ее рта с той же изысканной нежностью, какую он выказал, когда в первый раз поцеловал ее. Мягко, нежно его губы касались ее губ. Горячее влажное таяние, которое она испытывала и прежде, затопило ее, и она вздохнула у него на губах.
Стюарт поднял голову.
– Иисусе, – повторил он, глядя в ее лицо с выражением, которое, с изумлением подумала она, было почти растерянным. Она испугалась, что он собирается отстраниться от нее, и ее руки умоляюще стиснули рукава его сюртука.
Но он не отстранился, нет.
Его голова снова опустилась.
Если б Джесси в этот момент умерла, она бы умерла счастливой. Ощущение прикосновения его рта пронзило ее, словно стрела молнии. Внутри все затрепетало, колени подкосились. Губы дрожали на его губах.
И все же его поцелуй по-прежнему был очень легким. Его губы легко, едва ощутимо скользили и прижимались к ее дрожащим губам. Мир завертелся вокруг нее. Джесси вцепилась в гладкую шерсть его сюртука, закрыв глаза, приподнимаясь на цыпочки, чтобы углубить контакт, и сердце ее стучало так быстро, что она думала, что умрет.
– Ах, Джесси… – Он прошептал это у ее рта. Дыхание его было теплым у нее на губах. На мгновение, всего лишь на мгновение она снова испугалась, что он может отстраниться. Его ладони скользнули по ее голым рукам от локтей к запястьям, оставляя после себя гусиную кожу, затем сомкнулись на них там, где она вцепилась в его сюртук. Он мягко оторвал их и поднимал до тех пор, пока они не обняли его за шею. Ее глаза раскрылись, и она обнаружила, что он смотрит на нее с выражением, которое было лишь чуть менее потрясенным, чем, видимо, у нее.
Как если бы он мог контролировать свои действия не больше, чем она свои.
Не говоря ни слова, он снова наклонил к ней голову, и на этот раз поцелуй был чуть менее нежным, чем раньше. Джесси зажмурилась, и руки, обнимающие его за шею, сжались крепче. Его ладони скользнули ей на спину, гладя затылок под густым водопадом волос, водя по позвоночнику сквозь тонкую ткань платья.
Когда его язык выскользнул, чтобы мягко обвести контуры ее губ, она задрожала.
– Сладкая, сладкая Джесси, – пробормотал он, целуя уголок ее рта. Ее пальцы вонзились в шелковистые локоны у него на затылке, и она затрепетала в его объятиях. Полностью прижатая к нему, она чувствовала его твердую мускулистую силу каждой клеточкой своего существа. Ее груди пульсировали на широкой тверди его груди; бедра мелко подрагивали на его мощных бедрах.
– Я люблю тебя, Стюарт. – Это был просто выдох, сорвавшийся помимо ее воли. Услышав собственный голос, прошептавший тайну, которую она сама только что открыла, Джесси в испуге распахнула глаза.
Его рот лишь чуть-чуть приподнялся над ее губами. Его глаза под тяжелыми веками, когда он встретился с ее глазами, были напряженными. Мускул подергивался в уголке его рта. Затем его руки обвились вокруг ее талии, прижимая ее еще теснее к нему, и голова снова опустилась.
На этот раз он не был нежным. Его рот требовательно раздвинул ей губы. Язык скользнул внутрь. Как и в тот, предыдущий раз, он вторгся в ее рот, языком исследуя контуры нёба и щек, пробегая по зубам и лаская язык. У него был вкус бренди и сигар. Его язык был обжигающе горячим и очень сильным.
Но это вторжение было совсем не таким, как то наказание, которому он подверг ее раньше. Этот поцелуй потряс ее до глубины души.
Руки Джесси сжались вокруг его шеи, а голова откинулась назад и легла ему на плечо. Когда его язык вновь коснулся ее языка, она инстинктивно ответила, лаская его язык своим.
Он резко втянул воздух и поднял голову.
– Стюарт… – Она страшно испугалась, что он собирается оставить ее.
– Ш-ш, дорогая. – Он стал целовать ее лицо от щеки до уха, где исследовал изящные впадинки языком. Затем его рот заскользил вниз по шее, пока не был остановлен кружевной оборкой воротника. – Ты пахнешь ванилью.
Нашептывая ей, он прижимал ее еще теснее к своему телу. Со смесью возбуждения и шока Джесси осознала, что его руки теперь обхватывают ее за ягодицы. Это были большие руки и сильные. Даже сквозь платье Джесси ощущала их жар и силу, когда они обхватили эту часть ее тела, полностью прижимая ее к нему.
Внизу живота у него лежало что-то большое и твердое. Когда он прижал ее, Джесси осознала, что это нечто берет начало между бедер.
И только когда он покачал ее по нему так, что ее потайное женское место потерлось прямо об эту выпуклость, до Джесси дошло, что это такое.
Осознание взорвалось внутри ее, словно ракета. Внутренности мелко задрожали, и то горячее, тающее ощущение настолько усилилось, что Джесси пришлось повиснуть у него на шее, потому что она не могла стоять.
