вместо Терри играл Льюис Флеминг, — он привносил в роль Ричарда больше разнообразных эмоций, на которые ей приходилось по-новому реагировать. Но сегодня оба они играли не лучшим образом, и она не стала бы винить зрителей, если бы те дали им это понять по окончании спектакля. Но на дневных представлениях публика была самая благодарная и снисходительная, и им аплодировали так же восторженно, как всегда. Когда-нибудь им за такую игру достанется, но не сегодня.
— Пойдем погуляем, — сказала Марта, наблюдая за Лидией, которая вытирала с лица последние следы грима. — Свежий воздух нам обеим не повредит, и тебе надо хотя бы час отдохнуть от всей этой компании. Если повезет, я тебе даже куплю булочку с сосиской, что продают в том ларьке на набережной. Тебе нужно поддерживать свои силы.
Лидия устало улыбнулась и сняла с крючка на двери пальто; ее не надо было уговаривать — ей и самой хотелось, перед тем как снова выйти на сцену и снова на ней умирать, хоть немного вкусить самых обычных человеческих радостей.
— Знаешь, я ведь даже рада, что на следующей неделе все это кончится и мы вырвемся из Лондона хоть ненадолго, — сказала Лидия, когда они уже поднимались по узкой лестнице, ведущей к сцене.
— Понятное дело, ждешь не дождешься, когда уедешь от меня подальше, — шутливо произнесла Марта, но Лидия, не среагировав на ее игривый тон, остановилась и очень серьезно посмотрела на подругу.
— Не дури. — Она нежно провела Марте по волосам. — Ты прекрасно знаешь, как я буду по тебе скучать. Но я все еще надеюсь уговорить тебя поехать вместе со мной. Нашли бы какой-нибудь пансион на берегу моря…
— В Манчестере?
— Ладно, неделю в Манчестере можно пропустить, но как насчет Брайтона? Если погода будет хорошая, мы сможем гулять по набережной, а если нет, весь день валяться в постели и за обедом незаметно улыбаться друг другу. И пусть хозяйка дома будет глядеть на нас с неодобрением, несмотря на то что в конце недели ей придется стирать всего один комплект постельного белья, а не два. — Марта рассмеялась, а Лидия все больше входила во вкус своих фантазий. — А на закате дня я приобщу тебя ко всем прелестям гастрольной поездки. К общим ванным комнатам без горячей воды, вонючим актерским гримерным, полупустым зрительным залам и ресторанам, которые закрываются ровно за пять минут до окончания спектакля, так что тебе не остается ничего другого, как плестись на съемную квартиру и довольствоваться чашкой какао из щербатой кружки. Неужели ты позволишь мне пройти через все эти испытания одной, без тебя?
Марта взяла ее за руку, и они влились в поток театралов, шагавших по Сент-Мартинс-лейн к реке.
— Пожалуйста, не пытайся меня переубедить, — сказала Марта теперь уже вполне серьезно. — Меня нетрудно уговорить поехать вместе с тобой, потому что мне этого хочется ничуть не меньше, чем тебе, но я там буду совсем не к месту. — Слова возражения еще не успели сорваться с губ Лидии, как Марта прикрыла ее рот рукой.
— Ты сама знаешь, что я права. Этот театральный мир — твой, а я могу только скользить по его окружности и выдергивать тебя из него время от времени, чтобы ты подышала свежим воздухом. Так лучше для нас обеих. И, слава Богу, никому еще не пришло в голову давать спектакли по воскресеньям, так что в твои выходные мы свое наверстаем. — Лидия лукаво улыбнулась в ответ, и Марта решила, что пора переменить тему разговора: — А что, ваш хозяин и продюсер? Он уже нашел тебе Ботуэлла?
— Пока еще непонятно. Правда, судя по виду, с каким Терри вышел с собрания, не думаю, что ему удалось добиться своего, так что скорее всего играть Ботуэлла будет Льюис, а не Суинберн.
— Боже, какое несчастье! Судя по тому, что я видела сегодня днем, репетиции с ним — сущая тоска, а когда я проходила мимо «Уиндхема», стайка девиц просто с ума сходила по Суинберну. Он, наверное, большая приманка для зрителей, особенно женского пола?
— Может, и так, но мое мнение теперь вряд ли кому-то интересно. На днях Берни без всяких обиняков заявил: я должна радоваться, если в моем преклонном возрасте у меня будет хоть какая-то работа, а не то что главная роль.
