– Графиня везде бывает с дочерью, так что нам лучше привыкнуть к ней, если мы не намерены отказываться от своих планов, – резонно заметила Пруденс.
– Чем скорее мы сбудем дочку с рук матери, тем лучше. Если отцу придется проводить много времени в обществе Лауры, он потеряет интерес к графине. – Честити покачала головой. – Честно говоря, я не уверена, что смогу выдержать ее в качестве сводной сестры, выйдет она замуж или нет. Вам не кажется, что на сей раз мы откусили больше, чем способны проглотить?
– О, что за малодушие, – пожурила сестру Констанс, взяв с дивана свою сумочку. – Пока еще мы не знали поражений. Как-нибудь справимся и с такой синьориной. В конце концов, нас трое против одной.
Честити все еще сомневалась.
– Да, но мы никогда не втягивали в наши дела отца, – пояснила она. – Отец не просто клиент, которого мы взялись пристроить. Мы не можем допустить, чтобы он пострадал.
– Конечно, нет, – стиснула ее в коротком объятии Пруденс. – Но ведь если помнишь, милая, идея принадлежала тебе? Причем блестящая. Все получится, не беспокойся.
Честити улыбнулась, все еще не до конца убежденная.
– Наверное, ты права. Ладно, попробую заронить мысль об обеде в голову отца и посмотрю, упадет ли она на благодатную почву. Он, конечно, заявит, что мы не можем позволить себе таких расходов.
– А потом начнет беспокоиться, есть ли в его винном погребе что-нибудь стоящее, чтобы предложить гостям, – хмыкнула Пруденс. – Думаю, тебе не обойтись без нашей поддержки, Чес. Как насчет того, чтобы поужинать здесь всем вместе завтра вечером? Ты свободна, Кон?
– Завтра да, – отозвалась Констанс, натягивая перчатки. – Но сейчас мне пора. Мы договорились пообедать в ресторане со знакомыми и прямо оттуда пойти в театр. Макс терпеть не может, когда мы опаздываем.
– А у тебя какие планы на вечер, Чес? – полюбопытствовала Пруденс, собирая свои вещи.
– Родди Бригем с друзьями собирается в Алберт-Холл, кажется, на концерт итальянского скрипача Энрико Тозелли, – ответила Честити. – А потом вся компания отправится ужинать в «Ковент-Гардене».
– Звучит заманчиво, – одобрила Пруденс.
– Но ты, похоже, так не считаешь, Чес, – догадалась Констанс со свойственной ей проницательностью.
Честити покачала головой:
– Почему же? Просто я немного устала. Полдня вести светские беседы – испытание не для слабонервных. Ничего, приму ванну и буду как новенькая.
– В таком случае не будем тебя задерживать. – Констанс чмокнула ее в щеку. – Значит, завтра ужинаем здесь?
– Да, замечательно.
– Мы заглянем к отцу и предупредим его насчет ужина. – Пруденс направилась в двери. – Повеселись хорошенько, Чес.
– Вы тоже. – Честити подняла руку в прощальном жесте, и сестры вышли из комнаты.
Оставшись одна, она подошла к французским окнам, выходившим в сад позади дома. Снаружи стемнело, и силуэты зимних деревьев стали почти невидимы во мраке. Честити открыла дверь и вышла на террасу. Колючий ветер проникал сквозь тонкий шелк ее блузки, трепал складки поплиновой юбки. Но Честити оставалась на месте, невзирая на холод. Чувства ее пребывали в смятении, она ощущала беспокойство. Обычно она с удовольствием предвкушала вечерние развлечения. Ей нравились Родди и его друзья. Но почему-то сейчас перспектива провести вечер в их обществе казалась ей такой же пресной, как ванильный пудинг.
Резкий порыв ветра заставил ее вернуться в дом. Она закрыла двери и задернула шторы. Мэдж, горничная, зажгла газовые лампы и принялась разводить огонь в камине. На секунду Честити испытала соблазн послать свои извинения Родди и провести вечер в одиночестве, с книгой у камина.
Нет, нельзя поддаваться хандре. Если она чувствует себя подавленной, значит, нужно встряхнуться, и лучше всего в веселой компании. И все-таки странно. У нее нет причин для уныния. Может, все дело в том, что она никак не привыкнет обходиться без постоянного общества сестер? Пожалуй, так оно и есть. Приободрившись, Честити налила бокал хереса и захватила его наверх, чтобы не спеша выпить, лежа в ванне.
Обмотав голову полотенцем, она с наслаждением вытянулась в горячей воде и смежила веки. Внезапно перед ее внутренним взором возник образ Дугласа Фаррела, заставив ее резко открыть глаза. Раздосадованная шуткой, которую сыграло с ней воображение, Честити выбралась из ванны. Распахнув шкаф, она извлекла из его глубин самое дерзкое платье, которое имелось в ее гардеробе, – творение из красного шелка и бархата с пышными рукавами и низким вырезом, открывавшим плечи и подчеркивавшим округлости груди. Безжалостно скрутив волосы в тугой жгут, она закрепила его на макушке и воткнула в узел серебряный гребень с россыпью бриллиантов, затем натянула белые перчатки. Подвергнув себя критическому осмотру в высоком зеркале, она не обнаружила ни единого недостатка.
Честити не удивилась, когда, выходя из спальни, услышала стук дверного молотка. Родди обещал зайти за ней около семи. Предполагалось, что они встретятся с остальной компанией в ресторане, чтобы подкрепиться шампанским и закусками перед концертом. Перекинув через руку шелковый плащ, она двинулась вниз по лестнице, когда из холла донесся звучный голос доктора Фаррела с шотландским акцентом. Он разговаривал с Дженкинсом.
Честити чуть не повернула назад, но вовремя спохватилась, поражаясь самой себе. Что, черт побери, с ней творится? Она продолжила путь.
– Доктор Фаррел, какой сюрприз, – произнесла она, вопросительно выгнув брови.
– Доктор Фаррел потерял свои визитные карточки, мисс Чес, – сообщил Дженкинс. – Он хотел узнать, не оставил ли он их здесь сегодня днем.
