такое ничтожество! Да, повторяю, это большая дерзость – поднять глаза столь высоко! Однако зло свершилось.
Андре сделала нетерпеливый жест.
– Ну, преступление, если угодно, – продолжал Жильбер. – Да, преступление, тяжкое преступление. Однако вините в этом рок, мадмуазель, только не мое сердце…
– Ваше сердце? Ваше преступление? Рок?.. Вы, верно, сошли с ума, господин Жильбер: вы меня пугаете.
– Это невозможно! Я испытываю к вам глубокую почтительность! Я полон раскаяния Неужели я, с опущенной головой и умоляюще сложенными руками, могу внушать вам какое-нибудь другое чувство, кроме жалости?
Мадмуазель! Послушайте, что я вам скажу, я клянусь перед лицом Бога и людей: я хочу всей своей жизнью искупить минутную оплошность; я хочу, чтобы в будущем вы были очень счастливы, чтобы счастье изгладило все прошлые несчастья. Мадмуазель…
Жильбер замолчал в нерешительности.
– Мадмуазель! – продолжал он. – Дайте ваше согласие на брак, который освятит преступный союз! Андре отпрянула – Нет, нет! – пробормотал Жильбер. – Я не безумец. Не уходите! Не вырывайте руки, дайте мне поцеловать ее! Смилуйтесь, сжальтесь… Будьте моей женой!
– Вашей женой? – вскричала Андре, решив, что это она сошла с ума.
– Скажите, что вы прощаете мне ту ужасную ночь! – с душераздирающими рыданиями прохрипел Жильбер. – Скажите, что мое нападение вас ужаснуло, но скажите, что вы меня, раскаявшегося, прощаете! Скажите, что моя любовь, так долго сдерживаемая, оправдывала мое преступление!
– Ничтожество! – охваченная дикой яростью вскричала Андре. – Так это был ты? О Боже, Боже!
Андре обхватила голову руками, словно пытаясь ухватиться за ускользавшую мысль.
Жильбер отступил, оцепенев при виде прекрасной бледной головы Медузы, воплощавшей в эту минуту ужас и в то же время изумление.
– Неужто мне было уготовано такое несчастье. Боже мой? – воскликнула девушка, все сильнее возбуждаясь.
– Неужели моему имени суждено быть опозоренным дважды: самим преступлением и тем, кто его совершил? Отвечай, подлец! Отвечай, презренный! Так это был ты?
– Она ничего не знала! – пробормотал подавленный Жильбер.
– На помощь! На помощь! – закричала Андре, скрываясь в комнатах. – Филипп! Филипп! Ко мне, Филипп!
Бросившийся было за ней Жильбер, потерявшись от отчаяния, стал озираться в поисках места, куда бы он мог упасть под ударами, которых он ожидал, или оружия для защиты.
Однако никто не пришел на зов Андре, Андре была одна.
– Никого! Никого! – в приступе бешенства вскричала девушка. – Вон отсюда, негодяй! Не испытывай гнева Божьего!
Жильбер медленно поднял голову.
– Ваш гнев для меня страшнее всего! – пробормотал он. – Не сердитесь на меня, мадмуазель! Сжальтесь!
Он умоляюще сложил руки.
– Убийца! Убийца! Убийца! – продолжала кричать молодая женщина.
– Вы даже не хотите меня слушать? – вскричал Жильбер. – Выслушайте меня, по крайней мере, а потом прикажите убить.
– Выслушать? Выслушать тебя? Этого только не хватало! Да и что ты можешь сказать?
– То, что я уже сказал: я совершил преступление, которое вполне простил бы каждый, умей он читать в моем сердце, и я готов исправить это преступление.
– А-а! – вскричала Андре. – Так вот в чем смысл того слова, которое привело меня в ужас раньше, чем я его поняла! Брак!.. Мне кажется, вы говорили об этом?
– Мадмуазель! – пролепетал Жильбер.
– Брак! – продолжала гордая девушка, все более распаляясь. – Нет, я не сержусь на вас, я вас презираю, я вас ненавижу! И я не понимаю, как можно жить, если знаешь, что кто-то презирает тебя так, как я презираю вас!
