кипевшая в Пэне, испарилась от такого объяснения. Может быть, потому, что их мысли сошлись, и она тоже хотела преподнести ему вкусный подарок; или же причина заключалась в его собственной вине за безобразный вид платья Эвелин? Большая часть гнева исчезла сразу же, остаток Пэн смог проглотить, как только увидел, насколько она растерянна.
– М-да, яйца – это прекрасно. Я и сам подумал о них, когда заметил перепелку, поэтому и свалился на тебя. А теперь идем, – сказал Пэн, угрюмо подавая ей руку. Он даже не сразу вспомнил о повязке.
Эвелин это не смутило, и она просто ухватилась за его руку возле локтя. Мысленно радуясь тому, что она не придавала особого значения его инвалидности, Пэн повел ее обратно к реке. Она зашла в воду, взяла немного ила и мелкой гальки, чтобы отмыть лицо, шею и платье. Пэн, конечно, хотел, чтобы она оставила одежду на берегу и еще раз пошла купаться, но… тогда было бы сложнее отскоблить засохшие пятна.
По мере того как развивались события, его расстройство сменилось заинтересованностью. Заметив, как намокшее платье облепляет изгибы ее тела, Пэн приблизился к воде и начал внимательнее наблюдать за Эвелин. Она наклонялась, поливала себя, и брызги каскадом летели на коричневое платье, превращаясь во вторую кожу. Пэн вдруг захотел увидеть ее сейчас в том красном платье, которое она надела на праздничный ужин. Этот яркий шелковый наряд подходил ей куда больше, чем скучное коричневое платье. Хотя… он совершенно не жаловался. Плевать на цвет – ткань так изящно очерчивала тело, что он сразу начал мечтать о том, чтобы оказаться сейчас в воде вместе с ней, сорвать с нее платье или по крайней мере провести руками по соблазнительным изгибам… Несмотря на толщину шерсти, Пэн мог поклясться, что видел очертания затвердевших от воды сосков. Ему так хотелось заменить это платье собой, обхватить губами сладкие уплотнения на груди, провести языком по…
– Черт возьми!
– Милорд?
Эвелин удивленно повернулась, и Пэн сию же секунду бросился к воде.
– Супруг… что вы?..
– Э-э… я тоже, оказывается, испачкался в яйцах, – быстро соврал он.
На самом деле по вине его непокорных мыслей кое-что имело наглость в самый неподходящий момент возбудиться, испытывая тяжелейшую форму любопытства. В перерыве между грезами Пэн обнаружил, что ничего не может с этим поделать.
Признаться Эвелин он никак не мог, поэтому ему пришлось под выдуманным предлогом зайти в воду по пояс, дабы скрыть свое отчаянное состояние. Холодная вода почти сразу укротила неуместное возбуждение. Однако Пэн тут же вспомнил, что изначально отправлялся на реку, чтобы справить нужду, но как снять штаны без посторонней помощи, черт возьми? Просить жену он не станет.
– Все, помылись достаточно. Идем, – приказал Пэн, выбираясь на берег.
Отвернувшись, он нетерпеливо ждал, пока Эвелин переоденется из мокрого коричневого платья в черное, которое он заметил на берегу, когда они пришли.
Как только Эвелин привела себя в порядок, Пэн поторопил ее обратно в лагерь. Оставив ее в палатке, он отправился на поиски отца, чтобы тот помог ему очистить организм. Боже, какой позор, думал он, но радовался, что процесс быстро завершился. Он уже молился на тот день, когда можно будет наконец снять эти чертовы повязки! Мама сказала, что окончательно руки заживут не раньше, чем через две недели. Ужас! Этот период станет самым унизительным в его жизни.
Размышляя над сим прискорбным фактом, Пэн вернулся с отцом обратно в лагерь и увидел, что одна из палаток стоит, покосившись, и двое мужчин уходят зачем-то в лес. Окликнув их, Пэн подошел ближе, чтобы узнать, что происходит.
– Один колышек был слишком крепко вкопан. Когда Хобу удалось выдернуть его, он выскочил из его руки и перелетел через плечо. Мы не видели, куда он делся, и сейчас идем искать.
Пэн был крайне раздосадован незапланированной задержкой.
– Возвращайтесь и разбирайте палатку. Я сам поищу колышек.
Один из мужчин с сомнением посмотрел на руки Пэна, что обозлило его еще сильнее.
– Я позову, когда найду, – процедил он сквозь зубы. – Один из вас придет и возьмет его. Идите уже, наконец. Когда закончите, поможете мне с поисками.
Пожав плечами, мужчины пошли обратно к палатке, а Пэн направился в лес. Он понятия не имел, как далеко и в каком направлении мог улететь проклятый колышек, который он даже поднять не сможет, если найдет. Ладно, у него по крайней мере были глаза, и хоть они работали нормально.
Едва начав прочесывать местность, Пэн наткнулся на мертвую лису. С жалостью осмотрев бедную зверюшку, он обнаружил лежавший рядом с ней кусок крольчатины и наклонился, чтобы разглядеть все повнимательнее. Это была едва надкусанная кроличья ножка и совершенно очевидно, что жареная. Поскольку Пэн сильно сомневался в кулинарных способностях лисы, оставалось только предположить, что почившая, найдя остатки чьей-то еды, откусила пару раз и скончалась. Или, возможно, кто-то специально оставлял в этом лесу отравленную пищу, чтобы морить ни в чем не повинных животных.
