исполнился всего один месяц и она была прелестнейшим существом — даже в таком раннем возрасте угадывалось, что у нее чудный характер. Мы назвали ее Элспет — так звали мать Уолтера, и я хотела, чтобы у него с девочкой была такая же сильная связь, как и у меня. С тех пор я никогда не оглядывалась назад. Лишь в прошлом году, когда Уолтер понял, что умирает, он мне рассказал все, что ему известно.
— Отца Элспет звали Артур?
Элис взглянула на Пенроуза с изумлением:
— Так вы знаете?! Да, его звали Артур. На войне он был минером. Как же вы узнали?
— Вскоре после смерти Элспет случилось еще одно убийство, связанное с ее убийством.
Пенроуз хотел было пояснить свои слова, но Элис его перебила:
— Убили Бернарда Обри? — На этот раз изумился инспектор. — Если кого-то убили, то должны были убить его. Кроме меня и убийцы, Обри остался единственным, кто знал, что на самом деле произошло. Артур был его племянником. После войны Бернард поддерживал отношения с Уолтером. Он посылал нам деньги, чтобы помочь растить Элспет, — каждый год на ее день рождения, не пропустив ни одного раза.
— С запиской, в которой просил сообщить ему, если вы вдруг передумаете растить Элспет?
— О нет! То есть он действительно посылал записки, но вопрос его не относился к удочерению. Бернард знал, что мы никогда не передумаем насчет Элспет, и он был доволен тем, как мы о ней заботились. Нет, он хотел, чтобы Уолтер помог ему, а тот отказывался, поэтому Обри и просил Уолтера изменить свое решение. Видите ли, инспектор, чтобы получить Элспет, Уолтер сделал нечто ужасное, чего он себе никогда не простил. Муж признался мне в этом перед самой смертью, и тогда я поняла, почему он так переменился, и почему к его отцовской любви всегда примешивалось раскаяние. Я думаю, Элспет не знала — я молю Господа, чтобы она не знала, — что Уолтер был способен на гораздо более щедрую любовь, чем та, которую он ей когда-либо выказывал. Я знаю, что война отразилась на всех, да и как могло быть иначе? Но, если по-честному, мне было проще всего перемены в нем приписать войне, ведь тогда получалось, что я ничего не могла изменить к лучшему. Но его скорбь оказалась куда глубже. Больше всего на свете я бы хотела, чтобы он признался мне во всем этом раньше, — ведь после своего признания мой муж стал прежним Уолтером. Причем он не сразу все мне рассказал, а постепенно, каждый день понемногу. Видно было, чего ему это стоило. Но своим рассказом он заставил меня вспомнить, как сильно я его когда- то любила, и, хотя из-за этого после его смерти еще острее ощутила понесенную утрату, я благодарна ему за признание.
— Что же он рассказал вам, миссис Симмонс? — спросил Пенроуз после долгого молчания, пытаясь вернуть Элис, углубившуюся в свои мысли и чувства, в разговор.
— Простите… Вы, конечно же, ждете главного. Уолтер был пехотинцем, и его полк занимался, в частности, с минерными работами. К тому времени как он уходил на фронт, мы из-за истории с Фрэнком почти не разговаривали. Но вскоре Уолтер начал мне писать — на фронте все оказалось намного страшнее, чем он предполагал, и любая связь с домом помогала выжить. Первое, что ему пришлось делать на войне, — хоронить погибших. Раньше он ни разу не видел мертвого человека, а тут по две-три сотни одновременно. Я никогда не забуду того письма. Уолтер рассказал в нем, что им приказали закапывать трупы в земле под окопами, которые из-за похороненных под ними мертвых тел стали походить на пружинистые матрасы. Зловоние стояло жуткое, писал он, а мухи мерзким живым покровом застилали дно траншей, и, сколько бы солдаты ни убивали их лопатами, лучше не становилось. Но Уолтеру нравилась царившая на фронте демократия — там все оказались равны независимо от того, кем были до войны. Правда, как только вновь настали мирные времена, все стало по-прежнему. Так вот один из офицеров взял Уолтера в ординарцы, и они стали друг друга во всем поддерживать. Муж наверняка рассказал ему о нашей беде, иначе как бы этот человек — Уолтер называл его Капитаном — узнал, что я так сильно хочу ребенка? Думаю, по ходу войны Капитан заметил слабость в характере Уолтера — мой муж легко поддавался сильному влиянию — и в конечном счете ею воспользовался.
— Каким же образом? — мягко спросил Пенроуз.
