Нельзя было сказать, что и обстановка комнаты, и устройство зимнего сада были столь уж безнадежно плохими. Подлинный художественный вкус — вещь чрезвычайно тонкая. Однако теперешним своим умом сразу же понял, что именно в этом зимнем саду птицы совершенно неуместны, они не соответствовали своему окружению вследствие почти доброго десятка самых различных причин! Кустарники также совсем не добавляли гармонии саду, диссонируя с другими растениями.
Ли отвлекся от созерцания зимнего сада и только теперь, впервые после того, как вошел сюда, внимательно присмотрелся к девушке.
Пожалуй, за всю историю человечества никогда еще никакая другая женщина не подвергалась столь суровому критическому разбору. Строение ее тела и черты лица, которые еще несколько минут тому назад казались Ли столь совершенными, столь величественно благородными и небесно возвышенными, теперь поразил его своей ущербностью.
Его взору предстал образчик вырождения — следствие уединенного образа жизни, оторванности от других себе подобных.
Вот что пришло ему на ум, и в этом его выводе не было высокомерия, или чего-либо унизительного для девушки. Это было простой констатацией факта, умом, трезвым в своих оценках, умом, способным улавливать мельчайшие обертоны, тончайшие намеки на существование совсем иной реальности за внешней блестящей поверхностью, тысячи различных мельчайших подробностей, которые мгновенно складывались — притом на подсознательном уровне — в цельную картину.
А затем пришло понимание высшей цели! Немедленно же осуществленной!
Ли быстро подошел к девушке. Он увидел, как она выхватывает пистолет из кармана, как на лице ее проступает выражение полнейшего изумления… После чего он схватил ее.
Мускулы ее перекатывались под его пальцами как стальные пружины. Но сопротивление ее было тщетным, она не в состоянии была устоять перед появившейся у него сверхсилой и сверхбыстротой. Он связал ее каким-то обрывком провода, попавшегося ему на глаза в приоткрытом стенном шкафу для одежды.
Затем Ли отошел назад, и только тогда уже своим собственным умом понял, что произошло. Невероятность содеянного до глубины души потрясла его, однако это продолжалось всего мгновенье, он тут же снова ощутил в себе присутствие другого разума, сосредоточенно думавшего о том, что еще должно быть сделано прежде, чем метеорит окажется под полным его контролем.
Победа вампира казалась уже совсем близкой.
Ли сознал, что идет по пустым коридорам и спускается вниз на несколько лестничных маршей. Смутная, едва различимая унылая мысль шевельнулась у него в голове, его собственная, личная мысль о том, что Джилу теперь до мельчайших подробностей известно внутреннее устройство метеорита.
Разуму, подселенному к нему дриггами, удалось использовать его, Ли, тело для того, чтобы тщательно обследовать это огромное, так напоминающее гробницу, место. А теперь, прекрасно осознавая свою цель, он направил свою нынешнюю оболочку — тело землянина Ли — в мастерские на четвертом уровне, где профессор Унгарн и Хэнарди трудились над установкой экрана энергетической защиты.
Он обнаружил там одного Хэнарди, работающего на токарным станком, который издавал столь громкий скрежет, что это дало ему возможность незаметно прокрасться мимо него дальше.
Профессор находился в огромном помещении, где гигантские механизмы издавали ровное гудение, свидетельствовавшее об их титанической мощи. Это был высокий мужчина; когда Ли вошел, он стоял к нему спиной.
Однако он оказался неизмеримо быстрее, чем Хэнарди, быстрее даже, чем девушка. Он своевременно учуял опасность и обернулся с кошачьим проворством. И мгновенно стал жертвой стальных мускулов. Пока Ли связывал профессору руки, он попытался проанализировать свои впечатления.
На фотографиях, которые видел Ли, величественно-благородное лицо профессора было отмечено печатью какой-то особой грусти, оно казалось очень усталым. В жизни же он производил впечатление сильного и энергичного человека.
Этот человек прямо-таки источал энергию, которую не могла зафиксировать никакая фотография, притом это была энергия добра в отличие от беспощадно жестокой, злобной энергии дриггов.
