протягивая руку за пузырьком.
— И вы тоже можете принять ее, — улыбнулся доктор, обращаясь к Брай. — Вам надо отдохнуть. — И хотя Брай пообещала принять лекарство, он был уверен, что она не выпьет ни капли. «Такая же упрямая, как и ее мать», — подумал он. — Всего хорошего. Сейчас я займусь своими делами, а позже снова загляну к вам.
— Спасибо, док. — Люк пожал ему руку. Взяв саквояж, доктор направился к двери.
— Только после вас, шериф.
Когда мужчины ушли. Люк поставил на стол пузырек и сел на стул.
— Иди ко мне, Бри, — попросил он, раскрывая объятия. Она уютно устроилась у него на коленях. — Когда ты увидела все эти бумаги, тебе, наверное, захотелось сказать, что они принадлежат другому человеку?
— Такая мысль приходила мне в голову. Как ты догадался?
— Я хорошо тебя знаю. Ты не ожидала увидеть такое богатство?
— Никогда. Ты говорил, что мистер Моррисон богат, но я не думала. Что до такой степени… Я знаю, что янки гораздо богаче южан. Но здесь столько денег, что у меня голова кругом идет. Что мы будем со всем этим делать, Люк? Мы не можем оставить это у себя, ведь все принадлежит наследникам Моррисона.
— Я ведь говорил тебе, что у него нет семьи. Возможно, у него есть какие-то дальние родственники, но они не заявят своих прав на наследство.
— А кредиторы?
— Все долги выплачены после продажи его заводов.
— Почему ты не сказал шерифу, что Оррин на самом деле Уолтер Уингейт?
— Это только осложнило бы ситуацию. Никто не должен знать, кто на самом деле Оррин Фостер. Я сообщу матери и теткам, что нашел его.
— Но ведь они хотят обелить имя Моррисона! Они потребуют от тебя доказательств, что это не было самоубийством.
— Они предпочтут урегулировать этот вопрос между собой, а не выносить его на публику. Я думаю, они пойдут на это, когда рассмотрят альтернативу.
— Какую альтернативу? — спросила, нахмурившись, Брай. Люк внимательно наблюдал за ее лицом.
— Я не убивал Оррина Фостера.
Выражение лица Брай не изменилось.
— Но если бы я сказал, что Оррин — это Уолтер Уингейт, все бы сразу подумали, что это сделал я.
Морщинка между бровями Брай стала глубже.
— В своем завещании Конрад Моррисон назвал своего единственного наследника, и этот наследник я, Бри.
— Ты?
— Он относился ко мне как к сыну, я ведь тебе говорил.
— Но почему ты не рассказал мне об этом завещании раньше?
— По нескольким причинам. Во-первых, я не ожидал, что когда-нибудь найду эти деньги. Я не знал, что было в этом ящике. Бри. До сегодняшнего вечера я его никогда не видел, а ведь я обыскал весь дом, чтобы найти хоть что-нибудь, что говорило бы о прошлом Оррина. Когда ты попросила меня выиграть у него «Конкорд», Я получил возможность вернуть хоть что-нибудь и себе. Мне не нужны были деньги, мною руководило желание отобрать у него хоть что-то.
Брай понимающе закивала.
— Возможно, я действовал бы по-другому, если бы не встретил тебя. Ты заставила меня забыть о деньгах. Возврат тебе твоей собственности стал для меня большей наградой, чем если бы я получил ее в свое пользование.
Брай с сомнением смотрела на него.
— Это правда. И последняя причина, по которой я ничего не рассказал тебе, следующая: я играю в покер лучше тебя хотя бы потому, что умею владеть своим лицом. Сегодня ты чуть все не испортила. Ты, можно сказать, телеграфировала свои мысли шерифу и доктору. Если бы они сумели их прочитать, меня бы сегодня же заключили в тюрьму. Шерифу, судя по всему, просто не хотелось вникать в это дело. Он занялся расследованием исключительно ради тебя и твоей матери. Но не ради меня, потому что ему было бы трудно доказать мою непричастность к убийству.
— Это свидетельствует о том, что убийство совершил кто-то другой, — задумчиво проговорила Брай. — Если ты невиновен и это не самоубийство, то виноват кто-то другой. Моя мать? Адди? Я?
— Я этого не делал, так же как и любая из вас.
— Я знаю. Но тогда кто же убил Оррина?
— Ты слышала слова шерифа… — Люк замолчал, потому что Брай покачала головой, отказываясь принимать эту версию. — Я не знаю. И это правда. Я нашел ящик под кроватью твоей матери и положил его в прикроватный столик Оррина, надеясь, что его там найдут. Я ничего не знал о бумагах и сомневаюсь, что о них знали твоя мать и Адди. Возможно, из револьвера стрелял кто-то из них. Может, они обе. Может, ни та ни другая. Они знают, что случилось, но я даже вообразить себе не могу, чтобы они раскрыли этот секрет. А ты как считаешь?
— Нет. Они никогда нам не расскажут.
— Тогда давай оставим все как есть.
Брай задумчиво кивнула и прижалась лбом к плечу Люка. Он притянул ее к себе, и она затихла в его объятиях. Он взял ее на руки, отнес в спальню и уложил на кровать. Задернув шторы, чтобы солнечные лучи не тревожили их покой, он лег рядом с ней, и они крепко заснули, сжимая друг друга в объятиях.
