лошадь джентльмена или нес пакеты. Выглядел он лет на десять, хотя работал как взрослый. В следующий раз, проходя мимо, она сказала:
— Я хотела бы поговорить с вами, молодой человек.
Он тут же отступил, готовый юркнуть в переулок.
— Я украл только один. Другой мне дал сам джентльмен, клянусь.
— Что украл? — Не могла же она нанять вора, если работа связана с деньгами за доставленные товары. — Кто дал тебе другой?
— Вчерашний джентльмен. Он дал монету сходить в пекарню за бисквитами. И я…
Ах, Гарри.
— А он знает, что ты съел два?
Мальчик пожал плечами:
— Он ведь не говорил, сколько купить, просто дал монету. Он и не собирался их пересчитывать.
— Но ты сам умеешь считать?
— А то. — Мальчик выглядел обиженным. — И высчитывать могу. Как бы я тогда узнал, что меня не обманывают?
— Совершенно верно. Значит, в большинстве случаев ты честен?
— Я б и тот не съел, но я был голодный.
Ребенок не должен ходить голодным.
— Мне требуется мальчик, чтобы покупать что-нибудь вроде бисквитов и разносить заказы. Ты ведь знаешь Лондон?
— Как свою ладонь. Я родился тут и вырос.
— Но красть нельзя. Если ты голоден, попроси. Если получишь деньги за доставку, я буду точно знать, сколько ты должен принести с собой, понял?
— Не дурак. Вы дадите мне пинком под зад, если недосчитаетесь выручки. Это преступление, за него полагается виселица. Или каторга.
— Совершенно верно. Преступление не оплачивается. А я буду тебе платить. Ты даже можешь получить чаевые, когда доставишь товар.
— И вы меня правда наймете?
— Пока временно, чтобы увидеть, подходим ли мы друг другу. Если договоримся с твоими родителями.
Он показал большим пальцем в сторону переулка.
— Думаете, я бы жил там, будь у меня папа и мама?
— Господи, ты живешь в переулке?
— Это безопасно, а чтобы спать, у меня есть прочная корзина. Это намного лучше сиротского приюта или работного дома.
Никто из ее работников не будет спать в корзине на улице. Даже собака у Куини живет лучше.
— Нет, ты будешь спать в мастерской, на соломенном матрасе.
— Леди, вы не представляете, как вы нужны мне!
— Странно, а я думала, что это ты нужен мне.
— Вы все еще хотите нанять вора- карманника и разрешить ему спать в доме, не зная его намерений?
— А ты вор-карманник?
— Только когда не могу найти честную работу. Я говорил вам, парню нужно есть. Зато при мне вас не обманет кто-нибудь еще. И не вломится в дом, если там будет Марч.
Она решила не говорить, что никто не вторгнется в магазин или в дом, если там Парфе.
— Ты любишь собак?
Он пожал плечами.
— А ваша любит мальчиков?
— Если они хорошо с ним обращаются и ведут себя прилично. Так мы договорились, мастер Марч?
— Просто Марч. Это месяц, в котором я ушел из приюта.
— Значит, у тебя нет фамилии?
— Я нигде подолгу не оставался. И никого мое имя особо не заботило, а сам я не мог себе выбрать.
Зато у нее их так много, что она могла бы с ним поделиться. У бедного парня не было ни дома, ни семьи, ни даже собственного имени. Она точно знала, как он себя чувствовал. Почему она не может дать ему что-то еще, кроме работы и ночлега?
— Тебе нравится Чарлз Марч?
Красивое имя. Он мысленно повторил его несколько раз.
— Как насчет Чарли? Так мне нравится больше.
— Хорошо, пусть будет Чарли. Так мы договорились?
Мальчик гордо выпрямился. Целых два имени и важная работа для леди прибавили ему значимости. Плюнув на ладонь, он протянул ей руку, чтобы скрепить договор.
— Сначала тебе нужны ванна, новая одежда и стрижка. Что скажешь, если мы скрепим наш договор после этого?
Глава 11
Необыкновенная женщина, решил Гарри, когда зашел в магазин перед отъездом в оперу. Всего за два предыдущих дня мадам Дениз успела пополнить свои запасы и опять была готова к работе. На плечиках висели новые образцы платьев, еще с наметкой, однако доступные для обозрения. На прилавках лежали рулоны тканей всех цветов радуги, а манекен в витрине приковывал к себе внимание каждого проходящего мимо джентльмена.
Аккуратно одетый рыжеволосый мальчик распахнул перед Гарри дверь и гордо произнес, что мадам и мисс будут готовы «буквально сей момент, господин».
Гарри мог лишь догадываться, какого труда стоило этой женщине пополнить выставку своих моделей. Он вспомнил Оливию. Ей требовались неимоверные усилия, чтобы отдавать приказы слугам или время от времени расставлять срезанные садовником цветы. Лондонские дамы совершали телодвижения исключительно для того, чтобы развлечь себя или чтобы кто-то развлек их.