Жильбер побледнел, злые слезы блеснули на его ресницах; его побелевшие губы вытянулись и стали похожи на две перламутровые нити.
– Мадмуазель! – с дрожью в голосе воскликнул он. – Я не такое уж ничтожество, чтобы я не мог заплатить за вашу утраченную честь!
Андре выпрямилась.
– Если уж говорить об утраченной чести, сударь, – гордо молвила она, – то о вашей, а не о моей. Моя честь всегда со мной, и она неприкосновенна. Вот если бы я согласилась на брак с вами, тогда бы я себя обесчестила!
– Вот уж никогда бы не подумал, – холодно и в то же время нерешительно отвечал Жильбер, – что для будущей матери что-либо может иметь значение, кроме ее ребенка.
– А я считаю, что вы не смеете даже думать об этом, сударь! – сверкнув глазами, возразила Андре.
– Напротив, я подумаю и позабочусь о нем, мадмуазель, – отвечал Жильбер, постепенно оправляясь от удара. – Я займусь этим, я не хочу, чтобы мой ребенок умер от голода, как это часто случается в благородных семействах, где девицы по-своему понимают вопросы чести. Люди равны между собой; лучшие люди провозгласили этот принцип. Я еще могу понять, что вы не любите меня, потому что не знаете, какое у меня сердце; я могу понять, что вы меня презираете, потому что не знаете моих мыслей. Но чтобы вы отказали мне в праве позаботиться о моем ребенке – нет, этого я не пойму никогда! Предлагая вам брак, я не пытался удовлетворить ни свое желание, ни страсть, ни честолюбие; я исполнял долг; я приговаривал себя к тому, чтобы стать вашим рабом, я готов был отдать ради вас свою жизнь. Боже мой, да вы никогда бы не носили моего имени, если бы не захотели! Вы продолжали бы относиться ко мне как к садовнику Жильберу, я это заслужил, но ребенок… Вы не должны им жертвовать. Вот триста тысяч ливров, которые щедрый покровитель, отнесшийся ко мне иначе, нежели вы, дал мне в качестве приданого. Если я женюсь на вас, эти деньги будут моими. Мне самому, мадмуазель, ничего не нужно, кроме глотка воздуха, пока я жив, да ямы в земле, когда умру. Все, что я имею сверх того, я отдаю своему ребенку. Возьмите – вот триста тысяч ливров.
Он выложил на стол пачку билетов, почти насильно сунув их Андре в руку.
– Сударь! Вы заблуждаетесь: у вас нет ребенка, – проговорила она.
– Как нет?
– О каком ребенке вы толкуете? – спросила Андре.
– О том, которого вы ждете. Разве не вы признались вашему брату Филиппу и графу де Бальзамо, что беременны и что я, я был тем несчастным…
– Вы слышали? – вскричала Андре. – Ну что ж, тем лучше, тем лучше. В таком случае, вот что я вам, сударь, скажу: вы совершили надо мною подлое насилие, вы овладели мною в то время, пока я спала; вы овладели мною преступно. Я жду ребенка, это верно. Но у моего ребенка будет только мать, слышите? Вы силой овладели моим телом, это так, но вы не являетесь отцом моего ребенка!
Схватив деньги, она швырнула их в бледное лицо несчастного Жильбера.
Его обуяла такая ярость, что ангел-хранитель Андре, должно быть, в другой раз содрогнулся от страха за нее. Однако Жильбер обуздал ярость и прошел мимо Андре, даже не взглянув на нее.
Не успел он шагнуть за порог, как она бросилась вслед, захлопнула дверь, ставни, окна, словно заслоняясь целым миром от своего прошлого.
Глава 38.
РЕШЕНИЕ
Как Жильбер вернулся к себе, как он не умер от страданий и бешенства и пережил ночные кошмары, как он не поседел за ночь – мы не беремся объяснить это читателю.
Когда настало утро, Жильбер почувствовал страстное желание написать Андре, чтобы изложить ей все убедительные доводы, до которых он додумался ночью. Однако ему уже не раз приходилось сталкиваться с
