верно?
Осипов кивнул.
– В результате объяснения вы поняли, что ничего не изменится, и вам стало совсем тоскливо.
Осипов смотрел на него молча.
– Вы решили уволиться, чем раньше, тем лучше, и прямо с ходу написали заявление. Поэтому вы там вчерашнее число поставили, а не сегодняшнее, да?
Осипов пожал плечами.
– Вы отсюда вышли вместе?
– Нет, – сказала Маша Данилова. – Игорь... убежал, а я еще какое-то время сидела. Я плакала, понимаете?.. Я не могу так сразу, а он очень... решительный. А потом, когда закричали, что Сиротин упал, я тоже выбежала...
Волков посмотрел на Осипова, который мрачнел с каждой секундой.
– Игорь, вы видели кого-нибудь в коридоре?
У Осипова стало лицо, как у архиепископа Кентерберийского, которого в середине проповеди прихожанин из последнего ряда спросил, который теперь час.
– В коридоре?! – переспросил он с изумлением. – В каком коридоре?!
Он думал о Маше, о своей необыкновенной, единственной в мире любви, о своих необыкновенных, никогда не бывавших ранее отношениях с любимой, у которой есть муж и дочь, о своих несбывшихся надеждах, о несправедливости жизни, а тут вдруг какой-то коридор!..
Такая проза.
– Вы никого не видели? – терпеливо повторил Волков. – Вы выскочили, нервничали, побежали заявление писать, или куда вы побежали? Курить?
– Нет, к себе. Я здесь много курил.
– Это я знаю. В коридоре никого не было?
– Усков был, – сказал Осипов, который вдруг вспомнил. – Точно, был Усков. Он в окно смотрел, а в руке у него кружка была. Он мне еще стал объяснять, что за водой ходил, чтобы кофе сделать...
Ну да. А через несколько секунд погиб Сиротин. Может, через минуту.
– Ваше заявление я подпишу, – сказал Волков Осипову. – Если хотите, подпишу даже вчерашним числом. Так что завтра можете на работу не приходить.
Глаза у Маши Даниловой, примерной жены, отчего-то налились слезами.
Осипов помедлил, а потом сказал:
– Спасибо.
Волков, которого они больше не интересовали, рассеянно кивнул, постоял, подумал и почти бегом бросился в свой кабинет.
Там он откопал на столе телефон, нажал кнопку и стал ждать.
