сегодня вечером, но я позволил себе усомниться.
Нортхэм переводил взгляд с Элизабет на Баттенберна и обратно.
– О чем это он, дорогая?
Элизабет молчала, умоляюще глядя на Баттенберна.
– Не рассказывайте ему, – попросила она. – В этом нет необходимости.
Барон пожал плечами и снова одернул свой фрак.
– Покажи ему, Элизабет, что ты взяла. И признайся наконец своему мужу, кто ты такая. – Когда Элизабет не шелохнулась, Баттенберн двинулся к ней. – Ты ведь не положила это назад, верно?
Она притворилась, что не понимает.
– Что? – спросила она слабым голосом. – Что я должна была положить назад?
– То, что взяла. Оно еще у тебя, да?
Элизабет отшатнулась от его протянутой руки. Нортхэм шагнул вперед, чтобы защитить жену.
– Не прикасайтесь к ней, Баттенберн!
Рука барона дрогнула и медленно опустилась.
– Покажи ему, дорогая. Мы с Луизой не можем вечно тебя защищать. Ты становишься слишком безрассудной.
– Элизабет? – Между темными бровями Норта появилась морщинка. – Признаюсь, я начинаю терять терпение. Что все это значит?
Она молчала. Шагнув вперед, он резко схватил ее за плечо и отвел ладони, которыми она инстинктивно прикрывала грудь.
– Что у тебя там?
Слезы наполнили ее глаза и повисли на ресницах. Ее начала бить дрожь.
– Подождите, – прошептала она. – Я сейчас все объясню.
Терпение Нортаэма лопнуло. Его пальцы нырнули за вырез шелкового платья жены, и он ощутил бешеное биение ее сердца, а затем нащупал ту самую вещь, которую она прятала. Он медленно вытащил руку. На его ладони покоилось жемчужное колье. Он молча смотрел на ровные жемчужины, плотно нанизанные на нить, и замыкавшую их серебряную застежку.
Элизабет оцепенело наблюдала, как он медленно сомкнул пальцы, зажав в кулаке жемчуг. Ее губы беззвучно шевельнулись.
– Поскольку на тебе бриллианты твоей матери, я могу смело предположить, что колье не твое. – Норт помолчал. – Я прав?
Баттенберн прислонился бедром к письменному столу и скрестил на груди руки.
– Все очень просто, Нортхэм. Она украла его. Расскажи ему, Элизабет.
Молчание Элизабет само по себе служило признанием.
– Он говорит правду? Ты действительно украла эту вещь?
Она едва заметно кивнула.
Голубые глаза барона сверлили Элизабет, но обращался он к Нортхэму:
– Она занимается этим не первый год. Отец не смог справиться с ней, да и мы с Луизой не добились особых успехов. Увы, Нортхэм, ваша жена и вор Джентльмен – одно и то же лицо. Она расскажет вам все сама, когда немного придет в себя.
– Джентльмен? – Норт покачал головой. – Вы, должно быть, шутите, Баттенберн. Моя жена с трудом поднимается по лестнице из-за больной ноги, а Джентльмен, как всем известно, способен пролезть в дом даже через чердачное окошко. Ради Бога, что все это значит?
Выражение лица Баттенберна не изменилось, но каблук его атласной туфли начал выбивать дробь по боковой стенке письменного стола.
– Поверьте, мне не до шуток. Подумайте сами, Нортхэм. Она украла табакерку лорда Саутертона. Мы с Луизой, разумеется, настояли на том, чтобы она ее вернула, и даже устроили охоту за сокровищем, чтобы предоставить ей удобную возможность. Мы видели, что многие уже о чем-то догадываются, и Луизе пришлось сочинить целую историю, дабы отвести от нее подозрение.
Элизабет покачала головой, ее взгляд молил о пощаде.
– Он лжет! Луиза сделала вид, будто ее ожерелье украли, чтобы отвести подозрения от себя.
Норт прищурился.
– Значит, ты знала, что это обман? – неуверенно произнес он.
– Да… я знала, но…
Баттенберн прервал ее со страдальческим вздохом:
– Элизабет, естественно, не могла оставить за Луизой последнее слово. Она украла ожерелье моей жены и подбросила его в ваш чемодан.
– Это неправда, Норт! – запротестовала Элизабет. – Клянусь!
Нортхэм качнул колье, свисающее с его пальцев.
– А как ты объяснишь это, Элизабет?
Она бросила умоляющий взгляд на Баттенберна.
– Скажите ему, почему я это сделала, – резко проговорила она. – Скажите ему, что вы приказали мне украсть эту вещь.
Барон посмотрел на нее с жалостью.
– Элизабет, – произнес он с мягким укором, – ты перенервничала. Верни колье, и мы забудем об этом печальном инциденте.
– Вернуть? Но вы же сами…
Норт взял Элизабет за запястье и вложил жемчуга в ее ладонь.
– Положи это на место. Сейчас же. Пока никто не пришел.
Элизабет сделала движение, будто собиралась швырнуть в него колье, но Баттенберн успел перехватить ее руку. Она с трудом скрыла гримасу отвращения, когда его холодные пальцы вцепились в ее запястье.