И лишь при более близком наблюдении за этой сильной личностью можно было разглядеть и ту усталость, что зафиксировали его фото. Усталость поистине космического масштаба. Ли припомнилось то, что ему говорила женщина-дригг, все именно так и оказалось. Его лицо прорезали глубокие, морщины. Долгие, очень долгие душевные страдания наложили свой отпечаток на его внешность, выражавшую одновременно стоическое спокойствие, напоминавшее безропотное смирение и покорность судьбе.
Тем памятным вечером, пару месяцев тому назад, он спросил у женщины из племени дриггов — покорность перед чем? А вот теперь, здесь, на этом измученном, но таком бесконечно добром лице, он прочел ответ на тот свой вопрос. Покорностью перед злом, в котором он был обречен влачить свое жалкое — по галактической шкале ценностей — существование.
Однако неожиданно для него самого в его уме родился и совершенно иной ответ. Профессор и его дочь были существами умственно недоразвитыми. Они были галактическими недоумками, поскольку принадлежали к племени клаггов.
Мысль эта, казалось, возникла как бы ниоткуда, на пустом месте, ни на что логически не опираясь. Но она вызвала у Ли настоящую ярость. Профессор Унгарн и его дочь были существами умственно недоразвитыми по жесткой галактической шкале ценностей. Неудивительно, что девушка реагировала на все так, как будто она совсем потеряла голову. Да и было от чего потерять голову — рожденная и выросшая на метеорите, она, должно быть, только два месяца тому назад начала догадываться о истинном своем положении.
Коэффициент развития интеллекта у людей, страдающих слабоумием, колеблется между семьюдесятью пятью и девяносто. Для клаггов — между двумястами и двумястами сорока тремя.
Двумястами сорока тремя! Какою же тогда была эта галактическая цивилизация, если у дриггов КРИ составлял не менее четырехсот?
Кому-то, разумеется, все равно нужно выполнять самую нудную, не требующую особого ума рутинную работу по поддержанию стабильности высокоразвитой цивилизации. И вот для выполнения именно этой роли и предназначены клагги, леннелиане и им подобные. Неудивительно, что вид у них как у идиотов, ведь бремя ощущения своего столь низкого, жалкого статуса непрерывно давит на их психику. Неудивительно, что целые планеты старались держать в неведении относительно такого факта…
Ли бросил профессора со связанными руками и ногами и начал один за другим отключать силовые выключатели. Некоторые из огромных двигателей заметно успели сбавить свою скорость, пока он выходил из этого силового отсека, где была сконцентрирована чудовищная мощность. Громкий гул, царивший здесь чуть ранее, явно поутих.
Оказавшись снова в комнате девушки, он вошел в воздушный шлюз, забрался в кабину крошечного автомобиля-звездолета — взмыл во тьму ночи.
Сверкавшая масса метеорита мгновенно растворилась в черноте позади него. Мгновенно же магнитные силовые линии подхватил его утлый кораблик и безжалостно потащил к пятидесятиметровой длины сигарообразному аппарату, что поблескивал во тьме.
Он ощутил импульсы следящих лучей и понял, что опознан, так как другой корабль серией вспышек подтвердил факт опознания.
Ворота воздушного шлюза бесшумно разомкнулись — и тут же сомкнулись. Трепеща всем телом, Ли глядел на двух дриггов — высокого мужчину и высокую женщину, и: как будто со стороны, откуда-то с очень большого удаления, услышал собственные пояснения в отношении того, что он проделал.
Как-то смутно задался он мысленным вопросом — почему вообще ему нужно что-либо объяснять? затем услышал, как Джил произнес:
— Мерла, как это ни поразительно, но это самый успешный случай гипноза за все время нашего существования. Он проделал абсолютно все, что от него требовалось. Даже самые тончайшие замыслы, заложенные в его разум, осуществлены им поистине буквально. И вот доказательство — экраны отключены. Владея этой станцией, мы в состоянии продержаться и после прибытия галактических крейсеров — и