Он целовал ей шею, но когда она задрожала и обмякла всю руках, его рот двинулся ниже, отыскав вершину ее груди и остановившись там. Его дыхание обжигало кожу даже сквозь платье и рубашку. Он прикусил ее сосок, и Джесси вскрикнула.
Затем он опустил ее на землю и сам опустился на нее сверху.
Когда он придавил ее своим весом, Джесси застонала, но не от боли. Она хотела того, что он делал с ней, жаждала этого, томилась по этому. Ее руки сжали его плечи, затем конвульсивно сомкнулись вокруг шеи. Его рот опустился, останавливая ее мягкий вскрик, горячо целуя ее, между тем как он ласкал и сжимал груди и настойчиво прижимался к основанию ее бедер.
Он легонько ущипнул соски, и Джесси почувствовала, как огненная стрела пронзила ее до самых кончиков пальцев. Когда одна рука оставила грудь, чтобы поднять юбку вверх, она задрожала в предвкушении.
Затем, безо всякого предупреждения, он вдруг замер и затих.
– Стюарт? – Ее дрожащий голос, казалось, послужил тем стимулом, которого ему не хватало. Двигаясь скованно, он вскочил на ноги, несмотря на ее цепляющиеся руки. – Что случилось?
– Я свинья, но не до такой степени, – выдавил он сквозь зубы, затем развернулся на пятках.
Не без усилий приняв сидячее положение, Джесси беспомощно смотрела, как он уходит.
Глава 28
К тому времени как Клайв стащил седло со спины Храбреца и отпустил большого коня в стойло, ночь уже близилась к рассвету. Он мог бы разбудить Прогресса, который спал на сеновале, чтобы быть поближе к своим любимым лошадям, но не хотел лишать слугу ночного отдыха, когда сам мог легко справиться с задачей. Кроме того, находиться в огромном, отражающем звуки сарае в компании одних только животных было странно успокаивающим. А именно в поисках некоего подобия покоя он и скакал сломя голову.
Клайв отнес седло в помещение для упряжи и аккуратно повесил на крючок, затем потер ладонью лицо. Боже, как он устал! Быть может, достаточно устал для того, чтобы наконец уснуть.
Хотя он сомневался в этом. Физически, возможно, он и утомился, но мозг его постоянно бежал по кругу, пытаясь отыскать какое-то решение головоломки, с которой он столкнулся. Пока что ему это не удавалось.
Кажется, кто-то когда-то сказал, что человеку лучше быть осмотрительнее в своих желаниях, потому что они могут сбыться. Теперь Клайв точно знал, что имел в виду тот мудрец.
Храбрец высунул голову поверх дверей стойла и легонько подтолкнул Клайва, когда тот бросил горсть сдобренного мелассой зерна, любимого лакомства животного, ему в кормушку.
– Спокойной ночи, приятель, – сказал ему Клайв, потерев бархатистый нос и почесав за левым ухом. Храбрец замотал головой вверх-вниз, отзываясь на ласку. Клайв поневоле улыбнулся.
Он любил эту лошадь. Храбрец был отличным животным с гордой головой арабского скакуна и скоростью этого чистокровного коня. Лошадь, подобная Храбрецу, была неотъемлемой частью того, чего он, бывало, так горячо желал. И как и остальные его желания, оно полностью сбылось.
После долгих лет жизни на сомнительные доходы он наконец получил все, о чем когда-то мечтал. В сущности, даже больше, чем мечтал. Теперь он богатый человек, владелец великолепной доходной плантации из тех, на которые он, бывало, смотрел с завистью с палубы проплывающего мимо парохода, где он в то время работал. Его желание заключалось в том, чтобы купить земли, иметь место, которое он мог бы назвать своим, остепениться и пустить корни. Но он знал, что при всем желании ему никогда не иметь такого имения, как те обширные плантации, которые он видел с реки. Деньги, которых бы хватило на покупку подобного имения, невозможно было выиграть в карты.
Но по причудливой прихоти судьбы он оказался хозяином плантации, которая покрывала большую территорию и имела больше жителей, чем некоторые города. Он приобрел собственности больше, чем человеку полагалось иметь. Даже Храбрец, которого он купил у заводчика лошадей возле Джексона, был воплощением его мечты. Животное стоило больше, чем ему пришло бы в голову потратить на лошадь в своей старой жизни. Но, как хозяин «Мимозы», он многое мог себе позволить.
Более того, его уважали, смотрели с почтением, о чем он прежде и мечтать не мог. Клайв Макклинток, профессиональный игрок и по необходимости шулер, который, даже по признанию друзей, был не честнее, чем ему приходилось быть, стал теперь одним из джентри, джентльменом-плантатором.
Если он и желал чего-то подобного, то это желание было слишком далеким от того, что он считал возможным.
И тем не менее оно сбылось.
Он легкомысленно желал земли, достаточно денег, чтобы работать на ней, чтобы больше не приходилось зарабатывать на жизнь игрой в карты.
Ему даровано было все это, и где-то боги, должно быть, смеются.
В погоне за богатством, собственностью и респектабельностью он ухватил тигра за хвост.
У него есть жена, он ненавидит ее так, что ему хочется ее придушить, хотя никогда в жизни
