— Что ж, прекрасно, все в Баумергарт, живо!
— Мне что, придется всю дорогу бежать? — отважился вставить Лехустер. — Я выбьюсь из сил и не смогу вымолвить ни слова от усталости.
— Чтобы упростить дело, принимаю всю ответственность за Лехустера на себя, — сказал Ильдефонс. — Занзель, будь так добр, отвяжи цепь.
— Вы поступаете опрометчиво и неразумно! — буркнул Занзель. — Негодяя следует казнить, пока он не запудрил всем мозги.
Риальто несколько озадачился горячностью Занзеля.
— Ильдефонс прав! Мы должны разузнать все, что возможно, — сказал он свое слово.
2
На конклав, собравшийся в Баумергарте выслушать откровения Лехустера, прибыли всего пятнадцать членов объединения, в котором в ту пору насчитывалось приблизительно двадцать пять волшебников. В числе присутствующих были Ильдефонс, Риальто, Занзель, чернокнижник Шрю, Гуртианц, Визант Некроп, Тойч, управлявший хитросплетениями собственной бесконечности, Мун Волхв, умный и хладнокровный Пергустин, Чамаст, который уверял, что знает источник всех камней-иоун, Барбаникос, Мгла-над-Устлой-Водой, Ао Опаловый, Пандерлеу, чья коллекция внеземных диковинок была предметом всеобщей зависти, и Гильгед.
Ильдефонс без лишних слов призвал коллег к порядку.
— Жаль, что мы сегодня не в полном составе, поскольку дело, которое предстоит обсудить, чрезвычайно важное. Позвольте поведать вам о том, что совсем недавно пришлось пережить нашему коллеге Риальто. Если вкратце, его заманили в лес Был при помощи отголоска воображаемой песни. После довольно продолжительных блужданий он наткнулся на женщину, которая столкнула его в озерцо с обжигающе холодной водой… Джентльмены, прошу вас! Не вижу тут ничего смешного! Дело крайне важное, не следует относиться к злоключениям Риальто легкомысленно! В силу различных причин мы пришли к мысли о Мирте. — Ильдефонс обвел глазами всех собравшихся. — Да-да, вы меня расслышали верно.
Когда гул голосов утих, Ильдефонс продолжил:
— При обстоятельствах, по всей видимости никак не связанных с уже упомянутыми событиями, Занзель не так давно свел знакомство с неким Лехустером, обитателем Восемнадцатой эры. Лехустер — он стоит вон там — заявил, что готов сообщить нам важные новости, и в разговоре снова всплыло имя Мирте. Он любезно согласился поделиться этими сведениями с нами, так что сейчас прошу Лехустера выйти вперед и изложить факты, которые ему известны. Лехустер, будь так добр!
Тот не шелохнулся.
— Я не стану ничего говорить, пока не получу твердых гарантий, что мне сохранят жизнь. От этой сделки никому не будет вреда, ведь я не совершал никакого преступления.
— Ты забываешь, что я собственными глазами видел твое недостойное поведение! — сердито выкрикнул Занзель.
— Всего лишь досадный промах. Ильдефонс, так ты обещаешь, что моей жизни ничто не будет грозить?
— Даю слово! Говори!
Занзель вскочил на ноги.
— Нелепо! Мы что, теперь должны с распростертыми объятиями принимать каждого проходимца из прошлого, чтобы он мог поживиться нашим добром и глумиться над нашими обычаями?
— Поддерживаю прогрессивные взгляды Занзеля! — подал голос дородный и склонный к раздражительности Гуртианц. — Вдруг Лехустер первый из полчища извращенцев, идиотов и инакомыслящих, намеренных хлынуть в наше мирное время!
— Если новость Лехустера и впрямь имеет ценность, нам придется волей-неволей воздать ему должное, — примирительным тоном сказал Ильдефонс. — Лехустер, говори! Мы закроем глаза на твое предосудительное поведение, равно как и на возмутительные перья. Мне, к примеру, не терпится услышать новость.
Лехустер приблизился к кафедре.
