свойственна исключительная предусмотрительность.
Когда наступило время вечерней связи, я пошёл в радиопалатку. Как всегда, Валера Хомутов был точен. Слышимость — отличная. Вся тройка уже собралась.
Поздравил ребят с присвоением звания заслуженного мастера спорта. Хомутов передал, что они сегодня же могут попытаться выйти в лагерь 5. Договорились, что группа спокойно всё обсудит, взвесит и мы повторно свяжемся через полтора часа.
Закончив переговоры, увидал, что А. Г. Овчинников и Б. Т. Романов не усидели дома и тоже здесь. Борис, в связи с моим решением не возвращать тройку Хомутова, попросил обсудить это более широким составом. Чтобы закончить обсуждение до связи с группой, начали немедля сходиться в палатку к Эдику Мысловскому.
Смеркалось, в палатке было мрачновато. Во внутренней её части (спальне) нас было немного: в центре Ю. В. Кононов, за ним, поверх спального мешка, лежал Эдик. Он большую часть времени проводил теперь в палатке — руки не давали покоя. По другую сторону устроился, полулёжа, Володя Шопин, а рядом, сгорбившись, сидел Овчинников. Я и Слава Онищенко вабились в передние углы, по обе стороны от входа в спальное помещение. Чтобы поместиться, мы сложились, как перочинные ножи — подбородки вплотную к коленям. В передней части палатки сидел Б. Т. Романов, остальные стояли. Здесь были М. Туркевич, В. Воскобойников и наши гости — Ю. Родионов, Ю. Сенкевич, В. Венделовский, кто-то ещё. По крайней мере половина из присутствующих не были альпинистами, а многие вообще не имели прямого отношения к экспедиции и представляли здесь печать, кино и телевидение.
Излишне сухим и напряжённым голосом (сразу вспомнились заседания президиума Федерации альпинизма в период подготовки экспедиции) я сказал: “Как вы все слышали сегодня утром, я получил указание прекратить восхождение спортсменов на вершину и вернуть группы. Это может относиться только к группе Хомутова. Какая инстанция подразумевается под руководством, я не знаю. Группу с маршрута я не вернул, и они продолжают восхождение”.
Все напряжены и ещё не определили своего отношения к необычному, не свойственному нашей жизни здесь событию. Романов излагает свою точку зрения. Её суть: мы не можем не исполнить указание. Сначала воцарилась тишина. Я, кажется, перестаю злиться. Всё это начинает меня увлекать: как поведут себя остальные?
Потом началось: “Что же мы должны решать? Зачем?”; “Руководитель решение принял, мы не можем обязать его изменить решение. И правильно ли это будет?” Шумели долго.
Наконец договорились — дело руководителя принимать решения, но своё мнение собрание сформулирует.
Все гости (им-то что!) — за возвращение! Так спокойнее — вдруг потом скажут, что не были принципиальными. Нет, лучше уж так.
От Миши Туркевича я не ждал и не дождался ничего хорошего. Не понимаю я его. Володя Шопин говорил длинно и сбивчиво. Смысл такой: надо возвращать, хотя и жалко, но “если я был бы там, наверху, то не вернулся бы”.
Последним говорил Анатолии Георгиевич. Он боец, принципиальный боец. Вот такими должны быть настоящие руководители! Нам поручено ответственное дело, мы должны его делать наилучшим образом и отстаивать его интересы. Нельзя браться за дело, боясь за него отвечать.
Потом голосовали. Восемь — за возвращение (в том числе все гости), четверо — за продолжение подъёма. Все молчат, смотрят на меня. Ждут. А мне кажется, что главное для них (большинства) уже сделано — всё зафиксировано в протоколе. Становится обидно за них. Хорошие люди, зачем же они так? Я ведь знаю, что любой из них, альпинистов, — остальные здесь не в счёт — не раз рисковал жизнью ради товарищей и своего дела. И здесь, случись что на маршруте, они поступят так же.
Чтобы завершить паузу, благодарю за высказывания, обещаю довести до сведения группы их точку зрения и подтверждаю своё прежнее решение. В 20.00 узнаём, что ребята уже в пути к лагерю-5. Завтра 9 мая.
Утром у всех приподнятое настроение, все рады происходящему и чувствуют, что последний аккорд прозвучит мажорно. Второй раз за время экспедиции перед завтраком — общее праздничное настроение. У многих в руках красные маркировочные флажки. Кругом удивлённые шерпы. Стрекочут кинокамеры. В 11.30 Хомутов вызвал базу.
Хомутов. База, база! Как слышите меня?
Тамм. Отлично слышим, Валера! Вы на вершине?
Хомутов. На вершине мы, Евгений Игоревич, на вершине!
Тамм. Поздравляем вас, ребята, дорогие, поздравляем! Я передал уже Калимулину, а он в Москву, что вы будете на вершине. Поздравляю.
Всё. Порядок. Они добились своего. Победа!
Слышимость отличная, молодец Валера, даже на вершине его рация в хорошем состоянии. Никак не можем закончить разговор. Все хотят поздравить ребят, что-то сказать, о чём-то попросить. Но им надо ещё всё отснять, оставить сувениры, главный из которых — портрет нашего соотечественника, художника и знатока Гималайских гор Рериха, и убрать всё лишнее с верхушки земли. В 12.00 они покинули вершину. Им предстоял ещё длинный и сложный путь домой, в базовый лагерь.
Днём, когда я передал в Катманду сообщение об успехе последней группы, Ильдар Азисович, измученный нервотрёпкой этих дней, воскликнул; “Ну, Тамм” погоди! Мы ещё встретимся. Поздравляю. Поздравляю, Евгений Игоревич, от всей души. Я думаю, на этом конец, повара не пойдут на вершину?”
Вот и всё. Потом были ещё ожидания хомутовцев, сборы в обратный путь, долгая дорога домой и телеграммы. Мы не успевали их получать. Из всех стран, со всех концов земли, но больше всего — из дома, от всех вас.
Кинокамера на Эвересте
Осень 1981 года. Полным ходом идёт подготовка экспедиции. Завершаются медицинские исследования и проверки, готовится спортивное снаряжение, питание. Альпинисты загружены до предела.
У всех свои заботы, и, конечно, в эти напряжённые дни восходителям не до нас. Кого же готовить к проведению высотных съёмок? Из всех альпинистов только Лёня Трощиненко на Памире снимал “Конвасом”. Он поднял эту тяжёлую 35-миллиметровую камеру на высоту 7400, и в отснятом материале были поэтические кадры — работа альпинистов... сверкающие солнечные лучи, сыпучие снега... почти отвесный скальный участок...
Есть один надёжный помощник. Но этого мало. Хорошо бы, если бы руководство команды запланировало хоть десять — двенадцать часов для занятий со всеми участниками. Но начальник экспедиции Евгений Игоревич Тамм считает целесообразным отложить подготовку до... прихода в базовый лагерь. Идя навстречу просьбам студии, оргкомитет экспедиции предложил нам ещё две кандидатуры — ленинградца Владимира Шопина и грузинского альпиниста Хуту Хергиани.
Итак, костяк высотных операторов киногруппы начал формироваться. Ребята начали читать литературу по киносъёмкам, смотреть отснятый материал за монтажным столом. Грузинские кинематографисты стали срочно обучать Хуту Хергиани основным приёмам работы с кинокамерой.
В эти дни и на нас обрушилось множество вопросов, которые требовали скорейшего решения.
