старший брат Рафаэлло. Он тоже сердит и громко ругается.
Я зову отца – раз, другой, третий, а потом мысленно кричу. Он оборачивается ко мне, но в этот момент в каюту входит Эразмо. Он пришел сказать, что мы бросили якорь у английских берегов. По-моему, сначала он решил, что я сплю. Но я не спала. Смотрела прямо на него, вернее, сквозь него, и проклинала не своим голосом на чужом языке. Он страшно перепугался, стал орать, что я ведьма. Стащил меня по сходням и затолкал в переулок, где стал избивать.
Я пришла в себя в Брендон-Хаусе, но оказалось, что потеряла память. Через полгода я запела, потом заговорила. А когда пробыла в Брендон-Хаусе несколько лет, дядя Райдер объяснил, что не искал мою семью из опасения, что меня снова могут попытаться убить. Его сын Грейсон – мой лучший друг. Все эти годы он старался держаться поближе ко мне, чтобы при случае защитить. Потом мы встретились с Николасом и попали в Пейл. Я действительно волшебница, Саримунд?
– О да, – заверил он. – Я уже говорил, твой род – древний и могущественный. Но в отличие от Вейлов, забывших о своих способностях, род Контадини сознавал свою силу. Ты потеряла дар, только когда лишилась памяти.
– Так Эразмо был прав! – воскликнула она. – Я ведьма, настоящая ведьма, и знала это, но…
– Теперь ты здесь и станешь еще сильнее. Не забывай это.
– Подумать только, – изумленно выдохнула она, – теперь я вспоминаю свое детство. Помню, как чтили моего отца, как шептались, когда в засуху вдруг начинался дождь, когда женщина рожала близнецов, когда на поля налетала саранча, но урожаи неизменно были обильными. Он был чародеем, и все это знали. Но он также был добр и справедлив. И твердил, что я похожа на него. Я была его волшебной принцессой. Саримунд… мои родители все еще помнят меня?
– О да. Каждый день они думают о тебе, скорбя о своей потере. А Витторио снова женился и немилосердно истязает жену. Детей у них нет. Похоже, его семя бесплодно. Когда твой отец это узнал, он понял, что Илария не могла родить дитя Витторио, и стал гадать, кто был настоящим отцом. И почему ты так быстро исчезла после смерти Иларии и младенца. Возможно, он даже видел тебя в каюте корабля, но не может быть ни в чем уверен, потому что магическая связь была прервана. Рафаэлло тоже не смог найти тебя, несмотря на то, что в его жилах течет кровь чародеев. А мать скорбит, все еще скорбит. Теперь у тебя четыре брата, и младшему всего четыре года. Похоже, очень скоро родится пятый.
– Четыре брата? И скоро на свет появится пятый? Она не могла осознать это, просто не могла. Зато очень хорошо сознавала одно: Витторио не понес наказания.
– Саримунд, – вмешался Николас, – ты говоришь, что семью Розалинды не искали, и это хорошо, потому что иначе ей грозила бы опасность. Но почему ты не поразил Витторио собственной рукой? Тогда Розалинда спокойно смогла бы вернуться домой.
– Я знаю много, вижу много и все же больше не принадлежу этому миру. И не в моих силах наслать чуму на голову Витторио.
– Хочешь сказать, что не в состоянии вернуться в Англию?
Саримунд улыбнулся и покачал головой:
– Ни в Англию, ни вообще на Землю.
– Но…
– Поверь, если бы мог, я загнал бы это чудовище в самые глубины ада. Ах, зло есть повсюду, а здесь, в Пейле, оно процветает.
Розалинда вскинула голову:
– После того как я спасу принца, после того как Николас выплатит свой долг, я вернусь домой и сделаю все, чтобы Витторио понес наказание, Саримунд, теперь, когда мы в Пейле, куда нам идти?
Глава 49
– Как только ты спасешь маленького мальчика, земной чародей, который стоит рядом с нами, заплатит тебе свой долг, – торжественно объявил Саримунд.
– Прекрасно, – кивнул Николас. – Я готов понять, что здесь, в этой чужой земле, я маленький мальчик и одновременно принц. Розалинда спасет мальчика и, следовательно, меня. Скажи, Саримунд, ты был моим отцом триста лет назад, когда все это началось? Ты тоже Вейл?
– Мой род древний и благородный, возможно, более могущественный, чем у вас обоих, – рассмеялся чародей. – Твой отец – граф Маунтджой, потомок капитана Джареда Вейла. Ты чистокровный англичанин. Ты пришел в Пейл, как было предназначено судьбой. Времени почти не остается. И тебе пора действовать.
– А Николас будет жить, когда заплатит свой долг? Саримунд долго молчал, прежде чем поднять голову и взглянуть на луны.
– Как-то Таранис сказал во сне, что если я каким-то образом вмешаюсь в расклад судьбы, мои чары потеряют силы, и тогда обязательно жди катастрофы и краха. Я стал допытываться, почему не может вмешаться он. В конце концов, Таранис – божество, которое к тому же живет в Пейле. Но он спел мне: «Не лезу я, в дела колдуний и чародеев. Взамен они нос не суют в дела драконов. Вот и не стал за происходящим следить, а значит, и не знаю ничего».
