- Присмотрим, - пообещал Павлос и обернулся к Димитриусу: - Ты тут оставайся, в зале, а я тем временем облечу вокруг лицея дозором, обстановку выясню…
Трое Ангелов вылетели из зала, один остался на месте.
Когда зал угомонился и перестал хлопать, Александра встала и пошла к выходу. Ей было одиноко, как той девочке на сцене, и стало вдруг так горько-горько, что она не будет преподавать в лицее, где учатся эти чудесные близняшки. Она еле-еле сдерживала слезы - не плакать же на виду у веселых лицеистов! Лучше уж она пойдет на улицу и там, если настроение не переменится, немножко поплачет. Чтобы никто не видел.
А вот Александрос, Хранитель ее, плакать не стеснялся: он шел за своей подопечной к выходу и плакал не видимыми людскому миру ангельскими слезами. Но слезы его заметили другие Хранители, стоявшие возле крещеных лицеистов. Ангелы сочувственно глядели ему вслед. Но плачущий Ангел помощи не просил, и поэтому они постеснялись к нему подойти.
Александра спустилась по лестнице и толкнула тяжелую старинную дверь лицея. Метель тут же швырнула ей в лицо пригоршню мокрого снега, сорванного с ближайшего карниза. Она спустилась с крыльца, остановилась на дорожке и стала застегивать куртку.
Ангел Хранитель вышел за нею и тоже остановился на крыльце.
- Что за беда приключилась с тобой, брат? Может, помощь нужна?
Александрос оглянулся. Рядом стоял статный, широкоплечий Ангел в зеленом стихаре.
- Со мной? А что со мной может случиться, брат? Вот подопечной моей трудно. Видишь вон ту светлую девушку? Это моя…
«Светлая?» - удивились бы вы, если бы услышали слова Ангела: кудри у Александры были черные, а глаза цвета шоколада без малейшей примеси молока. Ну да ведь Ангелам виднее, кто из нас светлый, кто серенький, а кто и вовсе темный.
- Сирота?- спросил Ангел в зеленом стихаре.
- Сирота, - кивнул Александрос.- А теперь еще и бездомная и безработная сирота. Ну да эти испытания ей Богом ниспосланы, так что роптать не приходится.
- Знаешь что, братец? А ты, не ропща, просто расскажи мне в чем дело-то? Не бойся, не убежит твоя подопечная, если ты минуту-другую со мной побеседуешь. Догонишь, поди!
- Догоню, вестимо. А ты почему ко мне подошел? Тебя послали?
- Да нет, никто меня не посылал. Я сам вижу, что ты не наш, не питерский, а странствующих Бог велит привечать и помогать им в дороге.
- Угадал ты, брат. Московский я Ангел Хранитель, а зовут меня Александрос.
- Ну а я - Павлос. Будем отныне знакомы.
- Так слушай, брат Павлос, мою заботу! Оба родителя моей Александры в одночасье погибли в автокатастрофе. После Перехода родителей в другую жизнь Александра осталась со старшей сестрой. Сестра три года о ней заботилась, помогла ей университет окончить, а недавно… В общем, замуж она вышла, и Александра моя начала ей немножко… ну как бы это сказать…
- Говори прямо - стала ей мешать.
- Вроде того, - вздохнул Ангел. - Вообще-то она хорошая, наша старшая сестра Евгения, но тут вдруг выяснилось, что она непраздная, ребеночка ждет…
- Непраздная - это замечательно!
- Да, конечно! Только вот квартирка-то им от родителей досталась из двух крохотных комнаток. Ну, я и надоумил мою Александру оставить молодым супругам квартиру в Москве и уехать в Петербург к тетке, родной сестре ее покойной матери. Так все хорошо было задумано! Тетка эта, раба Божия Мария, одинокая старая дева, ей вскоре, через четыре года примерно, предстоит пережить инсульт и стать инвалидом. Мы с ее Ангелом Хранителем посовещались и решили, что хорошо бы моей Александре загодя у нее поселиться: сейчас тетушка племянницу пригреет, поддержит, а потом та за нею ухаживать станет - вот и будет между ними любовь да взаимная подмога. Но не тут-то было! Тетка так привыкла жить одна, такая она самовластная и самодостаточная, что племянница с первого же дня стала ее раздражать. И ведь не объяснишь ей, что на эту-то племянницу у нее единственная надежда в будущем! В общем, уходить нам от тетки надо, чтобы в еще больший грех ее не вводить. А куда идти - на улицу?