— Он пообещал помочь Уолтеру получить ребенка, если тот, в свою очередь, когда понадобится, сделает и ему одолжение. Уолтер, конечно, согласился. Откуда мужу было знать, о каком одолжении идет речь? — Пенроуз подумал, что, наверное, Уолтер кое о чем догадывался, но не стал перебивать Элис. — Одним из заданий мужа было качать воздух в туннели. Обычно они работали парами и сменяли друг друга, но очень часто, когда было много убитых и больных дизентерией, Уолтеру приходилось работать одному много часов подряд. В тот день под землей находились трое — они закладывали мины далеко от входа в туннель, и тут к нему подошел Капитан и приказал прекратить подавать под землю воздух.
Лишить человека жизни совсем нетрудно, подумал Пенроуз, но решиться на такое преступление способен далеко не каждый. За свою службу, он встречался с самыми необычными видами убийств, и многие из них требовали от преступников изрядной наглости и хладнокровия. Но какой надо обладать особой жестокостью и абсолютной бесчувственностью, чтобы стоять и спокойно ждать, как люди внизу, у тебя под ногами, постепенно минута за минутой задыхаются, и не испытывать ни малейшего желания схватить в руки насос и даровать этим несчастным жизнь!
— Уолтер, конечно, начал протестовать: такой поступок являлся для него противоестественным. Но муж так хотел ребенка, хотел его для меня, что я, честно говоря, думаю, он был готов на все. А потом, когда Обри и еще один из минеров неожиданно поднялись на поверхность, Уолтер сделал вид, что испортился насос. В конечном счете, слава Богу, погиб только один человек, именно тот, кого задумали убить, — племянник Обри и отец Элспет.
— Но почему должен был умереть Артур? И какое у этого Капитана было право решать судьбу чужого ребенка?
— Оно было у него по закону. Дело в том, что Артур имел роман с его женой. Он начался, когда Капитан уже оказался на фронте, и длился, пока Артур не ушел в армию. И Капитан узнал об этом. Я думаю, он перехватил письмо, которое его жена написала Артуру, где она сообщила, что беременна от него. И это решило судьбу Артура, ребенка и жены Капитана. У женщин в те времена имелось еще меньше прав, чем сейчас, а Капитан был не из тех, кто воспитывает чужих детей. Как только малышка родилась, он вынудил жену от нее отказаться.
— И что же с ней случилось? Я имею в виду мать Элспет?
— Не знаю. Уолтер никогда об этом Капитана не спрашивал, и, думаю, Обри тоже ничего не знал, иначе он бы что-нибудь предпринял. Когда мы удочерили Элспет, Уолтер явно ждал, что ее мать вот-вот за ней явится, но этого не случилось. Постепенно он пришел к выводу, что Капитан нашел возможность от нее избавиться, — человек, который таким путем расправился с Артуром, способен был на все. Но Уолтер не хотел ничего об этом знать: ему и так хватало угрызений совести.
— Тот, кто все это устроил… Капитан… Вы знаете его настоящее имя?
— О да! Как я могу забыть его имя после того, что он сделал с моим мужем? В последующие годы он заработал дурную славу. — Элис горько улыбнулась, а Пенроуз нетерпеливо ждал продолжения. В голове его одно за другим завертелись разные имена, но ему было не дано угадать то, которое назвала миссис Симмонс. — Его звали Элиот Винтнер. Вы его знаете, наверное, как писателя. А я теперь о нем думаю как об убийце.
Пенроуз потерял дар речи, и беседу пришлось продолжить Фоллоуфилду:
— Миссис Симмонс, а Бернард Обри знал обо всем этом?
— Сначала он ничего не знал, но эта история не давала ему покоя. Обри, конечно, мучительно переживал смерть своего племянника, да и сам он чуть не погиб, но у него не имелось причин думать, что это был не трагический несчастный случай, а нечто иное. Но когда Обри увидел, в каком состоянии оказался Уолтер, у него зародились подозрения — ему было непонятно, почему Уолтер так переживает из- за этого несчастья. Мой муж всегда слыл надежным бойцом, из тех, что не теряют присутствия духа ни при каких обстоятельствах, но после гибели Артура он просто места себе не находил. А потом тяжко заболел и что-то такое сказал во время горячки, и Обри понял: дело нечисто. Когда Уолтер поправился, Обри умолял его рассказать правду о Винтнере и обещал в любом случае простить Уолтера, но муж отказался. Слишком велик был риск потерять ребенка.
— Но Обри не сдавался?
— Нет, он никогда не сдавался, но и Уолтер твердо стоял на своем. Вообще, после того как муж
