— Когда мы закончим, я отведу посетителя к вашей двери, сестра.
Сестра Пруденс чуть заметно кивнула и выплыла из комнаты.
— Вы ищете Лину Просницкую? — спросил доктор Вестехью.
— Совершенно верно.
— А кто вы?
Пул был готов к этому вопросу.
— Я Ласло Просницкий. Лина моя тетка.
— Лжете, — спокойно произнес доктор Вестехью. — Но это не важно. Присаживайтесь.
Пул сел на стул, втиснутый между столом и стеной. Коленки его уперлись в стол.
— Вы детектив?
Пул в замешательстве молчал. Для доктора этого оказалось достаточно.
— Конечно, детектив. Наконец хоть кто-то заинтересовался этими бедными женщинами.
— Женщинами? Лина Просницкая здесь, у вас?
— Здесь? — Доктор с недоброй улыбкой покачал головой. — Нет. Здесь ее нет.
Пул вздохнул. Было бы слишком просто найти миссис Просницкую уже в третьем сумасшедшем доме из тех, что он посетил.
— Тогда зачем меня привели сюда?
— Итак, здесь ее нет. Нет. Но я знаю, где она.
— Знаете, где она?
— Да. Боюсь, что знаю.
Что-то во взгляде доктора насторожило Пула. Для такого изможденного лица у него были слишком живые глаза. Пул посмотрел на ряды пузырьков без наклеек.
— И где же она, доктор Вестехью?
— Одну минуточку. Я вам расскажу, где я видел Лину Просницкую. Это было шесть лет назад или около того. Может быть, семь. В то время я работал в психбольнице Всех Святых. Такое же место, как это, только там было почище и здание поприличнее.
Я работал там врачом. Несмотря на название, больница принадлежала городу. В начале девяностых городские власти выкупили ее у церкви. Она ничем не отличалась от таких же городских учреждений. Порой к нам поступали бывшие муниципальные чиновники с прогрессирующим старческим слабоумием, и мы оказывали им посильную помощь. В остальном это была обычная психиатрическая больница.
Лет шесть назад в больнице Всех Святых появился человек по имени Смит. Собрали всех врачей и администрацию. Смит заявил, что к нам поступит группа женщин. По его словам, все они получили психическую травму, причину которой он нам не сообщил. В связи с этим наших пациентов следовало перевести в другие больницы.
Все это выглядело весьма необычно. Надо сказать, городские психиатрические лечебницы всегда переполнены, и предложение отправить туда наших пациентов показалось нам весьма радикальным. Если не сказать скандальным. Но этот приказ даже не обсуждался. В течение месяца мы рассовали своих пациентов по другим больницам. Стоит ли говорить, что их персонал был не в восторге от этого.
Когда последний пациент был выдворен из Всех Святых, нам дали двухдневный отпуск. Когда мы вернулись, этих женщин уже привезли. Сорок две пациентки — довольно скромное число для такой большой больницы, особенно если учесть переполненность остальных. Все они были накачаны транквилизаторами. Появились у нас и посторонние. Прибыло множество полицейских, точнее, ребят из БПД. Они дежурили у входа и на лестнице у дверей на каждый этаж. Все были вооружены.
Опять появился Смит — похоже, для него это была не совсем привычная работа — и устроил еще одно собрание. Он сообщил, что теперь мы будем давать пациенткам лекарства в уже определенных кем-то дозах и следить за поведением женщин. Он особо подчеркнул, что мы не имеем права менять дозы или заниматься самостоятельным лечением. Давать лекарства и наблюдать. Ничего больше.
Со временем мне стало ясно, что женщины ничем не больны, все их симптомы возникают в результате приема лекарств. Вероятно, к такому же выводу пришли и другие врачи, но они предпочитали держать язык за зубами. Я высказал свои предположения моему шефу, и уже через неделю меня перевели сюда.
Немного помолчав, Пул спросил:
— Вас перевели сюда, потому что вы предположили, что все проблемы этих пациентов связаны с приемом лекарств?
— Я считал, что они абсолютно здоровы и не нуждаются в медикаментозном лечении. Так думал не я один, но высказать это вслух никто, кроме меня, не решился.
— А зачем все это делалось? Я хочу спросить, зачем их держали на лекарствах, если они были здоровы?
Блестящие глаза Вестехью смотрели куда-то в пространство. Казалось, что взгляд их направлен внутрь его самого, или, скорее, в прошлое.
— Честно говоря, не знаю. Я часто думал об этом. Женщины эти были какие-то несчастные и выглядели довольно странно. Они были совершенно беспомощны, а мы травили их лекарствами, — вздохнул доктор. — Я и сам ничего не понимаю.
— А вы приходили в больницу Всех Святых? Может быть, встречали кого-нибудь из них потом?
Доктор наконец взглянул на Пула.
— Нет. Я уже три года не покидаю это здание. Моя квартира находится на первом этаже. Городские власти о нас забыли. Никто сюда больше не приходит. Да и мне некуда идти. Так и живем здесь. Я, сумасшедшие и эти милые поющие девушки. Вы знаете, что такое эсхатология, мистер Пул?
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Ян Блок сидел в задней комнате бара «Лентини» на Капитолийских Холмах, где Рыжий Генри имел обыкновение встречаться со своим ближним кругом. От сигарного дыма у Яна разыгралась астма, и он с трудом втягивал воздух. С другой стороны круглого стола сидел сам Генри, пуская Блоку в лицо густые клубы дыма. Там же расположились Берналь, потягивающий виски со льдом, и Альтабелли с кружкой пива и сигарой. Мужчины обсуждали взрывы, удивляясь везению Берналя, который пока не пострадал.
— Удивительно, Родриго, как тебя до сих пор не взорвали. Просто поразительно. Ну ты и везунчик.
Альтабелли говорил с сильным итальянским акцентом, и Берналь не понял, шутит он или всерьез. На всякий случай он занял оборонительную позицию.
— Взрывов было всего два. На всех просто не хватило. Так получилось, что я пока цел. Ну и что? Зато теперь я жду, когда они доберутся до меня. Пришлось отослать жену и детей за город, пока здесь все не успокоится. Мэра, между прочим, тоже пока не трогали.
Альтабелли изобразил возмущение:
— Хочешь сказать, что мэр и наш приятель мистер Генри подвергают смертельной опасности своих лучших друзей?
Берналь и не думал ни на что намекать. Он тревожно посмотрел на Генри, который улыбался и выглядел вполне доброжелательно. Это несколько успокоило Берналя, который и в лучшие времена старался не злить мэра. Слив информации Фрингсу еще более обострил параноидальную осторожность Берналя. Повышенное внимание к его персоне могло обернуться неприятностями.
— Нет-нет, — запротестовал он. — Я хотел сказать, что если кого-то не взорвали, то это вовсе не значит, что взрывал именно он.
Послышался условный стук в дверь — тук-тук, пауза, тук. Это означало, что посетитель пришел по служебной необходимости.
— Войдите, — пророкотал Рыжий Генри, не выпуская изо рта сигару.
В дверях появился Педжа. Вид у него был такой, словно он съел что-то тухлое.
Мужчины за столом дружно посмотрели на мэра. При виде помощника у того резко упало