Розалинда в гневе схватила Саримунда за воротник и стала трясти.
– Черт возьми, чародей, твои уклончивые объяснения нас не устраивают!
В прекрасных глазах Саримунда блеснуло нечто вроде гордости.
– Большего я сделать не могу. Если бы ты только явилась в Пейл, когда я выбрал тебя, прелестное дитя, исполненное магического света, все прошло бы так, как я и предвидел. И Джаред Вейл сумел бы защитить тебя. Но оказалось, что до твоего явления еще далеко. Я надеялся, что Таранис все же вмешается и ускорит бег времени. Иногда ему становится скучно, и он забавляется тем, что устраивает очередной переполох.
Розалинда снова принялась трясти Саримунда, изнемогая от желания поколотить чародея.
– Слушай меня! Я не желаю, чтобы Николас оказался в опасности, понятно?!
– Поскольку ты вопишь во все горло, – ухмыльнулся Николас, – он, несомненно, тебя слышит.
Он шагнул к чародею и без всякого выражения спросил:
– Ты уверен, что я умру, так?
– Говорю же, не знаю. Теперь, когда я увидел тебя, господин, стало ясно, что ты грозный враг и тебя не так легко уничтожить. Но ты не умеешь пользоваться своими силами. Потому что не желаешь признать собственную магию. Ты должен позволить себе верить, что здесь ты станешь сильнее, сильнее, чем три кроваво-красных луны. Ты будешь непобедим. Здесь, в Пейле, магия ощущается в самом воздухе. И ничто не будет помехой твоим способностям… если ты только дашь волю своей магии.
– Скажи, что означают слова песни, которую я запела, когда впервые начала говорить? – неожиданно спросила Розалинда. – «Смерть его и смертный грех ее со мной навек». Кто они? И что это означает?
– Он – это принц Иган, который вполне может погибнуть, если ты не вмешаешься. А смертный грех совершит Эпона, которая убьет принца, если ты не помешаешь. Это я внушил тебе эти слова, чтобы они всегда были с тобой. Чтобы ты смогла понять.
– Но я не понимала.
– Возможно, смысл моих стихов оказался слишком для тебя тонок, но какая разница? Ты все равно здесь. А, смотрите, вот и Таранис, вождь драконов Саллас-Понда. Теперь слушайте внимательно: Таранис поддерживает крайне хрупкое равновесие между силами Пейла, и много лет назад приснился мне, чтобы сообщить об опасности.
– Мне скучно говорить обычными словами, – пропел Таранис. – Сам воздух замирает, когда простое слово с губ сорвется. Недаром пение дает нам к жизни интерес и облегчает скуку. Я вместе с Саримундом долго ждал вас. Добро пожаловать, о, Изабелла!
Смех, глубокий раскатистый смех вырвался откуда-то изнутри.
– Идите с ним, – велел Саримунд. – Таранис доволен, зная, что скоро все закончится. Самого меня изводит нетерпение. Что же будет? Но повторяю, идите с ним. Будьте осторожны, никому не доверяйте, и не забывай, Изабелла: никакое зло не может тебя коснуться.
Едва успев договорить, он исчез. Николас даже не удивился. Здесь, в Пейле, он тоже способен на такое. Здесь, в Пейле, он способен на все.
Он вдруг сказал, обращаясь к тому месту, где только что стоял Саримунд:
– Капитан Джаред сейчас в Уайверли-Чейз.
В ответ раздался едва слышный голос Саримунда:
– Каким великим человеком он был! И так жалел, что не ему суждено выплатить долг! Но этому не дано было случиться: время шло, и сны передавались всем первенцам рода Вейлов. Шли годы, и каждый ждал нужного времени. Когда вы двое, наконец, соединились, капитан захотел вас увидеть, узнать, что вы намереваетесь делать. Он твердит, что вы победите. Но его магия сейчас также слаба, как колеблющийся на ветру огонек свечи. Увы, он даже не способен петь как раньше.
Великий дракон склонил голову и запел высоким сладостным голосом:
– Мой сын хотел бы сжечь живьем вас, господин, но проглотил огонь свой, ибо запретно пламя изрыгать, пока не станешь совершеннолетним, а наказанье таково, что, будь ты хоть драконом, задумаешься, прежде чем законы нарушать. Рад я, что сумел сдержаться он. К несчастью, мать его считает, что это было бы забавным. Мне трудно усмирить ее: уж очень вспыльчива она. А я вот – бог. И обладаю знанием, которого нет у других божеств или драконов. Видения мои способны ослепить любого. Известно мне, что было и что будет. Я был, я есть, всегда я буду. А теперь – вперед.
Николас саркастически усмехнулся:
– Знаешь, что было и что будет? Хотелось бы мне взять несколько уроков вашего языка.
Глаза Тараниса бешено завертелись. Земля задрожала.
– Возможно, сначала тебе следует научиться петь!
– Он прав, Таранис, – вступилась Розалинда. – Когда все закончится, ты дашь нам свои наставления. Но что нам делать сейчас?
Таранис приземлился рядом с ними и запел:
– Устройтесь между великолепием моих чешуек и держитесь крепче!
Розалинда и Николас беспрекословно подчинились, и дракон взмыл в ночное небо.
– Взгляни на эти реки и
