— Так компания все-таки не разорилась?
— Нет. Просто она стала слишком слаба, чтобы успешно конкурировать с другими.
Александр замолчал и печально посмотрел на что-то находившееся за спиной Рэмзи. О'Киф обернулся и увидел серую фотографию, висевшую на стене.
— Это моя жена, — пояснил Блэквелл. — Аннора.
— Красивая, — искренне похвалил гость, любуясь лицом молодой темноволосой женщины, держащей на руках годовалого ребенка.
— Она умерла, и дочь тоже.
— Искренне сочувствую, — грустно покачал головой Рэмзи и неожиданно вспомнил, что точно такую же фотографию, вырезанную из какой-то газеты, он видел в комнате Маргарет.
— Что ж, — сказал Блэквелл после минутного раздумья. — Если хочешь купить компанию, то нужно все хорошенько осмотреть. Пойдем.
Поднявшись на ноги, он вышел из каюты и стал подниматься по небольшой лестнице. О'Киф шел за ним.
— Мне почему-то кажется, что в твоих жилах течет кровь моряка, — заметил между тем Александр. — А ну-ка! Выполнишь ли ты команду «отдать швартовы»?
— Есть, капитан! — лихо ответил Рэмзи и, выбежав на палубу, засучив рукава рубашки, принялся подбирать якорные тросы.
Блэквелл занял место у руля, словно ничуть не удивляясь сноровке своего гостя, снующего от одного борта к другому и ловко травящего фалы, наматывая их на лебедку. С одобрением следя за действиями О'Кифа, хозяин чувствовал, как у него теплеет на душе при мысли, что семейное дело перейдет к хорошо знающему море человеку.
— Знаешь, теперь мне захотелось узнать твое имя, — с улыбкой признался он.
— Меня зовут Рэмзи О'Киф, — ответил гость, и лицо Блэквелла побледнело.
«Вероятно, потомок», — подумал Александр и весело махнул рукой в сторону мачт:
— Поднимай паруса, Рэмзи.
Тот кивнул и, поставив паруса, повернул лицо навстречу свежему морскому ветру. Снова, как в старые добрые времена, под ногами О'Кифа была деревянная палуба, и снова он выходил из гавани Корал-Ки на корабле под командованием Блэквелла.
Два крепких сильных человека уверенно шагали по старой заброшенной судоверфи. Унылое запустение царило вокруг. Не хлопотали около высоких кранов расторопные портовые грузчики, не сновали мимо юркие электрокары, без движения застыли механические конвейеры. Даже гордое имя Блэквеллов выцвело на доске перед входом в большой склад, внутри которого робко жались к стене несколько маленьких прогулочных суденышек.
— Что же ты хочешь делать здесь? — спросил Александр своего спутника.
— Строить корабли, — решительно ответил Рэмзи.
— Но эта судоверфь не предназначена для металлических судов.
— Тем лучше. Я нашел немало состоятельных людей, готовых вложить свои деньги в строительство парусников.
— Что ж, дай Бог тебе удачи. Но как бы тебя не подвели дилетанты.
— Для управления судами и их строительства я буду использовать только специалистов.
— Правильно, — согласился Блэквелл. — Этих богатых пижонов и на пушечный выстрел нельзя подпускать к кораблям.
— Кстати, чтоб ты знал, — повернулся к нему О'Киф, — я не планирую получать от твоего дела большие барыши. Мне и моей жене будет достаточно самого малого дохода. — Жене?
— Да. Я собираюсь жениться на Пенелопе Гамильтон.
— На актрисе?
— Именно.
— Но ведь она, как всем известно, затворница.
— Извини, но мне не хотелось бы обсуждать свою личную жизнь, — попытался уйти от разговора Рэмзи.
— Я слышал, она — красавица, — продолжал между тем Александр, и лицо его с каждым мгновением становилось все печальнее и печальнее.
— Ты хочешь познакомиться с ней? — спросил О'Киф, стараясь угадать причину его дурного настроения.