Даже труженицы, которых он посетил за эти два вечера, целый день спали после тяжелой ночной работы. Мадам Дениз Лекарт и ее персонал, должно быть, вообще не спали.
Она заслужила выходной день. И Гарри тоже после многочасовых поисков своего пропавшего родственника в самых отвратительных местах. Он хотел, чтобы по крайней мере один вечер был приятным.
Завтра он пойдет на Боу-стрит, чтобы посвятить общество в свои безобразные личные дела, но сегодня, поклялся он, должен быть вечер красоты: красивые женщины, красивая музыка. И ничто не помешает ему провести его именно так: ни работа в ее магазине, ни его поиски зятя.
Гарри снял лучшую из отдельных лож, купил на всех театральные бинокли, прочел либретто немецкой оперы, чтобы не выглядеть профаном. Потом послал за цветами, нанял самую дорогую карету, потратил часы на свой туалет. Он также нанял слугу из отеля и обязал его находиться в ложе, приносить закуску и освежающие напитки, чтобы Гарри не пришлось оставлять мадам Лекарт в одиночестве, а также следить за тем, чтобы никто без позволения Гарри не вошел в ложу. Ни один негодяй или повеса не смутит его гостей нежелательной фамильярностью.
Гарри проглотил внутренние сомнения вместе с мятными каплями для свежести дыхания. Он не пытается соблазнить Дениз, упаси Бог, он просто хочет насладиться ее обществом. Никакой влюбленности, говорил он себе. Просто женщин, подобных ей, он прежде не встречал и был очарован, как экзотической бабочкой. Он будет восхищаться ею издалека, обещал он себе, без желания поймать ее.
Гарри поправил галстук и еще раз напомнил себе, что уважает ее за талант, за ум, честолюбие… и обаяние.
Но разумеется, никакой любви здесь быть не может.
Как не могло быть и того, что он вдруг стал заикаться, произнеся «добрый вечер», когда она вошла в демонстрационный зал. И ноги понесли его вперед, а пальцы так онемели, что он не мог дотронуться до ее руки. Более прекрасной женщины он еще не видел, и она улыбалась ему, Гарри Хэркнессу.
Она снова была в черном, только на этот раз платье открывало не спину, а грудь, которая приковывала взгляды. Как же он теперь будет сидеть рядом, не приводя в смущение Дениз и себя?
— Благодарю за цветы. Они прекрасны.
Гарри оторвал взгляд от ее груди, а свои мысли от спальни… а еще от пола, мастерской, кареты. Но Браун с Хеллен выжидающе смотрели на него.
— Не столь прекрасны, как вы, cherie.
Наконец он заметил, что к основанию V- образного декольте приколот бутон одной из самых дорогих красных роз. Остальные бутоны с тщательно обрезанными шипами были соединены на черных кудрях в венок, украшенный тремя красными перьями. Черная кружевная шаль, отделанная красным бархатом, закрывала полуобнаженные плечи. Туфли, видневшиеся из-под юбки, тоже были красные, и Гарри невольно подумал, какого цвета у нее чулки. А еще о том, сумеет ли он провести вечер рядом с этой женщиной и не умереть.
Хеллен кружилась перед Брауном, который, видимо, тоже потерял дар речи. Он зачарованно смотрел на девушку в белом кружевном платье с белыми розами, подаренными Гарри, на талии. Контраст был разительный: невинная девушка в одеянии, отражающем непорочную чистоту, и опытная светская женщина в черном платье, не имевшем никакого отношения к трауру. И все же Гарри знал, что Хеллен намерена принять любое заманчивое предложение, тогда как его cherie намерена с утра опять взяться за работу. Кроме того, пока Хеллен со смехом кружилась, напрашиваясь на комплименты, ее ожерелье из превосходного жемчуга заставляло Гарри думать, что это щедрый подарок любовнице, а не девушке на день рождения. Однако ради влюбленного Брауна он надеялся, что жемчуга позаимствованы у матери Хеллен.
К удовольствию Гарри, на мадам Лекарт не было никаких драгоценностей.
— Завтра мы продадим дюжину платьев, не так ли? — ворковала Хеллен.
Да мадам Лекарт продаст целую сотню после сегодняшнего вечера, подумал Гарри. Скоро она сможет начать их массовое производство, хотя ни одна из женщин не будет выглядеть в них так ослепительно.
И без них тоже, в этом он готов поспорить.
— Итак, мы едем?
Куини наклонилась к Парфе, приказав ему оставаться дома, присматривать за юным Чарли и вести себя хорошо. Парфе согласно завилял хвостом.
Если бы и сам Гарри мог столь же легко пообещать хорошо себя вести! Но он не мог за себя ручаться, о чем свидетельствовали его предосудительные мысли. Он уже обещал своим друзьям, что вечер будет приятным, без малейшего риска для каждого из них, и, когда они сели в карету, повторил свое обещание.
— Никто и ничто сегодня не испортит вам удовольствие. Я принял меры.
И все же Гарри с удивлением почувствовал, как дрожит ее рука, когда вел Дениз к широким дверям театра, а затем по лестнице наверх, в свою
