говорил со слугой. Она не могла заставить себя сказать «нет».
— Все устроено, — объявил Макс, вернувшись. — У них есть отдельная столовая.
Мальчики спрыгнули со скамьи, и Макс, глядя поверх их голов, прошептал одними губами:
— Я люблю тебя.
Щеки Кристины мгновенно приобрели цвет спелых вишен.
Макс ухмыльнулся, кивнул в знак того, что все понял, и предложил ей руку.
Кристина вложила пальцы в его ладонь, потому что боялась привлечь к себе внимание.
Но оба оказались не готовы к тому потрясению, которое вызовет этот простой жест. Кровь бросилась в лицо Максу. Кристина затрепетала.
Максу пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, прежде чем он смог сжать ее пальцы и сдавленно осведомиться:
— Вы голодны?
Двойной смысл его слов мгновенно дошел до Кристины.
— Ужасно! — жизнерадостно объявил Фриц, размахивая коньками. — Можно нам еще оладий с яблоками, мама?
Кристина кивнула, не в силах говорить. Пальцы Макса обжигали кожу. Господи, как она вынесет этот обед?
— Позвольте взять ваши коньки, — предложил Макс, отпустив ее руку и понимая, что иные прикосновения просто опасны.
— Спасибо, — поблагодарила она почти обычным тоном и даже смогла слегка улыбнуться, как всякий воспитанный человек. Одного только не сумела: сдержать накал своих желаний. Оставалось лишь терпеть и надеяться на лучшее.
Макс специально сел от Кристины как можно дальше и на протяжении всего обеда не смел поднять на нее глаз. Он отнюдь не был похож на человека, имевшего столько случайных связей и репутацию неотразимого любовника, и с огромным трудом старался сохранять бесстрастный вид. Но в конце концов это ему удалось. Потому что иначе было нельзя. Потому что он не мог рисковать и ставить под удар возможность дальнейших встреч. Потому что твердо намеревался сегодня спать с ней.
Макс в основном беседовал с мальчиками, отвечал на бесчисленные вопросы, сам расспрашивал, какая дичь водится в здешних местах. Ел с аппетитом, не желая показаться расстроенным. Отказался от местного пива, поскольку не доверял себе: кто знает, какое действие может произвести даже небольшое количество спиртного, когда Кристина так близко?!
После обеда он немедленно откланялся, объяснив, что должен встретиться со здешним проводником, боясь, что, если останется еще на несколько минут, не выдержит и схватит Кристину в объятия. И поднялся так порывисто, что опрокинул стул, а в ответ на просьбу Фрица встретиться с ними еще раз непонимающе уставился на мальчика.
— Возможно, после каникул, — вымолвил он наконец. Лица детей омрачились.
— После каникул мы едем в Лондон, — вздохнул Джонни.
Макс вопросительно взглянул на Кристину.
— В зависимости от обстоятельств, — пояснила та.
— Если тетя Шарлотта будет дома, а папа поедет кататься на лыжах, — вставил Фриц в надежде снова поболтать с Максом.
— Понимаю, — с легким поклоном ответил тот.
— А где вы остановитесь? — не отставал Фриц, игнорируя строго сведенные брови матери.
— Еще не знаю, — ответил Макс, беря пальто. — Но уверен, что мы встретимся снова.
Он вежливо откланялся и ушел.
— Как по- твоему, мы еще увидим его? — спросил Джонни, которому явно пришлось по душе общество Макса.
— Возможно, — уклончиво пробормотала Кристина.
— Можно прийти сюда: он наверняка будет здесь обедать, — предложил Фриц.
— У нас слишком много дел дома. Нужно развлекать гостей, — с сожалением напомнила Кристина.
— А вдруг они скоро уедут? — с надеждой протянул Джонни.
— Посмотрим, может, удастся как-нибудь утром вырваться из дома, — пообещала Кристина при виде разочарованных мальчишеских физиономий.
— Ура!
— Вот здорово!
Дети снова заулыбались.
— А сейчас нам лучше вернуться и быть приветливыми с родственниками.
Все дружно застонали.
— Вот вырасту и куплю таких же вороных! — объявил Фриц, вскакивая.
«А вдруг Макс подарит тебе своих?» — ни с того ни с сего подумала Кристина, позволив себе немного помечтать в предвидении предстоящего тоскливого вечера.
— А я спрошу нового привратника, Берта, может, он сумеет узнать, где остановился Билл. Ему всегда все известно! — вторил Джонни.
Глава 18
— Где тебя носило? — тихо прорычал Ганс, когда Кристина и мальчики появились в холле. Вдова как раз спускалась по лестнице, и он не желал новой сцены. — Все уже собрались, а ты опаздываешь к чаю.
— Кухарке приказано подавать чай без меня.
— Предупреждаю, если не появишься в гостиной через десять минут, я…
— Ганс! Подай мне руку!
Повелительный голос вдовствующей княгини несколько умерил пыл Ганса, но он все же угрожающе пробормотал, прежде чем обернуться к матери:
— Десять минут!
