первый раз, то как следует позаботится о том, чтобы ни он, ни кто-либо другой больше никогда не причинили ей боли.
К худу ли, к добру ли, но дело сделано, и она теперь принадлежит ему. И даже если он не знал больше ничего, то уж о себе и о том, что принадлежит ему, Клайв Макклинток умел хорошенько позаботиться.
Глава 33
– Джесс. Позволь мне научить тебя любви.
– Я… ты уже научил.
Джесси отвела глаза. Ее страсть быстро улетучивалась по мере того, как возвращалось воспоминание о боли. При всем ее желании она не думала, что сможет подвергнуть себя этому снова. Затем она опять взглянула на него. Он сидел лицом к окну, и она без труда могла прочесть все, что было на нем написано. Единственный раз его лицо было открыто ей, глаза, встретившиеся с ее глазами, были нежные, рот – неулыбающийся. Лунный свет серебрил его черные как ночь волосы и придавал блеск его глазам цвета лазури. Изысканно вылепленная симметрия черт купалась в мягком сиянии, наделяя его неземной красотой молодого бога, сошедшего на землю, чтобы соблазнить простую смертную. Шея под ее руками была сильной, плечи и грудь, к которой она прислонилась, широкими и крепкими. Под собой она ощущала силу мощных мускулов его бедер… и растущую твердость мужского естества между ними.
– Я… я не могу, – несчастно пробормотала она и повесила голову.
К ее удивлению, он обнял ее, обхватив обеими руками, к стал покачивать взад- вперед, как обиженного ребенка. Затем он ослабил объятия и приподнял ее подбородок для быстрого поцелуя в губы.
– Больше больно не будет. Женщины испытывают боль только в первый раз, полагаю, чтобы отбить у них охоту на случай, если у них возникнет искушение ступить на стезю порока. Но после этого… после этого, Джесси, это может быть так хорошо…
– Если ты не возражаешь, я поверю тебе на слово.
Тогда он улыбнулся, и впечатление было такое, словно солнце прорвалось сквозь тучи в дождливый день. Невероятная красота мужчины на мгновение ослепила Джесси. Она начала думать, что, вероятно, может доставить ему удовольствие в конце концов.
Или все-таки не может, если опять будет больно.
– Пока что мы можем просто опустить ту часть, которая тебе не нравится, – любезно сказал он. – Возможно, мы могли бы начать с того, что избавили бы тебя от этой весьма привлекательной ночной рубашки. Моя мечта – увидеть тебя обнаженной в лунном свете.
Шокированная Джесси сжала ворот своей рубашки и неистово затрясла головой.
Стюарт оглядел ее с ног до головы с улыбкой.
– Это пока тоже исключается, гм? Ладно, моя стыдливая фиалочка, как насчет того, чтобы сделать наоборот и позволить тебе увидеть меня обнаженным в лунном свете?
Плотоядный взгляд, устремленный на нее, был до нелепого преувеличенным. Внезапно до Джесси дошло, что он поддразнивает ее. Она насупила брови и сурово воззрилась на него.
– Ты делаешь это намеренно, – обвинила она.
– Что? – Стюард был ну прямо сама невинность.
– Смущаешь меня!
– Ни Боже мой!
Но Джесси уже раскусила его. Он нарочно дразнит ее, чтобы восстановить ее боевой дух. Каким бы раздражающим ни был этот его метод, но он достиг своей цели. Она больше не чувствовала себя такой… боязливой. Ее лоб разгладился, и она прошлась взглядом по той части его тела, которую могла видеть – не так уж много, поскольку она сидела у него на коленях. Мысль о том, чтобы увидеть его обнаженным в лунном свете, была, по меньшей мере, интригующей. Она никогда даже не осмеливалась гадать, как он выглядит обнаженный, хотя…
– Я… иногда мне интересно… как ты выглядишь без рубашки, – призналась она, выпалив последние слова скороговоркой. Она опустила взгляд, когда девичья скромность вновь приготовилась взять верх над ее внезапной смелостью.
– В самом деле? Я полностью в вашем распоряжении, госпожа Любопытство. Почему бы тебе не выяснить это?
Джесси снова взглянула на него, испытывая сильнейший соблазн, но не представляя, как и что ей следует – и следует ли? – делать. Видя ее затруднение, Стюарт накрыл ее руки своими и положил их туда, где была застегнута первая пуговица – чуть пониже открытого воротничка.
– Ну, продолжай, – подбодрил он, когда ее пальцы легли на помятую ткань рубашки, но не пошевелились, чтобы сделать что-то еще.
– Ты хочешь, чтобы я… сделала это? – пропищала она.
– Ты умеешь расстегивать пуговицы?
Учтивый вопрос вынудил Джесси метнуть на него взгляд. В его голосе сквозила почти что насмешка, но выражение глаз было далеко не насмешливым. Его глаза были яркими, мерцающими, собственническими, жаждущими – жаждущими ее. Он желал ее неудержимо, это было у него в глазах.
