— Нелли, — перебивает мои грезы Жюль, — из-за угла выехал полицейский фургон.
— Иди как ни в чем не бывало, — говорю я.
Мы делаем всего несколько шагов, и я лицом к лицу сталкиваюсь с человеком из недавнего прошлого.
— Вы?
Я улыбаюсь.
— Здравствуйте, инспектор Люссак. Мы ждали вас. Как здорово. — Я поворачиваюсь к Жюлю. — Мы только что позвали полицию, и вы тут как тут.
Жюль ошеломлен, но не произносит ни слова.
Инспектора Люссака сопровождает мужчина лет пятидесяти. У него вытянутое лицо и ни следа улыбки ни на губах, ни в глазах. Я узнаю в нем человека, мимо которого я прошмыгнула, когда убежала из полицейского участка.
— Вы заставили нас побегать за вами, мадемуазель Блай. Я главный инспектор Моран. К вашему сведению, у парижской полиции большое желание вознаградить вашу сомнительную деятельность тюремным сроком.
Жюль выступает вперед.
— Нелли раскрывает столь серьезный для судьбы нашего города заговор, что будет награждена орденом Почетного легиона, а не заключением в тюремную камеру.
— Позвольте спросить, мсье, а вы кто такой? Если вы заодно с этой женщиной, — указывает он на Жюля длинным, как у Икабода Крейна,[49] пальцем, — мне нужно знать ваше имя, чтобы выписать ордер на арест.
— Я Жюль Верн.
— Чепуха. Вы на него не похожи.
— Я выгляжу точно как Жюль Верн без бороды.
— Вы выглядите как ненормальный, мсье, с бородой или без.
В этот момент открывается дверь морга, и появляется доктор Пастер, бормоча себе под нос:
— Это катастрофа.
Инспектор Моран криво улыбается:
— Может быть, вы скажете, что это Филеас Фогг?
— Нет, господин инспектор, это Луи Пастер.
Инспектор полиции заливается таким смехом, что сгибается пополам. Когда он распрямляется, на его лице нет и тени веселья.
— Наденьте наручники на этих двоих. И на старика тоже. Мы отвезем их в тюремный лазарет для проверки психического состояния.
Инспектор Люссак смотрит на Пастера и Жюля.
— Господин Моран, по-моему, у нас проблема.
63
— Просто дьявольский набор, — сообщает нам доктор Пастер.
Мы сидим в совещательной комнате в штаб-квартире Сюрте. Кроме меня там Жюль, Пастер, Рот, главный инспектор Моран, инспектор Люссак, министр внутренних дел и префект полиции.
— Сибирская язва, — говорит Пастер, — холера, ботулизм, возможно — бубонная чума, брюшной тиф, даже штамм инфлюэнцы. Чего только нет в бомбе.
— В бомбе? — Министр внутренних дел в шоке.
— В микробной бомбе. — Пастер качает головой. — О начинке компонента легче судить при осмотре тела и внутренностей невооруженным глазом, чем под микроскопом. Видна сыпь как при брюшном тифе, черные пятна на коже от бубонов, нарывы от чумы; как стало известно, даже через несколько часов после смерти тело подергивалось от холерных судорог. Я не могу сказать, что там еще в компоненте, только он самый смертельный яд на земле.
Министр смотрит на потолок, поджав губы.
— Вы говорите, что все эти микробы смешал ученый?
— К сожалению, да. Но сделать это не так просто. Наоборот, очень трудно создать культуру, в которой могут жить различные микробы одновременно. И мы не знаем, была она жидкой или твердой. Для экспериментов нужны годы.
— Вот он и занимался этим в течение нескольких лет. — Все взгляды обращены на меня. — Я охотилась за ним два последних года, у Артигаса он работал три года назад. И он располагал в большом количестве людским материалом для опытов.
Пастер кивает.
— Вероятно, так оно и есть, но мне кажется, что он лишь недавно создал компонент, которым был заражен Дюбуа. Я пришел к этому выводу по двум причинам. Во-первых, у Дюбуа наблюдались более разнообразные симптомы, чем у больных «черной лихорадкой». Из этого следует, что компонент, введенный ему, более сложный, чем имевшиеся ранее. И во-вторых, птицы и лягушки.
— Птицы и лягушки? — удивляется министр.
— И крысы. Я должен был сразу же заподозрить сибирскую язву, потому что птицы и лягушки в отличие от крыс не заразились. Микробы сибирской язвы, как и все другие жизненные формы, живут и размножаются в специфической среде. Кровь лягушек и птиц — неблагоприятная среда для данного микроба. Кровь лягушки слишком холодная, а кровь птицы слишком теплая; у крыс же, как у человека, в приемлемом диапазоне. Я сейчас склонен думать, что концентрация микробов сибирской язвы в доме, который я посетил, была более высокой, чем полученная Дюбуа. У меня есть подозрение, что этот безумец экспериментировал с различными комбинациями убийственных микробов и только недавно создал сложный состав.
— Микробный коктейль. — Я поражена. Он собирается открыть ящик Пандоры в Париже.
— Но как он распространяет болезнь? — спрашивает инспектор Моран. — Тысячи людей страдают ею.
— Все микробы в этом компоненте чрезвычайно вирулентные, — объясняет Пастер. — Если он заразит одного человека, очень быстро заражаются другие. Я подозреваю, что он в то же время разрабатывал методы распространения микробов среди большого количества людей. Самый простой способ — это инфицировать воздух, пищу и воду.
— Полнейшее безумие. — Министр встает и начинает ходить по комнате. — Нужно найти этого человека, пока не начался мор. Инспектор Моран, мобилизуйте все силы на поимку злодея.
— Такая тактика не годится. Это не преступление, это война, — решительно заявляю я.
Мы с Жюлем сидим за столом напротив друг друга, и он смотрит на меня. Он не сказал ни единого слова по моему поводу с тех пор, как нас забрала полиция. И я знаю почему.
— Да, она права, — говорит он, — вам нужно готовиться к войне.
Жюль решил высказаться, потому что люди за столом не привыкли слушать мнение женщины по вопросам национальной безопасности. Меня пустили в совещательную комнату, потому что доктор Пастер сказал, что у меня есть важная информация. То, что это я раскрыла зловещий заговор, не имеет значения. Для французских чиновников я все еще иностранный репортер, который может создать трудности для правительства. К тому же я женщина, сующая свой нос в их дела. А это еще хуже.
Жюль продолжает:
— Город в осаде, невидимые бомбы в любой момент начнут взрываться среди нас. Вы должны мобилизовать саму армию.
— Мсье Верн, хоть я и уважительно отношусь к вашему воображению, но не верю, что один- единственный безумец…
— Это не просто безумец, он — анархист, фанатичный и кровожадный. И он владеет смертоносным оружием, обладающим невообразимой разрушительной силой. Из сказанного доктором Пастером можно
