Чем славен оазис?
Люди поселились в Бахрии, как и в других оазисах Западной пустыни, много тысяч лет назад. По-видимому, в древние времена их было даже гораздо больше, чем сейчас, ибо немало источников с тех пор пересохло. Многочисленные развалины древнеегипетских храмов и раннехристианских церквей разбросаны там, где сегодня уже совсем нет жилья. В оазисах традиционно не может быть таких грандиозных памятников старины, как в долине и дельте Нила, ведь они — периферия. Но хоть масштабы и не те, уровень искусства — тот же. От предыдущей поездки остались в памяти прекрасные цветные барельефы, украшающие гробницы местной знати.
На следующее утро идем осматривать исторические памятники. Салех предупреждает: в гробницы туристов не пускают. Но я решаю рискнуть. Ведь оказывается, что должность инспектора департамента древностей занимает в Бахрии все тот же Ашри, который когда-то лично показывал мне эти самые гробницы.
Недалеко от гостиницы, на центральной улице городка натыкаемся на щит с надписью: «Туристическая информация». Может, почерпнем для себя что-нибудь новое? Или обзаведемся проспектом с описанием достопримечательностей оазиса?
Заходим в гостиницу. Нас встречает Мухаммед Абдель Кадер, ответственный за работу с туристами. Проспекта у него нет. Зато Мухаммед — коренной житель Бахрии, он с удовольствием и знанием дела отвечает на наши вопросы.
Бахрия состоит из шести оазисов, рассказывает Мухаммед. В каждом — по деревне. Большинство жителей совмещают чиновничью службу — до обеда — с работой на полях и в садах — после обеда. Оно и понятно: основа благополучия Бахрии — сельское хозяйство. Кроме многочисленных финиковых пальм, здесь выращивают оливы, абрикосовые деревья и даже виноград. Кстати, Ахмед Фахри в своей книге пишет, что еще в эпоху Среднего царства — четыре тысячи лет назад — вино из Бахрии было широко известно в Египте. Цитрусовых — коренной египетской культуры мало. Зато какие арбузы! По словам Мухаммеда, когда они созревают, бахрийцы ежедневно отправляют в Каир по пятьдесят грузовиков с арбузами. Вот вам и опять значение асфальта! Так вот, продолжает Мухаммед, есть еще небольшие предприятия по переработке сельскохозяйственной продукции — упаковке фиников, консервации оливок, сушке абрикосов. Кроме этого — разного рода мастерские. В одной деревне женщины занимаются вышивкой. В оазисах есть средняя школа и два профучилища — торговое и механическое. Спрашиваю Мухаммеда: «Сколько в Бахрии сельскохозяйственных земель?» Он роется в справочнике и отвечает: «11 650 федданов». Это примерно пять тысяч гектаров. Не так уж мало!
Прощаемся с Мухаммедом и идем по центральной улице к особняку, где размещается департамент древностей. Но Ашри на месте не оказалось — уехал в местную ГАИ, должен вернуться через час. Чем бы заняться? Кажется, вчерамы проезжали маленький музей — раньше его не было. Надо посмотреть. Ведь старый крестьянский быт быстро уходит в прошлое, и присущие ему предметы скоро разрушаются.
Музей расположен недалеко — как все в Бауити. У самой дороги, рядом с вывеской, посетителей встречают два вылепленных из глины жителя оазиса и глиняный же верблюд. Из-за их спин появляется юноша в синем комбинезоне, какие носят автомеханики.
— Абдалла Ид, брат основателя музея, — представляется он.
Проходим во внутренние помещения. Музей — детище местного художника по имени Махмуд Ид. В нем не только деревенская утварь, но и сценки местной жизни. Глиняные человечки плетут циновки и веревки, работают на полях, варят кофе, играют на свирели. На одной из стен замечаем амулеты вроде того, что я купил вчера у пастуха.
— Когда-то у нас помалу добывали серебро, — рассказывает Абдалла. — Но уже лет тридцать как прекратили.
Посмотрев потом в Каире книгу Ахмеда Фахри, я нашел в ней изображение похожего амулета, только круглого. По словам автора, еще в начале пятидесятых годов в Бахрии работали два ювелира, изготовлявшие подобные вещички, весьма популярные у местных модниц. Потом они уехали — видно, кончилось сырье.
Вход в музей бесплатный, но в углу одной из комнат есть ящик для пожертвований. Мы просовываем внутрь несколько мелких бумажек. Абдалла приглашает выпить чаю, но мы вежливо отказываемся: надо возвращаться в департамент древностей.
Последнее пристанище Баннентиу
Ашри уже на месте. Меня он припоминает с трудом, но тем не менее разрешает посмотреть одну гробницу, выделив нам в провожатые своего сотрудника по имени Щербини. Только одно условие: не фотографировать. На это надо специальное разрешение из Каира. Условие принимается. По дороге знакомимся с еще одной любопытной исторической достопримечательностью — водоводом. На глубине примерно десяти метров в грунте выкопан туннель. Он проходит через водоносные слои, вбирая в себя воду. Створ туннеля наклонен в сторону полей. Через каждые три-пять метров — колодцы-шахты. При строительстве, а это было более двух с половиной тысяч лет назад, они использовались для выемки грунта, а позже, когда водовод был готов, — как колодцы. Система тянется почти на километр, но давно уже не работает: вода ушла глубже.
Подходим к небольшому холму, обнесенному колючей проволокой. Посреди холма — маленькое одноэтажное здание за невысоким каменным забором. Сторож в галабее приветствует Щербини и приглашает нас внутрь двора. В середине его — глубокий колодец с узкой лестницей, сверху он закрыт металлической решеткой с дверью. Щербини гремит ключами, открывает дверь. Спускаемся вниз и ныряем в тесный вход.
Гробница принадлежит человеку по имени Баннентиу. Он не был ни правителем оазиса, ни жрецом —
