мягко сказать, необычных воззрениях.
– Папа, – приветствовала она, делая реверанс, – какой чудесный сюрприз! Я, конечно, имею в виду миссис Гроуп.
Она снова присела в реверансе.
Для такого случая миссис Гроуп соорудила из волос целую башню, на верхушке которой красовалась миниатюрная копия Лондонского моста.
Деймон вышел вперед и поклонился.
– Папа, миссис Гроуп, это Деймон Рив, граф Гриффин.
– Моя дорогая дочь! – воскликнул отец, сжимая ее в объятиях и полностью игнорируя почтительное приветствие. – Лорд Гриффин, припоминаю, я видел вас в рубрике «Тет-а-тет»… примерно с год назад.
– Папа, – перебила Роберта, – твой неожиданный приезд… могу я спросить, почему ты решил нанести мне визит?
Не совсем вежливо, но по крайней мере откровенно.
– Случилось нечто совершенно необыкновенное, дитя мое! – вскричал маркиз. – Моя книга, мое выдающееся произведение!
– Издатель? – растерянно осведомилась Роберта.
– Не совсем… пока еще нет… не окончательно… но скоро! – Мы положительно жаждем хоть каких-то развлечений! – вмешалась миссис Гроуп, прижимая руку к груди. – Надоело вянуть в деревне: именно так я и сказала вашему дорогому отцу.
– Но, папа, ты много раз твердил, что Лондон – не что иное, как гнездо змей, – пробормотала Роберта, чувствуя, что земля уходит из-под ног.
– Но потом меня осенило, – заявил отец, одарив ее сияющей улыбкой, – что если я последую за тобой в Лондон, можно начать переговоры с издателем. Издателем, о котором можно только мечтать.
– Неужели? – спросил Деймон, едва сдерживая смех. – А вы, миссис Гроуп?
– О, я – дитя театра! – объявила она, принимая соответствующую позу. – И живу ради той минуты, когда мы войдем в «Друри-Лейн» – место моей славы.
Роберту передернуло. Миссис Гроуп, как она выражалась, «топтала доски», прежде чем встретить маркиза в Бате и уехать к нему в поместье. Мельком взглянув на Деймона, она повернулась к нему в профиль и чуть подняла изящный, хоть и несколько длинноватый носик. Роберта злорадно заметила, что сегодня она нарумянилась больше обычного: густо- розовое пятно начиналось под глазами и тянулось до самой челюсти.
– Ах, былые дни, когда я царила на сцене! – вздохнула она.
– Роль Элизабетины в «Тайном браке», – объяснил папа Деймону, который из последних сил старался сохранять серьезный вид. – Какая печальная судьба для женщины такой красоты – оставить сцену в тот момент, когда сам принц Уэльский выражал ей свое восхищение! И все же она подарила мне невыразимую радость, позволив стать ее покровителем.
Встав на одно колено, он поцеловал руку миссис Гроуп.
– Папа… – забормотала Роберта.
– Не волнуйся! – воскликнул он. – Мы тебе не помешаем. Я заверю в этом самого герцога и его прекрасную герцогиню. Сколько раз я видел ее портреты в колонке «Тет-а-тет»! Сколько раз! Теперь, когда мы в Лондоне, надеюсь, что пройдет совсем немного времени, прежде чем моя миссис Гроуп тоже появится в этой колонке, и втайне мечтаю, что рядом будет мой портрет.
– В отсутствие сестры я приветствую вас обоих в Бомонт-Хаусе, – вставил Деймон, снова кланяясь. – Фаул!
– Если ваше сиятельство даст нам несколько минут, миссис Фрисс приготовит комнаты для гостей. Я ее потороплю, – пробормотал дворецкий, поспешно удаляясь.
– Папа! – взмолилась Роберта. – Я не… я не хочу, чтобы ты тут жил.
Его лицо, конечно, омрачилось. Сердце Роберты разрывалось. Но ведь это из-за него она в двадцать один год еще не замужем!
Но его лицо омрачилось, а вид сделался такой, словно он вот-вот заплачет.
– Не говори так, дорогая. С самого твоего отъезда я не мог спокойно уснуть.
– Так оно и есть, – подтвердила миссис Гроуп.
Роберта бросила на нее отчаянный взгляд. Она думала, что хотя бы эта женщина поймет, как важно Роберте найти мужа. Но та с сожалением пожала плечами, очевидно, пытаясь объяснить, что в этом случае не властна над маркизом.
– Я не спал и за три дня не написал ни единого стихотворения, – признался маркиз, широко раскрыв глаза. – Да и как я мог, не зная, в каком обществе вращается мое дитя? Что побудило меня позволить своему утеночку, своему цыпленочку в одиночестве бродить по лондонским улицам?
– Нога моя не ступала на лондонские улицы, – возразила Роберта, едва сдерживаясь, чтобы не закричать.
– Я проснулся среди ночи и понял, что ошибся! – прорыдал отец, по щекам которого катились слезы. – И спросил себя: что сказала бы Маргарет?
Деймон подтолкнул ее локтем.
– Моя мать, – пояснила Роберта и, сложив руки на груди, стала выжидать. По своему большому и печальному опыту она знала, что отец еще только разошелся.
