Ушла на отдых в Тьянгбоче группа Ильинского.
Володя Шопин сидит в лагере-1, руководит работой шерпов на участках 1—2 и 2—3. Правда, первая группа шерпов, которая пыталась пройти в лагерь-3, вернулась, оставив груз на шестой верёвке из-за большого количества снега на этом и без того сложном маршруте. На 7800 поднялся только Хута с очень небольшим грузом. По пути он подправлял перила. Ночуют они с Колей Чёрным на 7350 вместе с тремя шерпами, которые завтра попытаются всё-таки пробиться с тем же грузом наверх.
В общем, всё происходит чрезвычайно медленно, планы регулярно срываются, урезаются и опять срываются. Как долго будет происходить загрузка лаге-ря-3 кислородом и снаряжением, сказать невозможно. Завтра у шерпов день отдыха, а послезавтра уже наш выход. Коля предложил организовать на участке 2—3 две тройки шерпов, которые работали бы в противофазе. Но я сомневаюсь, что найдётся такое количество способных на это.
Хотя я как можно дольше хотел бы обойтись без кислорода, никто не знает, как сложатся обстоятельства. Если без этого будет невозможен подъём на вершину, то придётся взять “железяку” и “намордник” (Баллон с кислородом и маска).
Недавно Пемба Норбу говорил, что погода установится после обильного снегопада. Вчера в глубине души все надеялись, что сегодня будет перелом, однако и этот день как две капли воды похож на все предыдущие: с утра — солнце, в середине дня — снег, поздним вечером — прояснение до утра.
Вечером отметили день рождения Володи Пучкова. Он достал шампанское. Главным украшением стола были жареное мясо и только что принесённые яблоки.
Ребята, только что пришедшие сверху, отмечают отличный аппетит на всех высотах. Сказывается акклиматизация и регулярное пользование кислородом. Вопрос с кислородом беспокоит меня постоянно, и всё время происходит борьба противоположных желаний.
25 апреля. 22.00. Наш выход опять откладывается как минимум на день. Наверху ничего не продвигается. Коля жалуется на острые боли в брюшной полости. Сейчас он на 6500 и собирается спускаться. Хута Хергиани под предлогом сломанной кошки тоже вдруг спустился в лагерь-1 и поговаривает о возвращении в базовый лагерь, хотя в лагере-2 ещё три пары кошек. Только Володя Шопин сохранил рабочий настрой и предлагает пойти в двойке с кем-нибудь из шерпов до 7800 или даже выше. Шерпы жалуются на усталость. Завтра отдыхают. Наверху, как и здесь, обильные снегопады. Лхоцзе совсем белая. Таким образом, наш выход завтра не имеет смысла по всем причинам — плохая погода и совершенно не обеспечен кислородом и снаряжением лагерь-3.
Я уже не рвусь выйти вверх как можно раньше. Уж если идти на вершину, так нужно дождаться погоды и маломальского обеспечения кислородом. Сегодня Овчинников велел нам с Эдиком подробно расписать наш график движения по весу рюкзаков на каждом переходе. Получается, что самое “узкое” место, то есть самые тяжёлые рюкзаки, на участке 3—4. Придётся нести по 17—20 килограммов. Но при этом в идеальном варианте нам даже не понадобится помощь Иванова. Мы в состоянии занести для себя всё необходимое для обработки и штурма, включая кислород.
Дни тянутся исключительно однообразно. Сегодня весь день играли в “Эрудит”, иногда развлекаемся шахматами и домино.
Приходил гость из Намибии, немец по происхождению. В этом сезоне туристам не везёт. Приехать чёрт знает откуда, чтобы увидеть густую облачность вместо знаменитых гор — невелико удовольствие.
Проклятая погода, когда же, наконец, улучшение?
26 апреля. 22.30. Наконец-то завтра выходим.
Хотя наверху работа отнюдь не кипит, тем не менее кое-что уже занесли. А главное — сегодня впервые днём не было снега. За последние сутки заметно потеплело. Вот и паста в ручке не замерзает. Может быть, это долгожданное улучшение погоды?
Володя Шопин с одним шерпом поднялись в лагерь-3. Занесли верёвку, восемьдесят метров, и кислород. Хута и Коля спускаются вниз. Иванов пришёл из Тьянгбоче после отдыха.
Вечером Евгений Игоревич на всякий случай попрощался с нами (если завтра проспит) и, главное, сказал: “Обещаю вам, что без вашей попытки восхождения экспедиция отсюда не уйдёт”. Эти слова мне как бальзам на душу.
