для изъяснения истории: откуда произошла красивая архитектура...»
Три года проработал Федор в Экспедиции рядом с Василием Баженовым. И дело любимое — переводы великого Витрувия, сочинения древние по архитектуре. Да на душе неспокойно.
«Потянуло меня в чужие края счастья искать», — скажет он Баженову.
Неведомое звало. Болезнь! Болезнь, которую так тонко распознал Джонатан Свифт — «разглядывать пространство в окуляр подзорной трубы...»
В конце апреля 1773 года, «взяв отпуск по болезни от Кремлевской экспедиции», — конечно же, милый друг Васинька помог, «нонешний случай и без него, Каржавина, обойтиться можно», — выправив заграничный паспорт, вступил Федор на борт голландского двухмачтового галиота.
Скольким русским знакома эта дорога — из закованного в цепи и гранит Петербурга на просторы морей... Сам прошедший этой дорогой полвека спустя, великий философ с пронзительным взглядом Петр Чаадаев дал формулу Бегства. Вот она.
«Мы все имеем вид путешественников. Ни у кого нет определенной сферы существования, ни для чего не выработано хороших привычек, ни для чего нет правил, нет даже домашнего очага; нет ничего, что привязывало бы в вас симпатию и любовь, ничего прочного, ничего постоянного, все протекает, все уходит, не оставляя следа ни вне, ни внутри нас. В своих домах мы как будто на постое, в семье имеем вид чужестранцев, в городах кажемся кочевниками, и даже больше, нежели те кочевники, которые пасут стада в наших степях, ибо они сильнее привязаны к своим пустыням, чем мы к нашим городам».
Истинно так! В какой-то миг нас пронзают холодные туманы, и тщетно мы ищем солнце, которое всегда убегает от нас.
16 июля 1773 года двухмачтовый галиот под командой капитана Рейнау-Лоренса покинул Кронштадт...
Уроки русского со счастливым концом
В самом начале 1820 года капитан английского флота Кохран, племянник знаменитого лорда Кохрана, некогда служившего под началом самого адмирала Нельсона, решил совершить кругосветное путешествие пешком. В кругу этой знатной английской фамилии капитана воспринимали как личность весьма эксцентрическую, поэтому чинить препятствий не стали...
Прибыв на корабле через Ла-Манш во Францию, Кохран имел с собой лишь небольшой узелок с парой запасных башмаков, сменной одеждой да не очень большую сумму денег. Он отправился через Нормандию в Германию, оттуда в Польшу и, располагая всеми необходимыми документами для пересечения границы, прибыл в Петербург.
Российский император (Александр I — Ю.Х.), узнав о столь необычных намерениях англичанина, лично принял его и имел с Кохраном беседу. Не видя ничего предосудительного в планах английского капитана (Россия в то время была союзницей Англии — Ю.Х.), император России, однако, предупредил, что путешествие по столь обширной стране, особенно по Сибири до самой Камчатки, да еще пешком, — есть мероприятие весьма опасное для здоровья и даже для самой жизни.
Однако, видя настойчивую целеустремленность иностранца, Александр распорядился, чтобы губернаторы во всех губерниях, через которые надлежало пройти путешественнику, оказывали ему всяческое содействие.
Те небольшие деньги, которые Кохран брал с собой в дорогу, он отсылал по почте вперед, в следующий город, куда собирался прийти. Следует также отметить, что когда английский капитан добрался до Петербурга, он почти ни слова не знал по-русски. Уроки русского языка начались почти сразу после его выхода из российской столицы. На пути из одного города в другой на него напали разбойники. Благо, что это случилось летом. Англичанин, коверкая русские слова, слезно просил лиходеев оставить ему хоть рубашку, брюки и башмаки, но грабители были неумолимы. Десять верст, в одном жилете, без исподнего, прошел бедный капитан английского флота до ближайшего села, где и поведал крестьянам о своем несчастии. В селе его пожалели, одели, накормили и дали знать в город, а оттуда в Петербург о случившемся. Государь-император приказал во что бы то ни стало отыскать воров. К большому удивлению самого пострадавшего, через неделю нашли и грабителей, и вещи. Кохран, благодаря земскую полицию, говорил: «В Англии бы не нашли!» Отдохнув, он снова отправился в путь и вплоть до самого Иркутска шел благополучно, без особых приключений.
В Иркутске, как и везде в губернских городах, он был принят радушно. Иркутский губернатор поселил его в своем доме, имел с ним беседу, так как англичанин уже кое-что понимал по-русски. Самым же жестоким уроком стал переход капитана Кохрана из Иркутска в Якутск. По пути, в маленьком заштатном городишке Зативерске его поймали казаки, посчитав англичанина за беглого каторжника, скрутили ему руки, конфисковали вещи и приволокли к городничему. Как пишет в своем дневнике С.И.Яновский: «...На беду тот придерживался чарочки, был подвыпивши, а потому принял его в допрос». Напрасно отпрыск благородных лордов показывал пьяному начальнику свой паспорт, в котором и по-русски и по-английски было сказано, что он — капитан английского флота и что ему надо оказывать всякое содействие, то есть безденежно давать подводы, предоставлять провожатых, одним словом, помогать во всем, в чем будет нужда.