Мысль, что она способна вот так воздействовать на него, придала Джесси смелости, в которой она нуждалась. Сделав глубокий вдох, она перевела взгляд на грудь, и ее пальцы стали неуклюже трудиться над первой пуговицей.
К тому времени, когда она расстегнула три, Джесси настолько поглотил расширяющийся вид крепкой груди, которая с ее помощью открывалась, что она позабыла, что собиралась сделать. Ее пальцы оставили сократившийся ряд пуговиц и неуверенно, пробно потянулись, чтобы коснуться черных волосков, которые она обнаружила. Твердая стена мускулов излучала жар. Джесси осторожно продвинулась дальше, прикасаясь к коже его груди, которая была словно шелк на стали, пробегая любознательным пальцем по краю треугольника, образованного полурасстегнутой рубашкой. Его рот сжался, но больше он не делал никаких движений. У Джесси создалось впечатление, что он намеренно держит себя в строгой узде, чтобы не напугать ее.
Мысль о том, что он станет требовать с нее платы за это исследование его тела, придала ей смелости. Гладя поросшую жесткими курчавыми волосками кожу, Джесси с каждым мгновением увлекалась все больше. Ей нравилось, каким он был на ощупь, нравилась эта выпуклость мускулов, покрытых волосками, нравился его запах. Она с трудом сдерживалась, чтобы не зарыться носом ему в грудь и не вдохнуть мужской аромат его тела.
– Видишь? Ничего страшного и нет, – пробормотал Стюарт, пока ее ладони скользили по нему. Его голубые непроницаемые глаза были слегка сощурены. Выражение лица снова невозможно было понять, но сердце – Джесси чувствовала его учащенное биение под своей ладонью – в сильном, быстром ритме, словно он бежал. Чуть заметная улыбка тронула губы Джесси. Наконец-то она нашла способ определить, что он чувствует.
– Что смешного? – В его голосе послышались ворчливые нотки. Глаза Джесси скользнули с этой завораживающей груди к его лицу.
– Твое сердце стучит.
– В самом деле?
– Угу.
– И это смешно?
– Угу.
– Не хочешь сказать мне почему?
– Это секрет.
– Вот как? – Он смотрел на нее так, словно ему это не понравилось.
Пальцы Джесси распластались, погрузившись в густую поросль. Ее глаза снова опустились на объект своего внимания.
– У тебя такая выпуклая борцовская грудь.
– Благодарю. Хотя я не думаю, что ты видела ее достаточно, чтобы составить истинно правильное мнение.
– О-о…
Намек сработал. Джесси наконец вспомнила, каково было ее первоначальное намерение, до того, как привлекательность его груди отвлекла ее, и вытащила оставшиеся пуговицы рубашки из их петелек. Когда она закончила, рубашка распахнулась, обнажая широкое пространство от шеи до пояса брюк. Сделав глубокий вдох, Джесси устремила восхищенный взгляд на выставленную напоказ грудь. Не успела она прийти в себя от этого потрясающего вида настолько, чтобы прикоснуться к телу, которое обнажила, как он сбросил с себя рубашку и жилет и отшвырнул их в сторону.
И Джесси впервые оказалась сидящей на коленях у мужчины с обнаженной грудью. Да к тому же так близко. Приоткрыв губы в изумлении, она откровенно уставилась на него.
Он был великолепен. Неужели есть еще мужчины, которые так великолепны? Джесси была уверена, что нет. Плечи, руки, грудь и живот Стюарта должны быть необыкновенными, как и его лицо. Конечно, она знала, что у него широкие плечи. Это очевидно, даже когда он одет. Чего она не знала, так это того, что они окажутся гладкими, и бронзовыми, и твердыми, как каменная стена. Она видела демонстрацию его силы множество раз, начиная с того, как он сдернул мистера Брэнтли с его лошади, и заканчивая забрасыванием мешков с зерном на телегу. Но ей было невдомек, что его руки бугрятся мускулами. Она прижималась к этой груди и даже не подозревала, что она покрыта курчавой черной порослью, густой, как и волосы на голове. Как не представляла и того, что его живот будет твердым, как доска, и мускулистым, или что у него два твердых мужских соска, ореол которых скорее коричневый, чем розовый.
Джесси все сидела не шевелясь, не сводя глаз с его груди, пока он не взял ее руки и не положил их так, что они прижались к плоти, которую она обнажила. Она ощутила жар его кожи под своими ладонями, шелковистость волосков, обвивающихся вокруг кончиков ее пальцев, и у нее перехватило дыхание. Трепетное возбуждение, которое охватило ее, когда она прикоснулась к нему, было совершенно неожиданным. Груди набухли, а памятное сладостное томление между ног зародилось вновь.
Немыслимо, но ее тело, похоже, забыло о той боли, которая последует за таким возбуждением. Ее ослепленное, околдованное сознание скоро тоже позабыло об этом.
Скользнув ладонями вдоль ширины его плеч, чтобы погладить мускулистые руки, Джесси подивилась твердости его мышц. Потом ее руки пробежались по животу и прочертили дорожку вдоль пояса брюк, восторгаясь твердокаменными мышцами. Стюарт сидел не шевелясь, когда один любопытный
