— Тебе ведь не впервой, Фрэнк…
Фрингс все никак не мог прийти в себя от вкуса этого кустарного изделия.
— Ладно. Ты когда-нибудь слышал о плане «Навахо»?
Панос наморщил лоб.
— Все началось лет семь-восемь назад, когда шла война между «белыми» и «бристольцами». Еще до Генри. Тогдашний мэр решил, что надо принимать радикальные меры, чтобы остановить бойню. Тюрьмы были переполнены осужденными за убийство. Городу пришлось взять на попечение целую кучу вдов и сирот. Так больше не могло продолжаться. Поэтому они разработали кое-какие секретные меры и назвали их планом «Навахо». Согласно этому плану, гангстеров, осужденных за убийство, не сажали в тюрьму, а отправляли на фермы, где они работали, чтобы прокормить себя и, главное, вдов и детей тех, кого они угрохали.
Панос внимательно слушал, закрыв глаза и слегка кивая головой.
— Пару лет спустя случилась знаменитая «именинная бойня». Рыжий Генри тогда только что стал мэром. «Белые» решили, что смогут обойти этот план, убивая всю семью целиком. Тогда содержать будет некого, и убийц отправят в тюрьму, чего «бристольцы» и «белые» часто ухитрялись избегать. Но они недооценили Рыжего Генри и вряд ли предвидели, в каком дерьме окажутся по его милости. Итак, план «Навахо» был похоронен. Но те «фермеры», которые уже были, продолжали работать.
Лет пять назад Генри пришла в голову мысль, что план «Навахо» можно слегка видоизменить, чтобы он приносил прибыль ему лично. Для этого с осужденных надо было брать больше, а вдовам и сиротам давать меньше. Поэтому он поступил так: вдов отправил в психушку, детей — в приют, «фермерам» же было приказано поменять специализацию и начать выращивать то, что приносило максимальную прибыль, то есть марихуану.
Фрингс ожидал, что в этом месте Панос отпустит какую-нибудь шпильку в его адрес, но тот промолчал.
— Для осуществления этого проекта Генри отрядил своего подручного, Смита. Тот поставил надсмотрщиков из числа тех же «фермеров», чтобы следили за порядком и держали парней в страхе. Люди Смита приезжают на «фермы», забирают урожай и привозят травку в Ист-Сайд, где ее толкают цветным и тем белым, которые отваживаются там появляться.
— Таким, как ты, например, — вставил Панос.
— Именно. Они присваивают все эти денежки, выделяя какие-то крохи психушке и сиротским приютам.
— Кто, кроме Генри, в этом участвует?
— А ты как думаешь? Все та же компания: Блок, Альтабелли, Берналь.
— Это как-то связано со взрывами?
— Думаю, да, хотя это только мое предположение. Парнишка, с которым я встречался, у этих бомбистов вроде вожака. Зовут его Каспер Просницкий. Его отца убил Рейф Граффенрейд, который участвовал в плане «Навахо». Несколько дней назад его прикончили на его же наркоферме. У меня есть сведения, что кто-то рассказал мальчишкам об этом плане, и они решили таким образом заявить о себе и получить то, что им причитается.
— А доказательства у тебя есть? Ты же знаешь, что я не смогу дать этому ход без доказательств. Причем очень веских.
— Есть. И будет кое-что еще.
Панос просиял.
— Ну и мозги у тебя, Фрэнк, черт бы тебя подрал.
— Но, видишь ли, здесь есть кое-какие отрезвляющие моменты.
Кивнув, Панос откинулся на спинку кресла. На его рубашке расплылись темные пятна.
— Они похитили мою женщину.
— Красотку Нору Аспен? — потрясенно спросил Панос.
Фрингс утвердительно кивнул.
— И оставили записку. Там говорилось, что я должен притормозить или ей не поздоровится.
— А ты уперся и стал копать дальше.
— А что было делать, Панос? Если я прогнусь, вряд ли Нору отпустят. Где у них гарантия, что я не примусь за это дело снова, как только получу ее назад?
— Ну ты и влип, Фрэнк. Хуже не придумаешь.
— Отступать некуда. Мне нужен козырь. Я сообщаю Генри о том, что у меня имеется. Прошу отпустить Нору и разыгрываю эту карту. Ему конец, но и она может пострадать.
— Получается, что мы не сможем это опубликовать?
— Не суетись, Панос. Конечно, сможем. Все напечатаем, после того как я получу Нору.
— Но это будет не очень честно.
— Они похитили мою женщину, а я должен изображать из себя святого? Ты что, шутишь?
Панос невесело рассмеялся.
— Да все ясно, Фрэнк. Насколько я понимаю, ты хочешь схлестнуться с нашим уважаемым мэром на сегодняшнем большом торжестве?
— Именно так. Хочу пригвоздить его сегодня, на глазах у всех, чтобы он не смог отвертеться. Нора не должна оставаться там слишком долго.
— И то верно. Ладно, Фрэнк, ты пойдешь на этот праздник. Но будь осторожен. Ради себя и твоей прекрасной Норы.
Выйдя из кабинета, Фрингс обнаружил на своем столе счет из ресторана, на котором было написано:
Дорогой мистер Фрингс.
Я нахожусь под арестом. За мной постоянно следят два человека. Они (вы понимаете, кого я имею в виду) уничтожают улики, содержащиеся в делах. Пишу вам, чтобы вы поняли причины событий, которые могут произойти. Они не в силах уничтожить прошлое, но могут отредактировать нашу память.
Фрингс помрачнел. Если улики уничтожают, единственными свидетелями плана «Навахо» будут сами осужденные. Рыжий Генри пошлет к ним своих палачей — и делу конец. Ни свидетелей, ни улик. Он вспомнил свою встречу с Отто Самуэльсоном и Бородой. Возможно, те догадались, что их ждет.
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ
Сотрудники морга Ферала хорошо знали и относились к нему со смесью страха и любопытства, как, впрочем, и большинство муниципальных служащих. Никто не знал точно, кто он такой и какой властью обладает, но за ним стоял мэр, и потому его просьбы выполнялись неукоснительно.
В морге было чисто и светло. Сверкающие белой плиткой стены создавали возвышенную, почти неземную обстановку для временного пребывания мертвых тел. Все три секционных стола пустовали, тела находились в холодильнике за большой металлической дверью. Главный судмедэксперт Пуляткин, толстый коротышка с огромными ручищами, имел довольно странное лицо, которое занимало поразительно много места на его голове.
— Рад вас видеть, сэр, — приветствовал Пуляткин Ферала.
— Я тоже, мистер Пуляткин, — ответил тот, не вынимая рук из карманов, в одном из которых у него был спрятан короткий нож.
— Чему мы обязаны?
— Я ищу пропавшую женщину.
— Да?