– Маргарет сказала бы, что я поступил неправильно, неправильно, неправильно…
На этот раз слезы полились градом. Миссис Гроуп вытерла его лицо платочком.
– Это скорее всего правда, – кивнула Роберта безо всякого сочувствия. – Мама была бы недовольна моей поездкой.
– Как я мог это позволить? – шмыгнул носом маркиз. – Мое дитя… самое дорогое моему сердцу… мой цветок жасмина… в старом экипаже… и в сопровождении одних только слуг!
Роберта открыла рот, чтобы прокомментировать поэму, посланную Джемме, но Деймон снова ее подтолкнул.
– Сдавайтесь, – прошептал он.
Отец сунул руку в карман и вытащил неимоверно толстую пачку банкнот:
– Это тебе, дорогая, это тебе! Знаю, как тебе не нравится мастерство миссис Партнелл, хотя не могу не спросить: кто теперь даст ей заказ, когда ты уехала? Впрочем, покровительство миссис Гроуп тоже что-то значит.
Миссис Гроуп мрачно улыбнулась. Перед отъездом Роберты она очень любезно пыталась переделать изделия миссис Партнелл в нечто достойное лондонских салонов. Но даже сейчас ее платье носило безошибочный отпечаток потуг миссис Партнелл сотворить модный туалет. Оно было сшито из чудесной полосатой ткани и имело треугольный вырез, но полосы, которым полагалось сходиться на груди, к сожалению, не сходились, что выглядело по меньшей мере странным, и миссис Гроуп под взглядом Роберты то и дело нервно одергивала корсаж.
– Это тебе, дорогая, все тебе, – повторял отец, пытаясь сунуть ей банкноты. – Семья Сент-Джайлз никогда не просила милостыни и не пользовалась благотворительностью, да в этом и не возникало необходимости! В конце концов, ты богатая наследница, согласно меркантильным стандартам, по которым люди судят себе подобных.
– Спасибо, папа, – буркнула Роберта.
Пачка оказалась слишком толстой, чтобы поместиться в карман. Тогда Деймон протянул ей руку, и в его взгляде она прочла глубочайшее удовлетворение. Роберта молча отдала ему деньги.
– Папа, – снова заговорила она, но он выглядел таким неуверенным, что у нее язык примерз к нёбу.
– Не понимаю, почему я не подумал об этом раньше, – поспешно заметил он. – Лондон – прямой путь к исполнению наших заветных желаний. Думаю, издатели никогда не примут рукопись, не познакомившись сначала с автором. Ведь творчество, что ни говори, – дело тонкое, и они ничего не станут делать, пока не оценят поэта по достоинству. Вы согласны со мной, милорд?
– Совершенно, – кивнул Деймон. – Будь я издателем, непременно настаивал бы на личной встрече.
– Ну видишь! – обрадовался маркиз, не заметив, что Роберта пронзила Деймона убийственным взглядом. – Меня опубликуют, ты выйдешь замуж, а миссис Гроуп… да… миссис Гроуп…
– Что будет с миссис Гроуп? – поинтересовался Деймон.
– Она по своей неизменной доброте пыталась отговорить меня! – проревел маркиз. – Но я знаю, как она честолюбива! Мне известна правда! Вместо того чтобы прозябать в деревне, такой красавице, как миссис Гроуп, следует блистать в столице. И ее портреты должны украшать витрину каждого книжного магазина, и я не сомневаюсь, что так и будет. Взгляните на нее, мой дорогой сэр! Только взгляните на нее!
Миссис Гроуп делала все возможное, чтобы устремить свой взор вдаль, а подбородок поднять как можно выше.
– Я не тешу себя иллюзиями, что она вечно останется под моим покровительством, – тяжко вздохнул маркиз. – Но и не могу терзаться мыслями о том, что стал причиной страданий двух женщин, которых люблю больше всего на свете: своей дочери и дражайшей миссис Гроуп, любви всей моей жизни.
В эту трогательную минуту открылась дверь и появился Фаул.
– Ее светлость, герцогиня Бомонт, – объявил он. – Его светлость, герцог Вильерс.
Роберта упала бы в обморок. Если бы знала, как это делается.
– Пожалуйста, позвольте представить свою сестру, ее светлость, герцогиню де Бомонт, – сказал Деймон. – Джемма, это миссис Гроуп. И прославленный поэт, маркиз Уортон и Малмсбери.
– Как я наслаждалась поэмой, привезенной мне дорогой Робертой! – воскликнула Джемма, приседая в реверансе.
– Пустячок, сущий пустячок, – скромничал маркиз, смахивая последнюю слезу. – Мне еще нужно над ним поработать. Думаю, в окончательном варианте следует убрать медведя и ругательства… Я не опубликую ее, пока не будет отточена каждая фраза, и только тогда издам сборник своих работ. Этот вариант предназначен исключительно для ваших глаз. Мой подарок за доброту, с которой вы приютили жемчужину души моей – единственную дочь.
– Так сборник ваших сочинений скоро выйдет в свет? – спросила Джемма. – Рада познакомиться с вами, дорогая мадам.
Миссис Гроуп присела в реверансе так низко, что едва не плюхнулась на пол.
– Не сомневаюсь, что это скоро случится. Так и вижу солидный том в кожаном переплете и с жемчужными застежками, – заверил маркиз и,
