безвоздушном пространстве, в пустоте! Он чувствовал, что проиграл. Это конец. Все осталось там, далеко, за миллионы миль отсюда.
Он неловко приподнялся и сел в постели, пытаясь сосредоточиться. Наконец голосом, в котором звучало отчаяние, он спросил:
— Когда мы доберемся до Венеры?
— Дней за десять, я думаю.
Гарсен слегка приободрился. Значит, все не так безнадежно, как ему только что представлялось. Десять дней, чтобы долететь, десять дней, чтобы найти возможность контакта с кем-нибудь из Планетарианцев, десять дней на обратный путь. Месяц! Он нахмурился. Нет, это не годится. За такой срок можно было не один раз проиграть войну. Но как он может передать свое сообщение, находясь в корабле, летящем на Венеру? Во всяком случае, с чего-то надо было начинать.
Он сказал обеспокоенно:
— Если бы я оказался в аналогичной ситуации в своем времени, я попытался бы увидеться с капитаном. Но вы заставили меня сомневаться, что обычные правила могут применяться на борту Планетарианского космического корабля. Скажите откровенно, каковы мои шансы?
Молодой человек взглянул на него мрачно.
— Шансов у вас абсолютно никаких. Я не шучу, Гарсен. Как я уже говорил, Деррел знает о вашем послании, не спрашивайте меня, откуда и как он узнал. В своем времени он был политическим лидером, и он прекрасно разбирается в технике, но, как он сам говорит, он знает только обычную, нормальную, повседневную жизнь. Вам придется привыкнуть к тому, что здесь вы будете среди людей из разных веков, и некоторые из них, мягко выражаясь, с большими странностями, а Деррел, пожалуй, самый странный изо всех. Но забудьте об этом! Помните только, что вы в космическом корабле в таком далеком будущем, что в книгах по истории о вашем времени даже не упоминается. Подумайте об этом хорошенько.
Гарсен решил последовать этому совету. Некоторое время он неподвижно лежал, пытаясь осознать все происходящее, проанализировать свои впечатления. Но он не видел и не ощущал ничего необычного, не говоря уже о сверхъестественном.
Движение корабля внутри совершенно не ощущалось. Все было спокойно и буднично. Комната, где они находились, напоминала больничную палату, только очень большую. Напряжение, сковавшее его, слегка уменьшилось, тело его расслабилось, и мысли потекли свободно и легко. Опасность, о которой говорил ему Мэрфи, казалась далекой и ненастоящей, как плод его воображения.
Они летели на Венеру! Он мысленно несколько раз произнес это удивительное слово, и его ум ученого загорелся предчувствием открытия. Венера! Сотни лет люди завороженно смотрели в небо, думая о таинственных других мирах, пытаясь представить себе что-то непостижимое и недосягаемое, к чему можно было стремиться только в мечтах. А для него это должно было стать реальностью! Все остальное отступало перед тем открытием, на пороге которого он сейчас стоял. Он увидит Венеру! Конечно, Норму нужно было спасать и передать Планетарианцам важное сообщение тоже было необходимо. Но если судьбе было угодно, чтобы до конца войны он оставался в этом мире, тогда он не мог бы желать большего, чем эта необыкновенная возможность жить в раю для ученого, для исследователя, полном неизведанного.
— А знаете, что? — произнес вдруг Мэрфи. — Может быть, это не такая уж и плохая идея попытаться увидеться с капитаном. Мне придется переговорить с Деррелом, прежде чем можно будет предпринять дальнейшие действия, но…
Гарсен вздохнул. Он внезапно почувствовал, что очень устал от всех этих поворотов.
— Послушайте, — проговорил он, — только одну минуту назад вы сказали, что видеть капитана совершенно невозможно; теперь это, оказывается, неплохая мысль и, значит, невозможное стало возможным?
