И общий привет!…
Она пела песню о мертвых солдатах, которые лежат замерзшие в земле, которых «не тревожит ни враг, ни побудка». И вдруг павшие воины слышат голос трубы:
Эй, поднимайтесь, такие-сякие, Такие-сякие!
Эй, поднимайтесь, такие-сякие, Ведь кровь - не вода! Если зовет своих мертвых Россия, Россия, Россия,
Если зовет своих мертвых Россия, Так значит - беда!
- И вот сейчас - слушайте! - скороговоркой сказала Александра и запела дальше:
Вот мы и встали, в крестах да нашивках, Нашивках, нашивках,
Вот мы и встали, в крестах да нашивках И в белом дыму.
Встали и видим, что вышла ошибка, Ошибка, ошибка,
Встали и видим, что вышла ошибка, И мы ни к чему!
Александра допела песню. В конце песни говорилось, что мертвые солдаты встали спасать Россию и увидели, что вышла ошибка: это по полям, где они полегли, «гуляет охота, трубят егеря».
- Поняли, девочки, про кого песня? - спросила Александра.
- Про пехоту, которая полегла в сорок третьем году, - сказала Аннушка.
- Бесславно и зазря, - добавила Юлька.
- Не только, не только в сорок третьем! - с жаром возразила Александра. - Вы же слышали: «Вот мы и встали, в крестах да нашивках»! Поэт не зря так сказал, и ошибиться Александр Галич тоже не мог: он знал, что кресты могли иметь только солдаты первой германской войны и белогвардейцы. Значит, он пел о тех и других - о павших в сорок третьем и в девятнадцатом!
- О героизме Талабского полка писал еще Александр Куприн, - сказала бабушка. - «Купол святого Исаакия Далматского», так называется эта вещь. Он писал, что во время наступления Юденича на Петроград именно талабцы первыми увидели вдали купол Исаакиевского собора. Но в Петроград они не вошли, им пришлось отступать к Нарве. Знаете, о чем я жалею, мои дорогие? О том, что мы не пригласили на наш вечер Виктора Алексеевича.
- Сходить за ним? - предложил Дмитрий Сергеевич.
- Нет, дорогой, в другой раз. А сегодня уже поздно, девочкам спать пора.
- Ну, бабушка-а! - заныла Юлька.
- Нет, девочки, пора молиться и в постель, - сказала Александра.
- Мы не устали! - сказала Аннушка.
- Бабушка устала, - строго сказала Александра и поднялась.
- Большое вам спасибо за реквием в честь наших талабских героев, Александра! - сказала Анастасия Николаевна. - А остров Залита, конечно, со временем переименуют, так не оставят. Может быть, я еще успею разок туда съездить и поговорю с местными рыбаками. Вот как растает лед на озере, так и поеду, поближе к лету. А теперь - спать, девочки!
- Я их провожу, - сказала Александра, возвращая гитару Дмитрию Сергеевичу. - Спасибо!
- Это вам спасибо, Александра. Девочки в сопровождении Александры отправились в отведенную им комнату, а бабушка с Дмитрием Сергеевичем остались допивать чай.
- Да, вот это - настоящее! - сказала бабушка, глядя на дверь, за которой скрылись внучки и их гувернантка.
- Так значит, вы мой выбор одобряете, Анастасия Николаевна? - спросил Дмитрий Сергеевич.
- Конечно, одобряю, Митя, о чем тут говорить! - с радостью ответила бабушка.
- И благословите, если я попрошу?
- Заранее благословляю! - сказала бабушка и перекрестила Дмитрия Сергеевича, а он в ответ поцеловал бабушке руку.
Через три дня Дмитрий Сергеевич уехал обратно в Петербург, а девочки и Александра остались с бабушкой до конца каникул и провели их очень весело и с пользой: съездили в Псково-Печерский монастырь. Бабушка с Александрой окончательно подружились и, похоже, уже души друг в дружке не чаяли.
А вот Кире в Петербурге было совсем не весело. Душа у нее болела и ныла, и чем ближе подходил срок окончания каникул, тем тяжелее ей становилось. Она и ждала возвращения Юлианн, и боялась его. Еще она беспокоилась, как бы Жанна, узнав о перестройке сарая в часовню, не устроила какую-нибудь крупную пакость. Каждый день она ходила к строящейся часовне проверять, все ли там в порядке? Пока все было на месте, никто, кроме нее, к бывшему сараю не ходил - это она по следам видела.
Вернулась из санатория Гуля: бабушка с дедушкой возили ее туда для поправки здоровья.
Им показалось, что ненаглядная их Гулюшка в последнее время что-то похудела. Она и вправду похудела и стала гораздо стройней: зайцы помогли! Гуля вернулась на остров и сразу же позвонила Кире.
- Юлианны уже вернулись из своего Пскова? - первым делом спросила она.
- Ой, нет, слава Богу!
- Почему «слава Богу»? И чего это ты вдруг о Боге вспомнила? Случилось что-нибудь из ряда вон выходящее?
- Случилось! Сейчас прибегу к тебе и все расскажу.
Разделенная с другом беда, как известно становится вдвое легче. Кира без утайки рассказала Гуле, как ее снова облапошила хитрая ведьма Жанна:
- Так ты что, продолжаешь с ней встречаться?
- Нет, конечно!
- Ну так и не встречайся больше. Ведьмам только не надо оказывать никакого внимания - они и отсохнут.
- Это значит - больше никогда не ходить к Юлианнам, - упавшим голосом сказала Кира
- Почему «не ходить к Юлианнам»? - удивилась Гуля.
- Ну, во-первых, я же их предала! Oни меня не простят… А во-вторых, как можно ходить к ним в дом и не встречаться с Жанной?
- Что Юлианны тебя не простят - это Кирочка, полный вздор! Они православные, они не могут не простить!
- Ты думаешь?
- Уверена!
- А может, мне тоже стать православной, чтобы они меня поскорее простили?
Ох, как велик был для Гули соблазн воспользоваться случаем и немедленно тащить Киру креститься!
- Ни в коем случае! - строго сказал ей Ангел Натан. - Это будет насилие над душой, Господу этого не надо!
Поколебавшись с минуту, Гуля твердо сказала:
- Нет, Кира. Ссора с подружками - не причина для крещения. Врать в Церкви нельзя, а если ты скажешь правду - тебя ни один батюшка не допустит к крещению.
- Вот и Церкви и Богу вашему, выходит, я не нужна! - сказала Кира и заплакала.
- А вот теперь - можно! - сказал Ангел. - Помоги тебе Господь, моя девочка, найти правильные слова!
Гуля обняла Киру, прижала ее залитое слезами лицо к своему пухлому плечу и стала жалеть и уговаривать подружку, как маленькую.
- Ты всем нам нужна, Кирочка, Сухарик ты наш миленький, мы все тебя любим! И я, и Юлианны, и Александра, и Сам Господь Бог!
И знаешь, Он-то тебя как раз больше всех любит!
- Чего Ему меня любить, Он же меня и не знает вовсе! - всхлипнула Кира.
- Знает, знает, не беспокойся! Господь всех знает, каждого человека на земле и о каждом беспокоится. А больше всего о тех, кому сейчас плохо.
- Ну, не знаю… Я, конечно, верю, что Бог есть и всех вас, верующих, любит, я вот только никак не могу поверить, что Он и на меня обращает внимание.
