объяснит это тебе.
– А кто такой Туржан? – спросила Т'саис.
– Он очень хороший человек, – ответила Т'саин, – и я люблю его. Скоро мы отправимся на Землю, где небо глубокого синего цвета.
– Земля… А если я отправлюсь с вами на Землю, найду ли я там крастоу и любовь?
– Может быть. У тебя есть разум, чтобы понять красоту, и красота, чтобы привлечь любовь.
– Тогда я больше не буду убивать, как бы отвратительно мне ни было. Я попрошу Панделума отправить меня на Землю.
Т'саин сделала шаг вперед, обняла сестру и поцеловала ее.
– Я всегда буду любить тебя, – просто сказала она.
Лицо Т'саис застыло. «Рви, режь, руби,» – говорил ее мозг, но в ее теле, в каждой его частице нарастал поток удовольствия. Она неумело улыбнулась.
– Ну… я тоже люблю тебя, сестра. Больше я не убиваю, и я найду и познаю на Земле красоту… или умру…
Т'саис села на лошадь и отправилась на Землю в поисках любви и красоты.
Т'саин стояла в дверях, глядя, как уезжает в многоцветье ее сестра. Сзади послышался крик, и появился Туржан.
– Т'саин! Эта бешеная ведьма обидела тебя? – Он не дождался ответа. – Довольно! Я убью ее заклинанием, чтобы она не могла больше причинить никому боль!
И он собрался уже произнести Заклинание Огня, но Т'саин рукой зажала ему рот.
– Нет, Туржан, не нужно! Она обещала больше не убивать. Она уходит на Землю в поисках всего того, что не может найти в Эмбелионе.
И Туржан и Т'саин вместе смотрели, как Т'саис растворяется в многоцветьи луга.
– Туржан, – сказала Т'саин.
– Что?
– Когда мы будем на Земле, ты найдешь мне черную лошадь, как у Т'саис?
– Найду, – со смехом ответил Туржан, и они пошли к дому Панделума.
Волшебник Мазириан
В глубокой задумчивости волшебник Мазириан брел по своему саду. Ветви деревьев, увешанные красивыми, но ядовитыми плодами, склонялись над ним, цветы раболепно опускали головки при его приближении. Тусклые, как агаты, глаза мандрагор в дюйме над землей следили за его обутыми в черное ногами. Таков был сад Мазириана – три терассы, полные странной и удивительной жизнью. Некоторые растения непрерывно меняли расцветку; на других цветы пульсировали, как морские анемоны, пурпурные, зеленые, лиловые, розовые, желтые. Здесь росли деревья с кроной как парашюты из перьев, деревья с прозрачными стволами, увитыми красными и желтыми лианами, деревья с листвой как металлическая фольга: каждый лист из другого металла – меди, серебра, синего тантала, бронзы, зеленого иридия. Цветы, подобно воздушным шарам, вздымались вверх над блестящими зелеными листьями; куст, покрытый тысячами цветов-флейт, и каждая флейта негромко играла музыку древней Земли – музыку, напоминавшую о рубиново-красном солнечном свете, о воде, сочащейся сквозь чернозем, о ленивых ветерках. А за рокваловой изгородью деревья дикого леса образовывали загадочную стену. В этот умирающий час земной жизни ни один человек не мог похвастать, что знает все ее лесные долины, прогалиы, просеки, поляны, все лощины и впадины, все уединенные ущелья, руины павильонов, все сады и парки в солнечных пятнах, овраги и холмы, многочисленные ручьи и ручейки, пруды, луга, чащи, заросли и скалистые выступы.
Мазириан шел по саду, и лицо его хмурилось в задумчивости. Шел он медленно, руки сцепил за спиной. Существовало нечто, внушившее ему удивление, сомнение и великое желание, – прекрасная женщина, живущая в лесу. Она, смеясь, приходила к изгороди, всегда настороженная, верхом на черной лошади с глазами как золотые кристаллы. Много раз пытался Мазириан захватить ее; всегда лошадь уносила ее от его разнообразных приманок, засад и заклинаний.
Болезненный крик заполнил сад. Мазириан, ускорив шаг, обнаружил крота, который жевал ствол гибрида растения с животным. Мазириан убил нарушителя, и крик сменился порывистым дыханием. Мазириан погладил пушистые листья, и красный рот растения засвистел, выражая этим свою радость.
