Прошло совсем немного времени, и до меня стали доходить сведения, что жизнь в Бирме — или Мьянме, как угодно, — стала стремительно меняться.
Значит, мне удалось увидеть последние мгновения затянувшегося прошлого.
Получить барана
Не скажу чтобы спортом занимались все бретонцы поголовно, но большинство все-таки посвящает ему изрядную часть своего свободного времени. Это, конечно, не исключительно бретонское явление, так во Франции обстоят дела повсюду. Впрочем, иначе и быть не может, ведь жители цивилизованного мира ведут такой неподвижный образ жизни, который нашим предкам и в кошмарном сне не приснился бы. Иногда мне казалось, что многие попросту разучились ходить. Помню, как в местной прессе всерьез обсуждался вопрос — строить или не строить метро в маленькой и уютной бретонской столице.
— Но послушайте! — удивилась я, когда об этом проекте зашла речь в разговоре с моими знакомыми. — Для чего нужно метро такому маленькому городу? Ведь я прохожу его пешком из конца в конец за сорок минут!
На что мне ответили:
— Ну не все же ходят так быстро, как ты!
В этом современные бретонцы ничем не отличаются от остальных жителей Франции. Но вот что касается выбора видов спорта, то тут они, пожалуй, не походят на своих соседей.
Мужчины, как и везде, отдают предпочтение футболу. Но если футболом увлекаются во всех областях Франции, то, насколько мне известно, нигде больше в этой стране мужчины не помешаны на регби так, как в Бретани. Долгое время меня забавляло то, как некоторые преподаватели Бретонского университета могли подолгу стоять в коридоре и, отчаянно жестикулируя, обсуждать подробности очередного матча, порой не заботясь о том, что студенты в сборе и занятия должны бы уже начаться.
Однажды, когда дружественная уэльская команда регбистов (а жители Уэльса — валлийцы — ближайшие родственники бретонцев) проиграла какой-то важный матч, уже не помню кому, двое преподавателей, самые заядлые болельщики, ходили мрачные, будто только что потеряли работу. Как и все несчастные люди, они жаждали поведать о своем горе первому более или менее знакомому встречному, коим, по воле судьбы, оказалась я. Грех смеяться над чужим несчастьем, но меня несколько позабавило то, как солидные ученые мужи со скорбными лицами сообщили мне ни с того ни с сего:
— Ты представляешь, валлийцы проиграли.
Не сообразив, в чем дело, я спросила:
— Ну и что?
Чем еще больше расстроила болельщиков.
— То есть как что? — переспросили они.
— Валлийцы должны были выиграть! Ты, что, не следишь за чемпионатом по регби?
Когда я позволила себе в студенческом кругу пройтись по адресу этих болельщиков, мне ответили:
— Это еще ничего. Вот в Уэльсе что вокруг регби творится!
Действительно, бретонские родственники — валлийцы — считают регби своей национальной игрой. Сначала мне казалось, что бретонцы помешались на регби из солидарности с валлийцами, но оказалось, что это не совсем так.
Однажды на занятиях, в одном старом бретонском тексте мне встретилось упоминание какой-то неизвестной игры, и преподаватель рассказал, что эта игра, очень похожая на регби, была когда-то одним из любимых развлечений бретонцев.
— Она называлась «мель». Раньше в нее играли везде, кое-где не так уж давно эту игру забыли. В прошлом веке, например, в каждой деревне после сбора урожая начинались настоящие матчи. Играл обычно один приход с соседним. Причем набитый соломой мяч для игры был тяжеленный. А вручали его игрокам торжественно — как же, такой важный момент был! Это делали обязательно молодые супруги, те, кто первыми поженились в этом году. Естественно, обе деревни собирались в полном составе поглазеть на игру. Часто так было — начнут играть в мяч, а потом кто-нибудь с кем-нибудь поспорит, поссорится или
