Стивен с одобрением посмотрел на нее:
— Вы рассуждаете как ваш брат.
— Работорговля запрещена на британских территориях с 1807 года, мисс Стедхэм, — напомнил Джаспер.
— Возможно, этот закон предотвратил ввоз новых рабов, Джаспер, но ведь старые продолжают размножаться, — все с той же горечью отозвался Стивен.
Тетя Фанни посмотрела на меня и, поняв, что я не хочу вмешиваться, сказала:
— Это вряд ли подходящая тема для застолья, Стивен. Тем более в присутствии молодых дам.
— О мама! — воскликнула Нелл.
— Простите, тетя Фанни, и ты, Нелл.
— Я не имею ничего против, — заметила Нелл. Он подмигнул ей.
Лакеи убрали пустые чашки и подали ростбиф. Стивен уставился на мясо с таким озадаченным видом, словно забыл, что это такое.
Дядя Адам нарушил неловкое молчание:
— Если хочешь, я порежу мясо.
Стивен кивнул.
Я поняла, в чем дело. Когда Стивен в последний раз обедал за этим столом, ростбиф разрезал его отец. Потом это делал Джералд.
Отец и брат. Он никогда больше не увидит их.
Стивен бросил взгляд на меня. Его щеки побледнели, несмотря на загар.
— Полагаю, Стивен может сам разрезать ростбиф, дядя Адам, — мягко заметила я.
— Да. — Стивен, взяв нож и вилку, отрезал первый кусок.
Лакей поставил перед ним тарелки, и Стивен положил на каждую из них мясо. После того как наполнили бокалы, я сказала:
— Как по-твоему, Джаспер, если Наполеона сошлют на Эльбу, примирится ли он с этим?
— Не знаю, Аннабель.
У него было мужественное волевое лицо и задумчивые серые глаза. Он с детства мечтал о военной карьере. Дядя Адам купил для него первый офицерский чин, и после девятнадцати лет Джаспер лишь изредка наезжал в Уэстон. Его возвращение обрадовало меня.
— Сомневаюсь, что властелин мира удовольствуется маленьким островком.
Заговорили об окончании войны, затем о предстоящем урожае.
«Слава Богу, — думала я, — что у нас в доме поселился дядя Адам с семьей. Слава Богу, что кто-то стоит между мной и Стивеном».
После ужина мы собрались в гостиной. Адам, Джаспер, Фанни и я сели за ломберный столик, чтобы сыграть в вист. Нелл и Стивен пошли взглянуть на розы. Мисс Стедхэм поднялась к Джайлзу.
Из-за головной боли я, к досаде Адама, моего партнера, играла плохо.
— Извините, дядя Адам, — сказала я, допустив очередную ошибку. — Пожалуй, мне лучше отправиться спать.
Стеклянная дверь отворилась, впустив Стивена и Нелл. Девушка была очень оживлена, ее темные глаза искрились. Стивен улыбался.
— Луна уже поднялась, — сказала Нелл. — В саду так красиво!
В висках у меня застучало.
— У бедной Аннабель сильная головная боль, — оповестила всех тетя Фанни.
Я с удивлением взглянула на нее, поскольку не упоминала об этом.
— От меня такое никогда не укроется, дорогая, — с сочувствием проговорила тетя Фанни. — Ведь у тебя под глазами темные тени.
— Едва ли это красит меня, — пошутила я, поднимаясь. — Вы разольете чай, тетя Фанни?
— Конечно, не беспокойся, ложись спать.
Я улыбнулась ей и пожелала всем спокойной ночи. Моя спальня располагалась в юго-западной части дома. Войдя в нее, я закрыла за собой дверь и прижала ее спиной, точно не желая впустить незваного гостя.
Мой затылок, казалось, сжимали тиски.
«Так жить нельзя, — подумала я. — Семья Адама не спасет положения. Стивен должен покинуть этот дом.
Но ведь я не могу выставить его! Как опекун Джайлза, он имеет право остаться здесь.
Стивен! О Боже, Стивен! Как мы зашли в такой тупик?»
Я позвонила в колокольчик, пришла Марианна и помогла мне раздеться. Отпустив ее, я не легла, а встала у открытого окна. Ночь была теплая, и я ощущала сладостное благоухание роз. Однако оно доносилось не из сада, а из хрустальной вазы на столе. Это позаботилась обо мне миссис Нордлем.
Чтобы не ложиться на большую кровать, где спала с Джералдом, я поставила у окна стул, устроилась на нем поудобнее и, вдыхая ласковый ароматный и влажный летний воздух, предалась воспоминаниям.
Мне восемь лет. Мама только что привезла меня в Уэстон-Холл и сказала, что отныне мы будем жить здесь.
Через год после смерти моего отца мама вышла замуж за графа Уэстона. Отец был военным. Он родился в знатной семье, но, как младший сын младшего сына, не имел состояния. Мама вышла за него восемнадцатилетней девушкой, и через два года родилась я. Похоронив отца, она решила устроить свою жизнь лучше, поселилась в Бате и начала блистать в тамошнем светском обществе. В конце сезона ей удалось поймать в свои сети еще одного графа Уэстона, недавно овдовевшего.
За неделю до свадьбы граф прислал в Бат экипаж, и нас с мамой доставили в Уэстон. Никогда не забуду, какой страх охватил меня, когда мы въехали на длинную подъездную дорогу и я впервые увидела огромный серый каменный особняк. Впоследствии я поняла, что он удобнее и уютнее сельских домов других аристократов, но в тот день каменные стены, сверкающие окна и множество печных труб. переполнили меня ужасом.
В пустынном холле, превосходящем размерами все наши прежние жилища, нас встретил дворецкий и провел через большую, отделанную позолотой залу в гостиную. Там нас ожидал граф и его сыновья.
Меня поразила высота потолков, украшенных росписью и лепниной. Дом напоминал дворец, и я трепетала при мысли, что мне придется здесь жить. Граф взял мою руку, поцеловал меня в лоб и сказал, что я очень похожа на маму. Потупившись и разглядывая мыски своих крошечных башмачков, я что-то пролепетала в ответ.
Мама старалась очаровать сыновей графа. Джералд смотрел на нее как завороженный, чем, конечно же, доставил маме удовольствие. Восторженно отозвавшись о его красоте, уме, обаянии, она спросила мальчика, как идут занятия.
Стивен слушал мою мать молча и смотрел на нее, как мне показалось, чуть презрительно. Затем его темно-голубые глаза обратились на меня. На худом мальчишеском лице они казались необычайно большими, вдумчивыми и проницательными.
— Сколько тебе лет? — спросил он.
— Восемь.
— А мне девять.
Я кивнула.
Граф попытался привлечь внимание мамы к другому сыну:
— Стивен еще не учится, Регина, но учитель считает его очень способным мальчиком.
— Весьма приятно, — сказала мама. — Но почему же ты не учишься, Стивен?
Мальчик ничего не ответил, но одарил маму все тем же презрительным взглядом.
— Стивен болел весь прошлый год, — ответил за него граф, — и мы решили повременить с его занятиями.
Мама посмотрела на тщедушного мальчика:
— Жаль, что ты так долго болел.
— Спасибо, — сказал Стивен.