Вдруг раздался какой-то странный свистящий звук, и лежавшие в кроватях люди стали подниматься на ноги, а те, кто стоял группами, беседуя, стали расходиться. Через минуту все, кто находился в этой огромной комнате, за исключением человек тридцати, кто, вероятно, не мог передвигаться, вышли через дверь в дальнем ее конце. Мэрфи быстро заговорил, как только дверь за ними закрылась:
— Быстрее! Помогите мне сесть в кресло на колесах. Черт бы побрал мою парализованную ногу, но мне необходимо поговорить с Деррелом. Нападение не должно совершиться, пока вы не попытались увидеться с капитаном. Быстрее же!
— Нападение?.. — начал говорить Гарсен и остановился. Стараясь контролировать себя и говорить спокойно, он откинулся назад на постели и сказал нарочито размеренным голосом: — Я помогу вам, когда вы скажете мне, в чем дело. Начинайте! Не теряйте времени, говорите!
Мэрфи вздохнул.
— Все на самом деле очень просто. Они собрали вместе группу скептиков, то есть нас, людей, которые понимают, что находятся в будущем, и не боятся этого, а значит, потенциально опасных личностей, как хорошо понимают Планетарианцы. Но они совершенно не поняли, что представляет собой Деррел. Бунт только частично удался. Мы захватили пульт управления, машинное отделение, но только один арсенал. Самое худшее — это то, что одному из надсмотрщиков Наблюдателя удалось избежать ловушки, и это означает, что Наблюдателю обо всем известно и что за нами уже послали боевые корабли. Если нам в ближайшее время не удастся полностью захватить корабль, мы обречены на смерть.
Он продолжал, невесело усмехнувшись:
— Это включает всех, кто здесь находится, и вас, и больных, и тех, кто ни в чем не виновен. Планетарианцы доверяют управлять своим миром машине-монстру, так называемому Наблюдателю, и, как всякая машина, он обладает убийственно примитивной логикой. — Он пожал плечами. — Вот что я имел в виду, когда предупреждал вас, что надо готовиться к худшему. Всех нас ждет победа или смерть. А теперь, быстро, помогите мне найти Деррела и остановить штурм!
Гарсен чувствовал, что ум его отказывается вместить всю эту реальность: недовольные — бунт — надсмотрщики. Только когда Мэрфи вырулил в коридор на своем инвалидном кресле, Гарсен понял, как смертельно он устал. Он снова лег на кровать и лежал совершенно опустошенный, ничего не чувствуя и ни о чем не думая, когда в пустоте, которая была его мозгом, прозвучало: “Не рискуйте напрасно — оставайтесь в живых!”
Какая ирония судьбы!
На черном фоне бездонного космического пространства величаво плыла Луна, огромный светящийся шар, который все увеличивался в размерах. Потом, примерно в течение часа, она больше не росла и наконец начала постепенно удаляться и уменьшаться. По мере того, как расстояние от Луны росло, Гарсен все больше и больше осознавал, что он всего лишь крошечная пешка в грандиозной схватке огромных таинственных сил.
Он наблюдал, как Луна превратилась в маленькую светящуюся горошинку, которая едва выглядывала из-за огненного шара Земли. Потом он перевел взгляд на сидящего рядом в своем кресле Мэрфи и сказал:
— Ну, а теперь, когда штурм отменен, мне хотелось бы встретиться с этим загадочным Деррелом. А вам следовало бы отправиться спать.
Мэрфи попросил:
— Помогите мне добраться до постели, пожалуйста.
Лежа в кровати, он невесело улыбнулся.
— Похоже, что из нас двоих больной — это я. Парализующее устройство, кажется, не нанесло вам особого вреда, а моя нога здорово пострадала. Мне надо немного отдохнуть, а когда я проснусь, я вас познакомлю с Деррелом.
Вскоре послышалось его ровное дыхание, он заснул, а Гарсен почувствовал какую-то растерянность и досаду на то, что позволил себе искать утешения в обществе другого человека, вместо того, чтобы черпать силы в самом себе. Это было на него не похоже, и, бесцельно слоняясь по комнате, он злился на
