— Никакой. Только та женщина нанимала фургон с точно такой же лошадью. Никто ее с тех пор не видел.
— Это моя лошадь, — уверенно произнес юноша.
— У тебя и купчая на нее есть?
— Ей она не нужна, лошади не умеют читать. А ты лучше ищи давай. Только не здесь. Не трать время. Посмотри за рекой.
Сэйерс покосился на юношу.
— За рекой, говоришь?
— Ага, — кивнул тот. — Прямо за следующим изгибом и попробуй. Там увидишь желтую церковь. Я бы на твоем месте сходил туда.
— Спасибо, — поблагодарил Сэйерс.
До сумерек оставалось еще часа два. Заторопившись, он шел в стороне от дороги, по грязным тропинкам, огибая поместья Ривер-роуд.
Довольно скоро, как только кончились владения Патенотров, Том наткнулся на сгоревший фургон. В груде пепла валялись металлические части. Запах гари был свежий, даже дым в воздухе еще не успел окончательно рассеяться. Сэйерс подумал, что потребуется еще пара хороших дождей, чтобы он окончательно исчез.
Том ожидал, что бродячая собака от него отстанет, дойдет до границ плантаций Патенотров и отправится назад, но ошибся. Та упрямо бежала за ним, правда, в некотором отдалении, словно боялась, что Сэйерс обернется и прогонит ее, но, во всяком случае, не отставала. Казалось, собака была счастлива обрести наконец компанию.
Большинство домов, мимо которых шагал Сэйерс, сгорели, как и виденный им фургон, либо разрушились, причем некоторые до такой степени, что крыши их лежали на земле. Попадались и обитаемые, напоминавшие памятники древней цивилизации, пережившие катастрофу. По всему было видно, что дома оставляли те, кто их строил. Кое-где в расположенных рядом с ними обветшалых загонах с прогалинами вместо досок бродила брошенная домашняя скотина.
Земля вокруг еще обрабатывалась, но большие поместья оставшиеся жители разделили на мелкие участки. Целью стала борьба за существование, роскошь сменилась нищетой и добычей пропитания.
Сумерки сгущались, и когда дальнейшее путешествие стало совсем невозможным, Сэйерс устроился на ночлег в заброшенном домике надсмотрщика. Он развел огонь в давно остывшем очаге, вытащил захваченную с собой провизию.
Собака куда-то исчезла, но вскоре вернулась с добычей в зубах. В темноте Том не разглядел ее. Она улеглась неподалеку и принялась грызть кости и хрящи, затем остатки их закопала, но вскоре достала и снова принялась грызть. По стуку зубов Сэйерс определил, что она давно обглодала кости до зеркального блеска, но отсутствие мяса ее, похоже, нисколько не беспокоило. Казалось, ей нравился сам процесс.
Поев, Сэйерс закутался в одеяло, под голову в качестве подушки сунул свой мешок и заснул.
Сон увлек его в странное путешествие. Он словно сорвался с края пропасти и рухнул в пропасть бесчувствия и безразличия, но чтобы с помощью неведомой силы возродиться вновь. Том едва не проснулся, к нему на несколько мгновений вернулись ощущения, но тело оставалось неподвижным.
Во время одного из таких кратких эпизодов полусна он услышал, как собака подошла к двери, села возле нее и подняла голову. На небе сияла полная луна. Затем она повернулась и посмотрела на Сэйерса. Прошло несколько секунд, и Сэйерс вновь погрузился в таинственные глубины сновидений.
Глава 51
Когда Себастьян Бекер вторично за день проснулся, то удивился, увидев перед собой то самое лицо, которое оставил в своих мечтаниях. Явь и сон, жизнь и смерть — оба состояния в тот момент слились воедино.
— Ну, здравствуй, — сказала Элизабет.
— Здравствуй, — прошептал Себастьян.
Жена нагнулась, смахнула с его лба две прилипшие пряди. Он закрыл глаза, чтобы острее почувствовать ее прикосновение.
— Как чувствуешь себя? — спросила она.
— Неплохо, — ответил он уже более или менее внятно и открыл глаза. Себастьян старался говорить медленно и связно.
— Тебе дали морфий, — произнесла она. — Смотри не привыкни к нему.
Себастьян попытался было расправить плечи и приподняться, но Элизабет остановила его, замахав руками. Да он и не сумел бы оторваться от подушки, поскольку вся грудь была крепко перевязана бинтами. Ощущение у Себастьяна было такое, словно в живот ему с невероятной силой ткнули костылем.
Благодаря морфию сильной боли он не ощущал. Только потом, когда сиделка убрала таблетки с опиатом, он почувствовал себя не таким смелым.
Себастьян растянулся на матрасе. Всего одно слабое движение, но и оно истощило его.
— Прости, Элизабет. Я упустил шанс получить награду, — проговорил он, немного отдышавшись. — Она опередила меня. Стояла передо мной, но я упустил ее. Подвел всех.
— Не говори так, Себастьян, — ответила она. — Не желаю и слышать об этом.
— У нас ничего нет.
— Ты сохранил доброе имя. Репутацию. Подумать страшно, что бы случилось с нами, если бы ты ее потерял. Ты рисковал жизнью. У сына остался отец, а у меня — муж. Нам ничего больше не нужно. Все остальное поправимо. Мы все восстановим.
— Как?
— Не переживай. Один раз мы сумели приобрести, сможем и второй. Пусть Сэйерс бегает за своим гнусным созданием и примет на себя все последствия поисков. Забудем о них, им нет места в нашей жизни.
Пришла одна из сестер делать Себастьяну перевязку, Элизабет ненадолго покинула палату.
Вернувшись, она заботливо посмотрела на мужа.
— Тебе очень тяжело? — спросила она. — Мне уйти? Я не хочу волновать тебя. Побуду в коридоре.
Он покачал головой, потянулся к ее руке. Элизабет вновь опустилась на стул у его кровати, немного помолчала.
— Я разговаривала с мистером Бирсом, — вдруг сообщила она. — Он оказался очень милым человеком. Нет, ты только не смейся, — продолжила она спустя несколько секунд. — Себастьян, не шевелись, тебе нельзя двигаться.
— Прости, — отозвался он.
— Когда вернешься, мы подыщем себе домик подешевле. Тихо, тихо, не говори ничего, — опередила она, увидев, что муж собирается возразить. — Я, кстати, тоже могу пойти работать.
— Куда же?
— Да куда угодно. Хоть в оркестр к Соусе. Ты же знаешь, я прекрасно играю на геликоне. На крайний случай могу служить продавщицей в лавке Гимбела. Я уже подумывала о нем. С продавщицами я общалась часто и хорошо представляю себе работу. «Да, мадам», «Нет, мадам» — вот, собственно, и все. Неужели так сложно?
— Прежде всего необходимо вернуть деньги Фрэнсис.
— Она все понимает и не сожалеет о потере.
Он попытался сжать ее руку, но пальцы его ослабели и едва шевелились.
— Счастливый я человек, — прошептал Себастьян.
Элизабет ответила на тихое пожатие, обхватив ладонями его запястье.
— Мы все счастливы, — промолвила она.