Мальчики все это время прятались за спиной Кристины и посмели пошевелиться только после его ухода. Оба робко коснулись рук матери.
— Идите к себе, — тихо велела Кристина. — Я приду к вам после чая.
— Мы всего лишь катались на коньках, — мрачно буркнул Джонни.
Кристина ободряюще улыбнулась:
— Сомневаюсь, милый, что твоего отца это интересует.
Мальчики давно уже научились не откровенничать с Гансом. Он кричал на них, а иногда и просто срывал злость.
— Сейчас прикажу, чтобы вам наверх подали пирожных.
— Мы поедем завтра кататься? — умоляюще прошептал Фриц.
— Попробуем, если встанете пораньше, — кивнула мать, жалея, что в жизни ее детей так много запретов.
— Я проснусь, когда ты скажешь, — пообещал Фриц.
— Я тоже, — поддакнул старший.
— Поговорим после чая, дорогие. А сейчас бегом наверх. Кто первый?
Входя в гостиную, Кристина чувствовала себя разведчиком во вражеском лагере. Пронизывающие взгляды собравшихся были устремлены на нее. Даже после двенадцати лет брака она по-прежнему оставалась чужачкой, «этой англичанкой», хотя, по правде сказать, их мнение давным-давно стало для нее безразлично. Пусть думают что хотят!
Братьям Ганса, как младшим сыновьям, пришлось жениться на деньгах, и, следовательно, их жены славились не внешностью, а приданым. Дочери богатых бюргеров, типичные буржуа по виду и характером, глубоко презирали аристократическое наследие Кристины, ее безупречные манеры и, самое главное, изысканную английскую красоту. Их мужья подобно старшему брату пользовались негласными преимуществами мужского пола и, равнодушные к чувствам жен, распутничали и заводили любовниц. Ах, знай она только обо всем этом до замужества…
Но сетовать уже поздно. Пока что нужно выдержать это невероятно скучное чаепитие. Кристина давно уже обнаружила что самое главное — умение правильно рассчитать время. Вот прошла минута… другая… третья… если отмечать каждую, то и конец недалек. Кроме того, теперь, когда Макс рядом, стало легче терпеть холодную удушливую скуку которой, казалось, была пронизана вся обстановка. Она может даже помечтать о блаженной радости увидеть его вновь.
Она была так счастлива, что не обращала внимания ни на злобные голоса, ни на колкости, ни на глупые сплетни. Забытый чай стыл в чашке.
Внезапно до нее дошло, что невестки дружно поднимаются с мест шурша тафтой, неуклюже топорщившейся на их пышных бедрах. Осознав, что очередная пытка кончилась, Кристина тоже встала.
— Ужин в девять, — рассеянно объявила она. — До встречи. — И, грациозно кивнув, направилась к двери.
— Она и словом с нами не перемолвилась, — взвизгнула одна невестка.
? По-моему, просто подвыпила, — вставила вторая, поджав губы.
— По крайней мере лицо у нее так и сияло, — добавила третья, и злобные гарпии обменялись многозначительными взглядами.
Ганс, терпеливо вздохнув, поднял глаза к небу.
— Еще есть время выпить перед ужином. Кто хочет партию в бильярд?
Семейные сборища были тяжким испытанием и для него, поскольку он не выносил своих невесток и терпеть не мог матери, делавшей из старшего сына мальчика на побегушках.
— Твоя жена, случайно, не беременна? — осведомилась вдовствующая княгиня, пронзив его скептическим взглядом.
— Господи, конечно, нет!
Но тут в голову Ганса пришла ужасная мысль.
— Прошу простить, у меня дела, — мрачно объявил он. — Встретимся в бильярдной.
Взбежав по ступенькам, Ганс ворвался в гостиную Кристины, словно разъяренный бык. Но комната оказалась пуста. Он рывком распахнул дверь спальни. Кристина, все еще в нарядном платье, лежала в шезлонге с закрытыми глазами.
— Попробуй мне признаться, что беременна, сука ты этакая!
Истерический вопль ворвался в ее блаженные грезы, и глаза Кристины удивленно распахнулись.
— Только не в присутствии слуг, — резко бросила она, садясь. — Лиза услышит.
Камеристка гладила ее вечернее платье в смежной со спальней гардеробной.
— Плевать мне на слуг! — прорычал Ганс. — Отвечай, стерва, ты беременна?
— Будь добр убраться отсюда.
Он не заслуживает ответа, этот негодяй, с его постоянными изменами и откровенным безразличием!
— Отвечай мне, черт возьми! — повторил он, сжав кулаки.
— Нет. А теперь вон из моей комнаты!
Презрительно усмехнувшись, она подобрала белую шифоновую юбку и шагнула к двери гардеробной.
— Ты так не уйдешь! — завопил муж:, преградив ей дорогу и пытаясь схватить за руку.
— Только коснись меня, — тихо процедила она, — и я закричу так громко, что твоя мамаша услышит меня снизу, или из своей