Спустя две недели после похорон Оррина Адди и Джон Уитни покинули «Хенли». Раны Джона уже затянулись, и никакая сила не могла заставить его остаться в доме, где он чуть не распрощался с жизнью. Брай не удивило, что Адди присоединилась к нему. Ее только поразило, что мать так спокойно отнеслась к отъезду негритянки. Брай казалось, что после смерти Оррина Элизабет еще больше стала нуждаться в Адди.
Брай стояла в домике Джона, который он покинул всего несколько часов назад, и решала, что ей теперь делать. Она попросит Марту убрать здесь и проветрить постель. В воздухе стоял легкий запах лекарств. Он не был неприятным, но напоминал ей о страданиях Джона.
— Тут можно оборудовать хорошую школу для детей, — услышала она за спиной голос Люка. — Элизабет мне сказала, что ты наверняка направилась сюда.
— Пожалуй, ты прав.
— Можно снести стену между комнатами, и здесь будет очень просторно. Я попрошу фермеров сколотить столы и скамейки для детей. И ты будешь их учить.
Люк угадал: Брай всегда хотела учить детей.
— Мне кажется, я сумею убедить маму помочь мне. Джеб тоже сможет принять в этом участие.
Брай вошла в спальню и огляделась. Ее взгляд упал на что-то разноцветное, лежавшее на прикроватном столике, и она подошла ближе, чтобы рассмотреть, что это такое. Сначала ей показалось, что она видит миниатюрный портрет, но потом поняла, что это карты. Брай позвала Люка, стоявшего в дверях.
— Посмотри, что я нашла. Должно быть, Джон забыл их. — Взяв небольшую стопку карт в руки, она разложила их веером.
Три королевы и две четверки — все с маленькой дырочкой посередине.
— Что ты думаешь по этому поводу? — спросила Брай. Люк узнал карты и сразу понял, как они сюда попали.
— Брось их. Бри. На них печать смерти.
Элизабет сидела в кресле-качалке, закрыв глаза. Она наслаждалась музыкой. В ее воображении возникла картина, как Брай сидит за роялем, а рядом стоит Эндрю и переворачивает нотные страницы для своей дочери. С одобрительной улыбкой он смотрит, как пальцы Брай легко бегают по клавишам, разыгрывая трудные пассажи. Ей хотелось бы видеть его в чем- нибудь другом, а не в форме, которую она сама ему сшила, но ничего другого она вспомнить не могла. Он с гордостью носил форму, сшитую руками жены.
— Мама? — Пальцы Брай перестали бегать по клавишам, и последние звуки музыки повисли в воздухе. — Тебе плохо?
Люк повернул голову и посмотрел на Элизабет. Она была спокойной, умиротворенной. На щеках играл румянец. Слабая загадочная улыбка освещала ее лицо. Слезинки, похожие на крошечные бриллианты, висели на темных густых ресницах.
Элизабет открыла глаза и посмотрела на дочь и зятя.
— Я не мертвая, — проговорила она.
Люк усмехнулся, а Брай пришла в ужас.
— Какие страшные вещи ты говоришь, мама!
— Ведь ты не хочешь видеть меня мертвой? — Краем глаза Элизабет видела, что улыбка Люка стала еще шире. Он по крайней мере не носится с ней, как Брай со своими рисовыми зародышами.
— Мама!
Элизабет не смогла удержаться от смеха.
— Тебя очень легко разыграть, Брай. Нам с Люком это доставляет удовольствие.
— Не будьте столь жестоки, Элизабет. Брай в отличие от меня всегда вас прощает…
— Значит, мне придется вымаливать у вас прощение. Тебе ведь это нравится, Брай, не так ли? ~ смутилась Брай.
— И это все, что ты можешь сказать? — Элизабет широко улыбалась, наслаждаясь смущением дочери. Она встала, подошла к Брай и поцеловала ее в щеку.
— Я буду переворачивать страницы для тебя, как это делал папа, — проговорила она.
Брай кивнула, слишком растроганная, чтобы ответить. Она подвинулась, давая место матери на скамейке.
Брай заиграла «Оду радости». Люк не смог усидеть на месте и присоединился к ним.
В комнате было тепло и уютно. В камине потрескивал огонь, вплетая в музыку свою мелодию. Холодный дождь бил по стеклам, в которых, как в зеркале, отражались силуэты Люка, Брай и Элизабет, заключенных в круг света.
В воздухе еще веяло Рождеством. Пахло елкой, которую Джеб поставил несколько дней назад, свечами и омелой. Рождество отпраздновали в узком кругу. Причиной тому были не недавние похороны Оррина — просто за последние недели их посетило множество народа.
Когда весть о смерти Оррина достигла соседних плантаций и Чарлстона, к ним потянулся бесконечный поток сочувствующих. Они приносили свои соболезнования — и умирали от любопытства. Первыми гостями были Остин Типпинг с сестрой. Затем Сэм Дэниелс и Франклин Арчер. Доктор Эдвардс с женой стояли рядом с Элизабет, пока она принимала соболезнования. В течение целой недели после
