Джудит позволила себя увести. Удостоиться чести быть представленной герцогу? Наверное, Керрингтон действительно решил заключить мир, если предложил такое. Черной неблагодарностью было бы отказаться. Вежливо извиняясь и расточая поклоны направо и налево, кавалер провел ее через салон.
— Герцог, разрешите представить вам мисс Давенпорт. — Маркус сделал шаг назад.
— Я в восторге, сударыня. — Герцог склонился над ее рукой. Его глазки, располагавшиеся над внушительных размеров носом, лукаво поблескивали. — Вы очаровательны… Я весь вечер наблюдал за вами и все прикидывал, как бы познакомиться. И тут, к счастью, мой друг Керрингтон сказал мне, что имеет честь быть в числе ваших приятелей.
Ах вот как! Значит, он вовсе не собирался со мной заключать мир! Он не представил, а предоставил меня для развлечения этому легендарному человеку.
— Хотя мы и не приятели, а едва знакомы, — Джудит обворожительно улыбнулась герцогу поверх веера, — но я в большом долгу у его светлости за то, что он оказал мне такую честь — представил меня вам.
— Нет-нет, сударыня, это я в долгу! — воскликнул герцог. — А теперь по бокалу шампанского и побеседуем. — Взяв Джудит под руку, он вывел ее из круга гостей, сделав свободной рукой знак лакею следовать за ними с подносом бокалов.
»Едва знакомы, значит! Эта наглая плутовка представила все так, будто я самоуверенный хлыщ, вообразивший интимность, которой вовсе не существует». Не зная, обижаться ему сейчас на нее или восхищаться, Маркус смотрел им вслед.
Это случилось примерно в три часа ночи: бал герцогини Ричмонд охватила паника. Заметались возбужденные офицеры. А началось это с того, что на пороге появился главный конюший и с минуту стоял, ища глазами верховного главнокомандующего. Затем направился сквозь толпу туда, где в оконной нише сидели герцог и Джудит.
От своей спутницы Веллингтон был в восторге. Она не строила из себя недотрогу и была готова флиртовать столь же отважно, как и он.
— Если бы вы знали, дорогая, как мне нравятся такие женщины, как вы, — произнес герцог, лаская ее руку. — Никаких там томных вздохов, закатывания глаз и прочих ханжеских штучек-дрючек. Вы просто прелесть, мисс Давенпорт!
— Как вам не стыдно, герцог! — засмеялась Джудит, не убирая, впрочем, своей руки. — Вы бросаете тень на мою репутацию.
— Вовсе нет, сударыня. Со мной ваша репутация будет сохранней, чем в самом надежном банке.
Джудит наклонила голову и улыбнулась ему так, как это умела только она.
— Тем хуже, милорд.
Герцог взорвался хохотом. Он все еще смеялся, когда подошел конюший.
— Герцог?
— Что случилось? — спросил Веллингтон, поморщившись.
— Есть донесение, сэр. — Конюший оглянулся. — Секретное, милорд.
Веллингтон немедленно вскочил на ноги.
— Я прошу извинить меня, мисс Давенпорт.
Конюший — одна из высоких придворных должностей.
Внезапно она увидела совершенно другого человека: с бесстрастным, жестким лицом, словно он никогда в жизни и не смеялся.
Мгновенно все понявшая, Джудит быстро встала и подала руку;
— Я оставляю вас для наших дел, герцог.
Он поцеловал ее руку и зашагал прочь, кивком приказывая по дороге офицерам штаба следовать за ним.
На пороге небольшой комнаты, сразу же за танцевальным залом, он бросил адъютанту:
— Попросите лорда Керрингтона присоединиться к нам. Маркус вошел через несколько минут и, плотно закрыв за собой дверь, сразу же спросил:
— Катр-Бра?
— Вы были чертовски правы, Маркус! Бонн развернулся на север. Принц де Оранж остановил его у Катр-Бра, но Наполеон приготовился в атаке.
— И одновременно своим правым крылом он может атаковать прусские войска у Линьи, — добавил Маркус.
— На запад — Линьи, а на восток — Катр-Бра, — согласился Веллингтон. — Объявляйте полный сбор. Мы выступаем в Катр-Бра.
А там, в салоне и танцевальном зале, кипели страсти. Оркестр продолжал играть, но танцевали только отдельные пары. Все возбужденно обсуждали новость. Офицеры постепенно исчезали. Джудит искала Себастьяна, когда к ней подошел Чарли. Его лицо сияло.
— Джудит, я отправляюсь в свой полк.
— А что случилось?
— Объявили полный сбор. Наши войска идут на Катр-Бра, Он весь горел нетерпением. Бедный мальчик! Джудит захлестнула волна нежности и жалости к этому глупому храбрецу, который, как и многие юные офицеры, торопился найти свою смерть в кровавой битве.
— Это мое первое сражение, — сообщил он.
— Да, и вы будете драться как лев. — Джудит сделала над собой усилие и улыбнулась. — Идите же. Я приду вас проводить.
Она спускалась по лестнице. В холле толпились мужчины в форме. Приглушенными голосами отдавались распоряжения. Офицеры собирались в группы и уходили, напуская ни себя вид, будто ничего не случилось. И только оказавшись на улице, оживлялись, громко вызывали экипажи и отдавали команды.
Джудит поцеловала Чарли в угол рта.
— Берегите себя.
— Да-да, конечно, обязательно буду. — Ему не терпелось уйти, и он шарил глазами по холлу. — А вот и Ларсен. Это мой однополчанин.
— Идите, идите. — Она мягко подтолкнула его.
Чарли улыбнулся ей, грустно, слегка виновато, а затем неожиданно наклонился и неуклюже поцеловал.
— Вы чудесная, Джудит.
— Конечно. А теперь идите, вас ждут великие дела.
— Да, это верно.
Она помахала ему рукой, и он растаял в толпе.
Расстроенная, Джудит вернулась в зал. Там ее повсюду искал Себастьян. Он уже был в плаще, а ее накидку держал в руках.
— Джудит, я должен отвезти тебя домой. Она оглядела опустевший салон.
— Да, конечно. Оставаться здесь нет никакого смысла. Единственное, может быть, можно узнать какие-нибудь последние новости?
— Больше никаких новостей не будет. — Он накинул ей на плечи накидку из золотистой тафты. — Веллингтон и Клаузевиц вместе со своими штабами уже отбыли. Через полчаса они будут в Катр-Бра. — Он держал ее под руку и почти тащил вниз.
— А к чему такая спешка, Себастьян?
— О, пошли скорее, Джу. — Он нетерпеливо оглянулся вокруг. — Я не хочу опоздать.
— На что опоздать?
— На сражение, — ответил он.
— Ты что, тоже идешь? — спросила она, хотя уже знала ответ. Ведь невозможно представить, чтобы Себастьян отсиживался здесь, в Брюсселе, когда совсем рядом решалась судьба Европы.
Он улыбнулся почти так же грустно и виновато, как перед этим Чарли.
— Я бы многое отдал, чтобы самому участвовать в разгроме Бонн. Но для меня это невозможно. Так по крайней мере я буду видеть это.
Отговаривать его она и не пыталась. Если бы жизнь их была иной — то есть такой, какой должна была