— Мне придется вести рассказ в хронологическом порядке. Мое родное время — конец Первой эпохи Восемнадцатой эры. Это было задолго до наступления Великого Мотолама, но верховные волшебники и великие ведьмы уже тогда соперничали в могуществе, в точности как в Одиннадцатую эпоху Семнадцатой эры, когда маги и колдуньи наперебой пытались перещеголять друг друга, в итоге спровоцировав войну чародеев и ведьм.
В той великой войне победу одержали ведьмы. Многие чародеи тогда превратились в архивейльтов, другие были уничтожены, и ведьмы, возглавляемые Белой ведьмой Ллорио, захватили власть.
На протяжении одной эпохи они процветали. Ллорио превратилась в Мирте и поселилась в храме. Там, живой идол, совмещавший в одном лице женщину из плоти и крови с абстрактным женским божеством, она принимала искреннее поклонение всех женщин человеческого рода.
В той войне уцелели три мага: Теус Тревиолус, Шлиман Шабат и Фунурус Орфо. Они сколотили подпольную группу и совершили немало отважных, ловких и хитроумных деяний, а потом схватили Мирте, сжали ее до точки и выкрали из храма. Женщины пришли в смятение; их власть пошатнулась, тогда как влияние магов, напротив, окрепло. На протяжении многих эпох они жили в хрупком равновесии. О, то были рискованные времена!
В конце концов Мирте вырвалась на свободу и сплотила вокруг себя своих ведьм. Но Каланктус Мирный, под началом коего я служил, вступил с ними в бой. Он разбил ведьм и погнал их на север, в Великую безлюдь, где по сей день по щелям скрываются недобитые колдуньи, вздрагивающие при каждом звуке из опасения, что это поступь Каланктуса.
Что же касается Мирте, Каланктус поступил благородно и позволил ей отправиться в изгнание на далекую звезду, после чего удалился в свои владения и стал затворником. Но перед этим он поручил мне приглядывать за Мирте. Однако его распоряжения опоздали: она не прибыла ни на Наос, ни на Садал-Сууд. Я ни на миг не прекращал поисков и не так давно обнаружил след хронолуча,[1] ведущий в Двадцать первую эру — словом, она прибыла сюда, к вам.
Таким образом, я убежден, Мирте до сих пор жива, поэтому необходимо признать ее непосредственной угрозой. Она даже успела осквальмировать кое-кого из присутствующих. Что же касается меня, Лехустера Благоделя, я явился с одной-единственной целью, и цель эта — организовать доверенный круг магов, способный противостоять возрождающейся власти женщин и тем самым сохранить мир. Дело не терпит отлагательств!
Лехустер отошел в сторону и скрестил руки на груди, отчего красные перья, покрывавшие его плечи, стали походить на эполеты.
Ильдефонс прокашлялся.
— Лехустер во всех подробностях изложил нам обстоятельства дела. Занзель, теперь ты убедился, что он честно заслужил, чтобы ему оставили жизнь и свободу — при условии, что он даст слово исправиться?
— Ха! — буркнул Занзель. — Он всего-навсего пересказал досужие домыслы и доисторические сплетни. Я не из тех, кто клюнет на эту удочку.
Ильдефонс нахмурился и дернул себя за желтую бороду.
— Ты слышал замечание Занзеля, — обратился он к Лехустеру. — Чем ты можешь подтвердить свои слова?
— Когда вас всех осквальмируют, вы поймете, что я говорил правду, но будет слишком поздно.
Вермулиан Сноходец решил обратиться к собравшимся и поднялся на ноги.
— По роду деятельности мне приходится бывать в самых разнообразных сновидениях, — начал он с неподдельной искренностью. — Совсем недавно — не далее как позапрошлой ночью — я наткнулся на сон, называемый «стихийным» или «безвариантным». В таких снах сноходец почти не оказывает влияния на происходящее вокруг него и может даже подвергнуться опасности. Как ни странно, в этом сне была Мирте, поэтому он может иметь отношение к нашей дискуссии.
