ее.
– Что произошло между тобой и Кинли, почему ты перестал доверять ему?
– Мы никогда не были близки. В Пруссии Кинли лишил меня прикрытия, и это едва не стоило мне жизни, не говоря уже о том, что он поставил под угрозу задание, над которым мы работали почти год. В Калькутте я потерял одного из членов моей группы, когда Кинли раньше времени захлопнул ловушку для полковника Фаради. Из-за него я потерял тебя. Если бы он подождал...
– Если бы он подождал, ничего бы не изменилось.
– Все было бы по-другому. Я бы вывез тебя.
Она покачала головой:
– Стал бы предателем, чтобы спасти меня? Это на тебя не похоже.
– Значит, я сам себя не знаю.
Зато Виктория его знала. Дэвид всегда отличался местностью и чувством долга, чего нельзя было сказать о ней. Ее коса упала ему на плечо.
– Ты влюблен в меня?
– Сердце мужчины – его самое уязвимое место. Я был бы дураком, если бы влюбился в тебя. Не так ли?
– Ты когда- нибудь нарушал свои клятвы?
– Что, черт побери, за вопрос?
– Око за око. – Она крепче сжала его запястья. – Нарушал?
– Нет.
– Даже когда думал, что я умерла? Его глаза сузились.
– Но в этом случае я просто не мог тебе изменить.
Виктория поняла по выражению его глаз, что после нее у него были женщины.
Одним мощным рывком он перевернул ее на спину. Его глаза с нежностью скользнули по ее лицу.
– Отчасти ты сама в этом виновата. Твоя предполагаемая кончина была более чем убедительна. Это случилось за два года до того, как я стал священником.
– Слезь с меня.
Дэвид выполнил ее просьбу. Виктория попыталась встать и взять свою бамбуковую палку и вдруг ощутила, что Дэвид в ярости.
– Не прикидывайся оскорбленной, любимая, меня не проведешь.
– Кто она?
– Не помню. Какое это имеет значение? Я обычно старался похоронить воспоминания.
Виктории не надо было оборачиваться, чтобы понять, что Дэвид вышел. Зал вдруг опустел. Она закрыла глаза и прислонилась к прохладному стеклу.
Все девять лет, пока Дэвида не было, Виктория думала о нем. Она не сердилась на него за то, что он нашел утешение в объятиях другой женщины. Она сердилась на себя, считая, что не боролась за то, что имела и не хотела потерять.
Спустя четверть часа Виктория нашла Дэвида в его спальне. Он лежал на кровати в черном шелковом халате, сцепив пальцы над головой. Виктория хотела постучать, но он заметил ее в дверях.
– Получилось? – спросила она.
Он сел и спустил ноги на пол. Лицо его было непроницаемым.
– Тебе удалось похоронить воспоминания?
– Нет, – тихо ответил он.
– Почему?
Дэвид не ответил. Наступило молчание. У Виктории болезненно сжалось сердце.
– Ты на самом деле барон, это правда? У тебя замок в Шотландии, твоя сестра замужем за герцогом, и у тебя тринадцать племянников и племянниц? А Памела твоя любовница?
– Нет.
Слезы обожгли ей глаза. Упрекая себя за несдержанность, она через голову стянула с себя кожаный жилет. Ее сорочка намокла и прилипла к груди.
– В тот последний день в Калькутте, когда мой отец узнал, что власти вот-вот арестуют нас, он отдал мне эту сережку и сказал, что любит меня. И если ты еще жив, он найдет тебя и заставит съесть собственное сердце за завтраком за то, что ты сделал со мной. – Она рассмеялась, зная, что отец лгал, поскольку узнал, кто такой Дэвид, раньше, чем она. – Я тогда думала, что ты спасешься, потому что у тебя нет сердца. И все-таки я боялась, что он тебя убьет. И нашла способ выдать его. После этого я остригла волосы, упаковала саквояж и первым же поездом с группой миссионеров покинула Калькутту.
Она очень боялась отца, но еще больше боялась своего прошлого.
– В глубине души я знала, что отец не любит меня. Я была вылитой матерью. И характеры очень похожи. Впечатлительная, порывистая, своевольная. Я старалась не замечать, что он чудовище, пока в моей жизни не появился ты. И я поняла, что такое красота. Когда твой партнер рассказал мне, кто ты, я хотела умереть. И если бы ты не пришел в тот момент, я могла бы это сделать. Но вместо этого направила пистолет на тебя. Если бы ты просто ушел, если бы не отступил тогда...
– Тебя не должно было быть в доме, когда начался рейд. Но ты изменила распорядок дня. Тебя не было в консульстве...
Виктория покачала головой, вспоминая кошмар, заставивший ее скрываться девять лет. Ее не было в консульстве, потому что она пошла к врачу.
– Я поняла, что мне передалось все, что я ненавидела в моем отце. Я не хотела, чтобы мой ребенок страдал, если пойдет в меня. Но даже тогда, когда я решила выдать отца, мне по-детски хотелось верить, что он не всегда был изувером.
Или в то, что она ничем не походила на него. Девять лет она делала все для Натаниела, чего бы никогда не сделал для нее отец.