– Отпустите меня, – процедила она и повернулась к мужу: – Все это ложь, Норт! Я не могу выразиться яснее. Я воровала, но только потому, что он и его жена заставляли меня это делать.
Лорд Баттенберн не стал ждать, пока ему прикажут отпустить Элизабет. Он сделал это сам, когда увидел, с каким трудом Норт сдерживает свой гнев. Барон невольно отступил назад, подальше от волн напряжения, пробегавших между супругами.
– Думаю, Элизабет, твой муж близок к тому, чтобы поверить мне. Не так ли, Нортхэм? Как я понимаю, у вас уже имелись некоторые подозрения насчет вашей жены?
Норт не счел нужным отвечать на этот выпад барона. Вместо этого он молча указал Элизабет на соседнюю комнату, пресекая все возражения.
Зажав в руке колье, Элизабет развернулась на каблуках и скрылась в библиотеке посла. Норт и Баттенберн последовали за ней и остановились на пороге. Сноровка, с какой Элизабет справилась со своей задачей, свидетельствовала о ее немалом опыте. У барона были все основания считать, что Нортхэм избавился от последних иллюзий, наблюдая за ее уверенными движениями.
Норт посторонился, когда Элизабет вернулась в библиотеку, и закрыл потайную дверь. Она бесшумно скользнула на место, слившись со стеной. Окинув взглядом ряды полок, он повернулся к барону.
– Итак, – устало произнес он, – что вы предлагаете?
Баттенберн проигнорировал негромкий вскрик Элизабет, потрясенной предательством мужа. Этими словами Нортхэм показал, кому он больше верит. Барон ответил не менее утомленным тоном, давая понять, как он устал от всей этой истории.
– Ее необходимо защитить от самой себя, – проговорил он. – Но это очень трудно. Стоит на секунду ослабить внимание, как она тут же ускользает. Вы сами могли в этом убедиться, граф. Несмотря на то что теперь Элизабет за мужем и заняла прочное положение в обществе, она, как вы видите, не изменилась. Мы с Луизой потеряли всякую надежду, что это когда-нибудь произойдет. Роузмонт давно махнул на нее рукой и, кажется, собирается лишить ее наследства.
Взгляд темно-голубых глаз Норта оставался непроницаемым.
– Могу я заехать к вам завтра? – спросил он. – Согласитесь, здесь много непонятного, и нам есть о чем поговорить.
Баттенберн был сама любезность.
– Разумеется. Надеюсь, вы понимаете, что если бы существовал менее драматический способ довести до вашего сведения сей прискорбный факт, мы с леди Баттенберн непременно бы им воспользовались. Но поскольку мы не были уверены, что вы станете нас слушать, то решили, что лучше все го представить вам наглядное доказательство. – Он слегка поклонился, состроив сочувственную мину. – Мне очень жаль, Нортхэм. Правда, жаль.
Не удостоив Элизабет взглядом, барон направился к выходу. Отдаленные звуки музыки, голоса и смех ворвались в библиотеку, когда он открыл дверь, и смолкли, когда он затворил ее за собой.
Элизабет и Норт посмотрели друг на друга. Он ответил ей взглядом. Они не решались заговорить, опасаясь выдать себя даже шепотом. Шелковое платье Элизабет тихо прошелестело, когда она обессилено опустилась в кресло. Норт начал массировать виски. После такого напряжения голова его разламывалась от боли.
– Мы должны попрощаться с хозяевами, – шепнул он, когда прошло достаточно времени.
– Подожди минутку, мне нужно прийти в себя, – так же тихо ответила она и посмотрела на него с извиняющейся улыбкой. – Меня тошнит от всего этого.
Оказавшись в карете, Элизабет сняла с головы тюрбан и тряхнула волосами. Норт забрался следом и закрыл за собой дверцу. Подобрав полы широкого пальто, он уселся рядом с женой.
Карета покатила, и они расслабленно откинулись на мягкие кожаные подушки. Швырнув шляпу на противоположное сиденье, Норт повернулся к жене. Темные ресницы отбрасывали тени на ее бледное лицо. Она рассеянно теребила драгоценную брошь, украшавшую тюрбан, но Норт не сомневался, что ее мысли заняты разговором с Баттенберном. Норт взял в ладони ее лицо, склонился к ее губам.
– Ты не представляешь, – заговорил он, прервав поцелуй, – как я хотел, чтобы ты оказалась сегодня подальше от этого места. Если бы существовал другой способ…
– Я понимаю. – Ее губы скользнули по его губам. – Я не боялась его. Только того, что ты можешь ему поверить. – Она вглядывалась в его лицо в поисках ответа. – Я и сама почти ему поверила.
– Он был весьма убедителен. – Норт прижал ее к себе. – Как, впрочем, и ты. – Он хмыкнул, заметив ее смущение. – Сомнительный комплимент, да? Можешь гордиться – ты была неподражаема!
Элизабет вспыхнула и отвела взгляд.
– Еще неизвестно, сработало ли это.
Норт опять спросил себя, сможет ли он когда-нибудь совместить образ этой Элизабет, застенчивой и краснеющей, с той женщиной, которая с вызывающим видом называла себя шлюхой. Он решил, что посадит в Хэмптон-Кроссе яблоневый