— Познакомиться? Зачем? Никогда не думал об этом.
— Знаешь, а ведь Пенелопа получила недавно посылку от твоих предков.
— От Тесс Блэквелл? — спросил Александр, и Рэмзи удивленно кивнул, озадаченный его осведомленностью. — Ее подарки давно уже стали легендой в нашей семье. Еще бабушка рассказывала мне о ней множество забавных историй. Именно она привлекла всеобщее внимание к нашему семейству. Тесс была достаточно эксцентричной женщиной. — Он немного помолчал, раздумывая. — Представляешь, моя жена часто говорила, что ее призрак и сейчас витает над нашим домом.
— Призрак?
— Да. Как это ни смешно звучит, но ее незримое присутствие утешает меня с тех пор, как я остался один, — тихо проговорил Блэквелл, вновь поднимаясь на борт корабля. — Без уверенности в ее существовании мне было бы трудно вынести одиночество.
— Я слышал о какой-то краже, — начал О'Киф, помогая ему отдать швартовы, но, увидев, как потемнело лицо Александра, сразу же замолчал. — Извини, я не хотел тебя задеть.
— Ничего, — махнул рукой Александр, становясь к рулю и следя за движением отходящего от пирса судна. — Слишком много сплетен проникло в прессу. А дело было чересчур запутанным, и полиция так и не смогла разобраться с ним. Впрочем, я даже рад этому. — Он открыл маленький деревянный шкафчик, находящийся здесь же, на палубе, и, достав две баночки пива, одну из них бросил Рэмзи. — Анноре было бы слишком тяжело и дальше сносить назойливое внимание журналистов.
Блэквелл сделал несколько глотков из баночки и, отдышавшись, продолжал:
— Нашу дочь украли прямо из детской. Когда это случилось, мы не сразу поняли, что произошло. Лишь через некоторое время странная тишина в ее комнате насторожила нас. Когда же мы увидели, что девочки нигде нет, я подумал было поискать в одном из коридоров, проделанных в стенах нашего дома. Надо сказать, что дом этот очень стар. И точного расположения всех внутренних переходов не знает никто, — он задумался на мгновение, словно припоминая то, что случилось много лет тому назад, — но как я ни искал, найти ребенка нигде не мог.
Александр вновь замолчал, а О'Киф вдруг представил себе узкие полутемные коридоры родового поместья Блэквеллов. Они ему были хорошо известны. Не раз, чтобы не потревожить Дэйна, он возвращался по ночам в свою комнату их мрачноватыми сумрачными лабиринтами, порой приводя вместе с собой дрожащую от сырости и страха девушку из ближайшей таверны.
— Вскоре похитители потребовали выкуп, — сказал Блэквелл. — Три миллиона долларов.
— Негодяи! — выругался Рэмзи.
— С таким же успехом они могли потребовать и двадцать. Таких денег у меня все равно не было. А чуть позже они стали требовать выкуп в бриллиантах. В противном случае грозились убить мою дочь. Я собрал все, что мог. Заложил дом, земли, продал старинные вещи, лошадей, машины. И старался не вмешивать в это дело полицию, опасаясь за жизнь ребенка. — Его горло сжала судорога сдерживаемых рыданий; отдышавшись, он заговорил вновь:
— Но вернули мне лишь окровавленный башмачок. Группа крови была ее. Так я узнал о гибели дочери и больше никогда ее не видел. Аннора чуть не сошла с ума при этом известии. Она извела себя мыслью о мучениях ребенка. — Александр провел рукой по лбу. Лицо его выражало бесконечное страдание. И О'Киф вспомнил свою непереносимую муку, которую он испытал у кровати умирающего сына. — И зачем они убили дочь? Ведь я же заплатил им. Почему они не вернули ее?
— Прости меня за то, что я заставил тебя пережить все снова, — произнес с сочувствием Рэмзи, подходя к Блэквеллу и опуская ему руку на плечо.
— Тогда я тоже хотел умереть.