Откуда-то слева донесся крик, и Пэн, отвлекшись, поднял голову. Один из слуг сообщал, что колышек нашелся. Должно быть, они успели быстро разобрать палатку и пойти в лес помогать Пэну. Вот и хорошо – можно было отправляться дальше. Еще один день в пути – и до Харгроува останутся считанные мили.
Забыв про лису, Пэн выпрямился и пошел обратно, но не успел пройти и нескольких шагов, как угодил ногой во что-то липкое и, поскользнувшись, чуть не свалился. Он посмотрел вниз и увидел, что кому-то явно было очень плохо. Фу… Скривившись от омерзения, Пэн вытер сапог о траву и поспешил в лагерь.
Господи, молился он, пусть все, что уже успело произойти этим утром, не станет дурным предзнаменованием… пожалуйста! Пусть сегодняшний день пройдет лучше вчерашнего… и позавчерашнего тоже.
С прибытием в Стротон все пошло наперекосяк. Он думал, что свадьба проходит вполне удачно, пока невеста не потеряла сознание. С тех пор, одно за другим, его преследовали сплошные несчастья. Может быть, дело в проклятии?..
Глава 9
В течение всего последнего часа поездки Эвелин трещала без умолку. Как и вчера, она заняла место на коне впереди мужа и взяла поводья, дабы «продолжить обучение верховой езде». Пэн считал, что она больше не нуждается в инструкциях, но Эвелин категорически возразила, соврав, что пока не готова управлять самостоятельно. Тогда он уступил, соглашаясь возобновить уроки.
Но, к ее великой досаде, спустя полчаса после начала поездки, усталость после ночного шитья вместе с монотонным покачиванием на лошади убаюкали Эвелин, и она незаметно для себя уснула, прислонившись спиной к груди Пэна. Он тут же взял поводья из ее ослабевших рук и, каким-то чудом не разбудив ее, дальше правил сам.
Проснувшись уже под вечер, Эвелин ужаснулась от того, как долго она спала. Чтобы оставаться бодрой до конца поездки, она принялась болтать без остановки обо всем, что только приходило ей в голову. У нее получилось не уснуть… но уже через час Пэн объявил привал.
Эвелин не только расстроилась из-за того, что в очередной раз продемонстрировала Пэну свою слабость, но и из-за того, что мужу пришлось править лошадью самому, а ведь жена обязана холить и лелеять своего супруга. Теперь оставалось лишь надеяться, что Пэн не перетрудил обожженные руки. Эвелин торжественно поклялась себе, что вечером ляжет спать пораньше, а на следующий день в прекрасном настроении будет готова управлять лошадью.
Однако после долгого сна Эвелин совершенно не хотелось спать. Наоборот, она чувствовала прилив сил, но у мужа, к сожалению, были свои мысли по поводу нее.
Эвелин с грустью наблюдала, как все вокруг суетятся, готовят стоянку на ночь. Она так хотела помочь, но Пэн приказал ей сидеть и не вмешиваться. Возражения не принимались. Сначала, когда к ней присоединилась леди Джервилл, было не так тоскливо, но потом слуги установили палатки, и свекровь исчезла в одной из них. Когда Эвелин попыталась сделать то же самое у себя, Пэн твердо повторил приказ отдыхать, сказав, что Рунильда прекрасно справится без нее.
По прошествии некоторого времени Пэн подошел к ней. Эвелин поприветствовала его с натянутой улыбкой.
– Твоя горничная все сделала, – объявил он. – Я хочу, чтобы ты пошла и отдохнула до ужина.
– Но я…
– Сейчас же, – твердо настоял он.
Помедлив, Эвелин покорилась и со вздохом встала. Муж отказывался ее слушать, а между тем она была очень голодна, так как проспала весь день и ничего не ела. К тому же ей требовалось в уборную. Решив повременить, Эвелин направилась к палатке.
– Я приготовила постель на случай, если вы устанете., миледи, – сказала Рунильда, как только Эвелин вошла.
– Нет, Ру, спасибо. Я и так целый день спала, – сухо ответила она.
– О да, мне об этом известно! Лорд Пэн очень беспокоился о вас. Вы себя плохо чувствуете?
– Отнюдь, просто я шила всю ночь. Я совершенно не собиралась, – добавила Эвелин, когда горничная удивленно посмотрела на нее. – Я хотела отложить работу, как только вернется муж, но он так и не пришел. Я опомнилась только на рассвете.
– Ну… – Девушка, похоже, растерялась, но затем ободряюще сказала: – Зато я уверена, что он очень обрадуется, когда увидит новую одежду.
– Да.
Эвелин даже просияла от этой мысли… Ну конечно, обрадуется! Кроме того, преподнеся ему обновки, она объяснит причину своей слабости и, воспользовавшись моментом, постарается убедить его, что она не такая слабая, как он думает. Эвелин быстро направилась к сундуку, намереваясь продолжить шитье.
– Пока вы спали во время поездки, леди Джервилл раздавала всем хлеб с сыром. Там