- Да, сиротам в нынешние времена нелегко жить.
- Именно. Никому, можно сказать, кроме меня не нужна моя Санечка. Вот и маемся мы с нею вдвоем: от тетки съезжать надо, а работу найти никак не удается - такую, чтобы хватило и на жизнь, и на жилье.
- Беда… Жаль-то как девушку!
- Да ведь и тетку жаль: вот сляжет она, и стыдно ей будет племянницу на помощь звать.
- Ну, это ты зря беспокоишься: неужто ты не подскажешь своей подопечной, что за немощной тетушкой уход нужен? Девушка хорошая, она и не вспомнит старые обиды…
- Подскажу, конечно, и Александра прибежит на помощь! Только вот самой-то тетке как неловко будет…
- Ну, ей для смирения даже полезно будет перед Переходом принимать заботу обиженной племянницы.
- Это так. А лучше бы она сейчас сироту пригрела…
- Вестимо! Ангел-то у тетки есть, говоришь? Мог бы посодействовать…
- Ангел есть, да она его не слушает и никогда не слушала!
- Беда…
- Впрочем, не будем чужих подопечных судить, - и тут же Ангел Александрос перевел разговор на другое. - А ты тут при лицее служишь, брат?
- Нет, я с соседнего Крестовского острова, мы на праздник сюда слетелись. Под крылом у меня начальник охраны одного бизнесмена, он тут сейчас присматривает за его двумя дочками, сестрами- близнецами.
- Это случайно не те, что танцевали «Танец с зеркалом»?
- Они самые, Анна и Юлия Мишины. Все их зовут общим именем Юлианна, чтобы не путаться.
- Хорошие девочки, светленькие такие, и танец их нам с Александрой понравился. Ну, прощай, брат, мне пора лететь! Все-таки места пустынные, и вечер уже, и метель - нельзя молодую девушку без присмотра на улице оставлять!
- Что ж, лети, брат! Рад был знакомству. А если вам понадобится помощь - призывай меня без всякого сомнения, Ангел Александрос! И я, если узнаю что-нибудь насчет работы для твоей подопечной, тут же сообщу вам.
- Спасибо тебе и за ласковые слова, и за добрые намерения, Ангел Павлос!
Ангелы распрощались, помахали друг другу крылами и разлетелись.
- Папочка, как тебе понравился наш танец? - спросила одна из Юлианн. Сестры уже переоделись и спустились в зал.
- Очень понравился! - ответил отец. - Чудесный танец у вас получился, дочери мои милые, дочери мои любимые! - бизнесмен Мишин иногда обращался к дочерям, как купец из старинной сказки про аленький цветочек.
- А вам, дядя Павел, понравилось? - спросила другая Юлианна Павла Ивановича.
- Конечно! Очень хорошо вы танцуете - ну просто самый настоящий балет! Я даже не ожидал, что вы так умеете, хотя много раз видел, как вы танцуете с папой и друг с дружкой.
- А что ж вы такой грустный танец сочинили, дочурки? - спросил Дмитрий Сергеевич.
- А ты что, не понимаешь, папа? - нахмурив тонкие бровки, спросила Юлька.
- Нет, не понимаю.
- Ну, какой непонятливый… Аннушка, скажи ты!
- Девочки радуются, что встретились и горюют, когда им приходится расставаться, - объяснила Аннушка, доверчиво прижимаясь к отцовскому плечу.
- И мы тоже горюем, - вздохнув, добавила Юлька. - Нам ведь тоже скоро придется расстаться…
- А это вы с чего взяли, Юлианны? - удивился Мишин.
- Нам Жанна сказала.
- Да слушайте вы ее больше, эту Жанну! - рассердился отец. - Никто вас разлучать не собирается! Вот