– Твой отец не любил тебя, потому что не знал, что такое любовь.
Она склонила голову набок:
– Ты это знаешь по собственному опыту?
– Разве кто-нибудь из нас знал, что такое любовь? Тебе было восемнадцать, когда мы поженились. Несмотря на твой жизненный опыт, ты оказалась невинной.
– И все было ложью?
После долгого молчания он ответил:
– Нет, Мэг.
Сквозь слезы она не могла рассмотреть его лица. Он как-то незаметно оказался рядом с ней, и, когда она выпрямилась, перед ней были его глаза.
– Ты просишь меня сделать первый шаг вместе с тобой, – сказала она. – Я его уже сделала десять лет назад. И ты подарил мне Натаниела.
Некоторое время они молчали. Что-то происходило с ними, очень медленно, казалось, прошедшие годы рассыпались на горько-сладкие песчинки, падая к ее ногам. Ей стало трудно дышать.
Зачем оправдываться, когда ей хочется его целовать? Хочется чувствовать прикосновения его рук к ее телу. И в сердце шевельнулась надежда.
Он положил руку на косяк двери позади нее, и она растерянно на негр посмотрела.
– Поцелуй меня, Виктория.
Охваченная желанием, Виктория обвила его шею руками.
Когда они отшатнулись друг от друга, в его глазах не было насмешливого огонька, не было ничего, что могло бы остановить все возраставшее напряжение. Дыхание обоих участилось. Виктория прижалась к Дэвиду и раскрыла губы для поцелуя. Его отросшая борода царапала ей кожу, он приподнял ее лицо и ответил таким глубоким, долгим поцелуем, что у нее закружилась голова.
Потеряв власть над своим телом, Виктория не сознавала, насколько сильна ее страсть, и не заметила, как он повернул ключ в замке.
– Я слишком податливая и мягкая, – прошептала Виктория, когда Дэвид прижался губами к ямочке на ее шее.
Его жезл упирался ей в живот, и она слышала улыбку в его голосе, когда он сказал:
– А вот я не мягкий. – Он снова овладел ее губами. – Если ты не остановишь меня, я уложу тебя в свою постель и сделаю то, что хочу.
– Внизу нас хватятся, Дэвид.
Их взгляды встретились.
– Ну и пусть. Ты чего хочешь?
Виктория опиралась спиной о дверь и чувствовала себя пойманной, но не дверь преграждала ей путь. Жар его рук, сжимавших ее запястья, и буря страсти, бушевавшая в его глазах.
И все же слишком многое разделяло их, препятствовало их физической и эмоциональной близости. Они шли с разных концов длинной дороги, и до середины, где им предстояло встретиться, оставалось по тысяче миль. Но это расстояние уже не было таким длинным, каким казалось в это утро, когда Виктория проснулась. Она принадлежит ему. При мысли об этом сердце ее наполнилось ощущением радости и безграничного счастья.
Они стали друг друга раздевать, и, когда остались в чем мать родила, Дэвид подхватил ее на руки и перенес на кровать.
– Ты не боишься, что я причиню тебе боль? – спросил он едва слышно.
Виктория понимала, что он опасается потревожить не только ее телесную рану, но и сердечную. Он просил ее верить в него, словно предчувствуя, что их обоих ждут испытания.
Перевернув Викторию, он положил ее себе на бедра и продолжал говорить, перемежая слова поцелуями.
Одной рукой поддерживая ее спину, он положил другую ей на грудь и взял в рот сосок другой груди. Он провел рукой по спине, ноге и бедру, приближаясь к ее горячему, влажному лону. Она опустила ресницы, затем выгнулась, ощущая его язык и влажные губы на груди.
Виктория вся дрожала от нахлынувших эмоций.
– Я тебе верю, – услышала она собственный голос.
Он смотрел на роскошные волосы, обрамлявшие ее лицо, его взгляд проникал ей в душу.
Приподнявшись на локте, Дэвид сказал:
– Время лечит все.
Для Виктории эти слова Дорогого стоили.
У Дэвида тоже были шрамы. Она провела пальцем по шероховатой линии на его груди.
Он прижал руку к влажному углублению между ее бедер и дразнил ее прикосновениями так, как умел делать только он один. Она закрыла глаза и чувствовала, как ее голова погружается в подушку. Ее сердце откликалось на его ласки. Она инстинктивно приподняла бедра, подстраиваясь под ритм его движений.
– Люби меня, Дэвид, – прошептала она. И он понял, что любил ее всегда.
Он жаждал искупления лишь для того, чтобы вернуться к началу, как будто изменить свою и ее жизнь было в его силах.
Продолжая ласкать ее, он приподнялся над ней и раздвинул ей бедра. Прежде чем войти в нее, посмотрел ей в глаза и стал двигаться.
– Не останавливайся.
Но даже при желании Дэвид не смог бы этого сделать. Она двигалась в одном ритме с ним.
Распущенные волосы рассыпались по плечам. Виктория следила за каждым его движением. Последний яростный толчок, и он излил в нее семя.
Они вместе взлетели на вершину