Потом растение произнесло: «К-к-к-к-к-к-к». Мазириан наклонился, поднес трупик зверька к красному рту. Послышался сосущий звук и маленькое тело скользнуло в подземный желудочный пузырь. Растение булькнуло, отрыгнув. Мазириан с удовольствием смотрел на него.
Солнце низко висело в небе, такое тусклое и больное, что видны были звезды. Мазириан почувствовал, что на него смотрят. Это, должно быть, та женщина из леса: именно так она тревожила его и раньше. Он остановился, пытаясь определить, откуда исходит взгляд.
Колдун быстро выкрикнул заклятие обездвиживания. У его ног неподвижно застыло растение- животное, большой зеленый мотылек, прервав полет, заскользил на землю. Волшебник обернулся. Вот она, на краю леса, ближе, чем когда-либо раньше. Она не шевельнулась при его приближении. Глаза Мазириана засверкали. Он приведет ее в свой дом и посадит в тюрьму из зеленого стекла. Он испытает ее мозг огнем, холодом, болью и радостью. Она будет подносить ему вино и делать восемнадцать соблазнительных движений при свете желтых ламп. Может быть, она шпионит за ним; если это так, Мазириан немедленно об этом узнает. Ни одного человека он еще не называл своим другом. Другом ему был только сад.
Вот колдун уже в двадцати шагах от женщины. И тут раздался топот копыт, она развернула свою вороную лошадь и ускакала в лес.
Волшебник в гневе сорвал плащ. У нее была защита – противозаклятие, охранная руна! К тому же она всегда появлялась, когда он не был готов к преследованию. Он всматривался в смутную лесную глубину, видел, как белое тело скользнуло сквозь столб солнечного света, увидел черную тень лошади – и все исчезло… Может, она ведьма? Приходила ли она по собственному желанию или, что более вероятно – ее послал неведомый враг? Если это так, то кто же руководит ею? Принц Кандайв Золотой из Кайна, у которого Мазириан выманил тайну возвращения молодости? Или астролог Азван? А может, Туржан? Хотя Туржан вряд ли… Лицо Мазириана просветлело от приятных воспоминаний и он отбросил эту мысль. Азвана он по крайней мере может испытать. Волшебник направился в свою мастерскую, подошел к столу, на котором стоял хрустальный куб, окруженный красно-голубым ореолом. Из ящика извлек бронзовый гонг и серебряный молоток. Ударил по гонгу, и густой сочный звук поплыл по комнате. Он ударил снова и снова. В голубизне хрусталя проступило лицо Азвана, покрытое каплями пота от боли и ужаса.
– Не бей в гонг, Мазириан! – воскликнул Азван. – Пожалей мою жизнь, не бей!
Мазириан остановился, высоко держа руку с молотком.
– Ты шпионишь за мной, Азван? Ты послал женщину, чтобы украсть гонг?
– Не я, хозяин, не я! Я слишком боюсь тебя.
– Ты должен предоставить мне эту женщину, Азван, я настаиваю.
– Невозможно, хозяин: я не знаю, кто она.
Мазириан сделал движение, как будто хотел ударить. Азван испустил такой поток униженных просьб, что Мазириан с отвращением отбросил молоток и убрал гонг на место. Лица Азвана медленно растаяло, и хрустальный куб снова опустел.
Мазириан погладил подбородок. Очевидно, он должен сам захватить девушку. Позже, когда на лес опустится темная ночь, он поищет в книгах заклинания, которые защитят его на полных опасностей лесных полянах. Это будут заклинания, полные яда и разрушительной силы такой мощности, что любое из них устрашит обычного человека или даже сведет его с ума. Мазириан, благодаря своему долгому опыту, мог хранить в памяти одновременно четыре самых сильных или шесть менее страшных заклинаний.
Он мысленно отложил свой план и направился к длинному чану, купавшемуся в свете зеленых ламп. В прозрачном растворе лежало тело человека, мертвенное в зеленом свете, но физически исключительно сильное и совершенное. Ясное, с холодными жесткими чертами лицо, золотистые волосы.
Мазириан сметрел на это существо, которое сам вырастил из единственной клетки. Его творению не хватало только разума, но колдун не знал, как снабдить разумом этого человека. Туржан Миирский владел этим знанием, но отказывался разделить с Мазирианом эту свою тайну.
Мазириан рассматривал существо в чане. Совершенное тело – разве в нем не должен жить организованный и гибкий ум? Он узнает это. Он привел в действие приспособление, выпускающее из чана