Гуртианц вскочил и раздраженно всплеснул руками.
— Мы собрались здесь, невзирая на все доставленные этим неудобства, чтобы осудить и казнить этого архивейльта Лехустера, а не разглагольствовать об очередном твоем нескончаемом сне!
— Гуртианц, помолчи! — рявкнул рассерженный Вермулиан. — Я взял слово и намерен поведать всем собравшимся о том, что видел, и с таким количеством подробностей, какое сочту необходимым.
— Я требую, чтобы Наставник навел порядок! — завопил Гуртианц.
— Вермулиан, если твой сон и впрямь имеет отношение к делу, продолжай, только не отклоняйся от темы, — постановил Ильдефонс.
— Само собой разумеется, — с достоинством отвечал Вермулиан. — В целях краткости скажу лишь, что в попытке войти в тот сон, который я идентифицировал как АХР-11 ДГ7, том седьмой каталога, я оказался в безвариантном сновидении, не подпадающем ни под одну из установленных групп классификации. Я находился в изумительно прекрасной местности, где наткнулся на группу мужчин — воспитанных, умеющих ценить прекрасное, исключительно утонченных. Одни из них носили шелковистые каштановые бородки, другие завивали волосы изящными кудрями, и все без исключения были само радушие.
Я упомяну лишь самые существенные моменты того, что узнал от них. Имущество у них общее, поэтому им неведома алчность. Чтобы у каждого человека было время на духовное обогащение, труд сведен к минимуму и разделен между всеми по справедливости. «Мир» — вот их девиз. У них не бывает драк, никто не повышает голоса ни в гневном запале, ни в желании высказать язвительное замечание. Оружие? Это понятие вызывает у них лишь содрогание и шок.
С одним из этих мужчин мы особенно сдружились, и он поведал мне немало разных историй. Мы обедали питательными орехами, семенами и спелыми сочными плодами, пили чистейшую и натуральнейшую родниковую воду. По вечерам допоздна засиживались вокруг костра и распевали веселые баллады. По особым случаям готовили пунш — они называли его «опо» — из чистых фруктов, натурального меда и сладкого сеззама, и каждый получал щедрую порцию.
И все же порой все испытывали грусть. Один из них — благородный юный Пальмер, мастак прыгать и плясать с изумительной грациозностью. Он попытался перескочить через ручей, но упал в воду, мы бросились утешать его, и вскоре он снова был весел.
Я спросил у него: «А ваши женщины? Где они скрываются?»
«Ах, женщины, которых мы чтим за их доброту, силу, мудрость и терпение, равно как и за тактичность суждений! Иногда они присоединяются к нам у костра, и тогда мы предаемся изысканным любовным играм. Женщины всегда заботятся, чтобы никто не наделал глупостей и не перешел границ пристойности».
«Райская жизнь! Но как же вы обзаводитесь потомками?»
«О-хо-хо! Мы обнаружили, что, если во всем им угождать, женщины иной раз прощают маленькие вольности… Ага! Смотри, не ударь в грязь лицом! Вот и сама верховная госпожа!»
По лугу шла Ллорио Мирте, женщина до мозга костей, и мужчины вскочили на ноги, принялись размахивать руками и приветливо улыбаться. Она обратилась ко мне со словами: «Вермулиан, ты пришел помочь нам? Превосходно! В нашем деле твое искусство очень кстати! Добро пожаловать в наши ряды!»
Завороженный царственной фацией, я попытался обнять ее в знак дружбы и радости, но едва протянул к ней руки, как она выдула пузырь прямо мне в лицо. Не успев задать ей ни единого вопроса, я проснулся, полный недоумения и тревоги.
— Могу разрешить твое недоумение, — сказал Лехустер. — Тебя осквальмировали.
— Во сне? — поразился Вермулиан. — Ни за что в жизни не поверю в такой вздор.
— Лехустер, — с беспокойством в голосе попросил Ильдефонс. — Будь так добр, просвети нас, по каким признакам можно распознать осквальмирование?