Евгений Игоревич в который раз настоятельно напомнил мне: “Идти только в связке. Постоянно следи за самочувствием Эдика”. Его беспокоило то, что на предыдущих выходах Мысловский, как правило, делал переходы на два-три часа дольше других участников. Выходя из “хижины дяди Тамма”, я заверил хозяина, что на пути к вершине, где отсутствуют перила, ни о каком разрыве, конечно, не может быть и речи.
27 апреля. Взвесили рюкзаки: у меня семнадцать килограммов — продукты, рация, фотоаппарат, личное снаряжение.
Нас торжественно проводили Тамм, Овчинников, Воскобойников. Дима всё это зафиксировал на киноплёнку.
Покинули базу в 6.00. Ледопад, покрытый свежевыпавшим снегом; в этот рассветный час представлял собой необычное и величественное зрелище. Без резких теней и ярких бликов, в мягких оттенках сплошного белого цвета. Снежный бархат перепутал привычные ощущения глубины и перспективы, покрыл протоптанные тропы, сделал неузнаваемыми хорошо знакомые участки. К тому же в последнее время происходило интенсивное таяние льда, особенно в нижней части. За время нашего почти двухнедельного отсутствия на леднике появились новые ручьи и озера, которые теперь замёрзли и тоже покрылись равномерным пушистым ковром.
Через двести метров провалился в ледниковую лужу по колено обеими ногами. Вместо того чтобы сразу отжать носки, шёл до того места, где надевают кошки. За это время воду из носков перекачало во внутренний и наружный ботинки. Эдик дал запасные носки, но они, конечно, тут же намокли. До лагеря-1 дошёл без проблем, хотя ноги мёрзли.
На прошлом выходе свой ледоруб оставил на 7800, а лыжные палки — на 6500. Решил, что дорога через ледопад настолько комфортабельна, что обойдусь без дополнительных точек опоры. И вот теперь по свежему снегу с не очень лёгким рюкзаком идти оказалось тяжеловато. До 6100 шли пять часов — это очень долго.
В промежуточном лагере полтора часика посидели, попили чайку. В лагерь-1 пришли к 16 часам.
Там было несколько шерпов. Они накормили нас рисом с добавкой цзампы. Это традиционная непальская еда — болтушка из поджаренной ячменной муки. Поговорили с Навангом, который был прикомандирован к нам в помощь до 7800. Намекнули, что в случае его хорошего самочувствия он может попасть вместе с нами и на вершину. Он весь загорелся от этой перспективы.
Ещё раз посчитали кислород. Получилось, что в принципе хватает на троих. Мне хотелось поднять как минимум по две верёвки вдобавок к тем восьми, которые уже имелись на 8250. Иначе их могло не хватить для обработки участка 4—5 и обеспечения самого восхождения.
Правда, Валя Иванов утверждал, что до 8500 хватит десяти верёвок, но я настаивал на двенадцати, чтобы иметь запас. Никто не знает, что нас ждёт, и лучше занести лишнюю сороковку, чем остановиться в сорока метрах от хорошей площадки из-за отсутствия верёвок.
Около 18 часов к нам в лагерь спустился Шопин, который делал с шерпами ходки на переходе 2—3. Занесли они не очень много: шерпов пугают крутые заснеженные скалы. Володя чувствовал себя отлично, готов был идти и до лагеря-4, но не с кем, и ему было ведено спускаться.
Володя был уверен, что при теперешней акклиматизации без труда дойдёт и до вершины. Поэтому с лёгким сердцем он отправился на отдых. Я испытывал что-то вроде угрызений совести оттого, что вот мы идём на вершину, а Володя встаёт в конец длинной очереди на восхождение. Под влиянием этого чувства я даже пообещал ему составить компанию, если у него не окажется партнёра. Я чувствовал себя отлично, надеялся, что этот выход всех сил не отнимет и для повторного подъёма мне достаточно будет короткого отдыха на 6500. Как здорово было бы зайти наверх ленинградской связкой! Реальны или нереальны были эти планы, судить трудно: слишком неправильно всё сложилось в нашем с Эдиком восхождении.
В бодром настроении 28 апреля в 10.00 мы втроём вышли наверх. К сожалению, рюкзаки были тяжеловаты. Я нёс слишком много продуктов, без которых, как потом оказалось, вполне могли обойтись. А усталость уже начала накапливаться.
Но тогда мы этого ещё не замечали, казалось, что сил навалом, и даже не было мысли попросить у