— Да брось ты! У тебя же весь этот год был огромный успех; Обри ведь не сумасшедший, чтобы от тебя отказаться и потерять на этом деньги? И ты всегда раньше говорила, что он к тебе прислушивается. Наверное, у него был просто тяжелый день.
— Может быть. Он вообще в последнее время ведет себя странно. И все же я должна признать: то, что сказал Берни, — абсолютная правда. Возможно, мне и удастся уговорить Джозефину написать для меня еще пару ролей, но советую тебе: когда я буду на гастролях, наслаждайся покоем и одиночеством, потому что очень скоро мне придется быть с тобой с утра до вечера, пока мне не станут давать роли пожилых матрон.
— Ну такая перспектива меня не удручает. — Марта раскрыла зонт, защищая их обеих от припустившего дождя. — Кто знает, я, может, скоро и сама что-нибудь для тебя напишу, хотя я еще древнее, чем ты.
— Для вас, писателей, возраст не имеет никакого значения: вы можете писать хоть до самой смерти, и никто вам слова не скажет. И никому в голову не придет упрекать в лени тех, кто не взялся за перо в молодости.
— О, я-то пишу уже давно: то начинала, то бросала, но не стоит перечитывать написанное в юности, ведь в ту пору из-под пера выходит одна романтическая чепуха.
— А теперь ты всезнающая и циничная женщина, да? Почему же тогда эта женщина на первом свидании ведет меня кататься на санках и соблазняет в снегу, или она же перед каждым представлением оставляет мне у служебного входа цветок, или…
— Хорошо, хорошо, ты права. С тех пор как мы познакомились, я переменилась и из-за этого, наверное, не напишу больше ни строчки. Ведь обычно счастливые люди книг не пишут.
— Значит, вместе с тобой встретим старость без работы и без денег. — Лидия повернулась к Марте и поцеловала ее. — Так как насчет булочки с сосиской?
Паб «Солсбери» славился среди своих почитателей веселой и дружелюбной атмосферой, но многие недолюбливали его из-за излишнего шума. Рейф Суинберн к последним не относился, и потому, когда Терри предложил встретиться перед вечерним спектаклем в «Солсбери», месте, удобном для них обоих, Рейф охотно согласился, ожидая узнать итоги прошедшего собрания. Он не терял надежды заполучить роль в «Королеве Шотландии». Когда Суинберн познакомился с Терри, то сразу понял, что Джон — будущее театра, а Обри — его прошлое. Окончательно решив, на какую из этих лошадок поставить, Рейф стал с интересом наблюдать, как отношения ведущего актера и продюсера постепенно охлаждались, а в последнее время резко обострились. Похоже, на горизонте маячил их разрыв, и Суинберн полагал: если Терри и не придет в восторг от его актерского мастерства, то уж точно соблазнится его внешностью.
Он опоздал на встречу на десять минут, но Терри не оказалось среди тех, кто толпился вдоль длинного полукруглого бара. Посетителями «Солсбери» почти сплошь были актеры, драматурги и агенты, вынюхивающие таланты. Этот театральный контингент из года в год переходил от одного хозяина паба к другому. Ранним вечером заведение обычно набито битком, нос приближением начала спектаклей кружки осушались, и почти вся толпа разбредалась по разным театрам, возвращаясь к прерванной работе. Позже, под закрытие, паб снова наполнялся до отказа, и в теплом тумане сигаретного дыма и пивных паров уже не столь значимыми выглядели успехи и не столь сокрушительными провалы. Но в этот ранний час, перед самым важным представлением недели, в пабе царило нервное возбуждение.
Суинберн заказал кружку пива и примостился на краю одного из расставленных вдоль стен жестких, покрытых материей из конского волоса диванчиков. По подсчетам Рейфа, на покрытых латунью столиках паба лежало семь экземпляров вечерней газеты, и все были открыты на странице с последним репортажем об убийстве на Кингс-Кроссе. Рейф никогда не переставал удивляться тому, что множество людей волнует убийство совершенно незнакомого им человека до такой степени, что они потом неустанно следят за ходом последующих событий. Какую роль гибель девушки, которую они ни разу в жизни не видели, может играть в судьбе этого тучного старика в углу или этой напудренной рыжеволосой девицы у стойки бара? Впрочем, лондонцы — народ переменчивый, и завтра их внимание захватит какой-нибудь новый заголовок; а жизнь
