открывающей свой первый подарок. Она надорвала коричневую обертку и вынула изящную коробочку. Открыла и обмерла. Целое состояние! Алмазное ожерелье подмигивало ей сотнями своих граней. В центре подложки, сплошь усыпанной бриллиантами, висел маленький кулон в виде слезинки.
— Боже! Какая красота! Мисс, я думаю, он хочет умаслить вас за свой ночной проступок.
— Похоже на то. — Меган вынула ожерелье из футляра и приложила к шее. — Изумительная вещь, — сказала она, смотрясь в зеркало. — У меня никогда не было такого изысканного и дорогого украшения.
— Даже слишком, чтобы примерять его к ночной сорочке, — усмехнулась горничная.
Меган чувствовала, как постепенно проходит ее обида. Баррет написал, что загладит свою вину. Как его понимать? Решил разделить супружеское ложе? При этой мысли у нее бешено застучало сердце.
— Тесса, я хочу надеть мое лучшее утреннее платье. Синее.
— Мисс, не давайте вскружить себе голову безделушками. Вы лучше подумайте, почему он их дарит. Оставил вас в брачную ночь, а теперь… — Служанка тряхнула чепцом, убирая рюши, хлопающие по ее пухлым щекам.
— Как я могу оставить это без внимания! — воскликнула Меган. Нет, она не позволит Тессе своим пессимизмом омрачить ей радость. Нужно незамедлительно поблагодарить Баррета.
Полчаса спустя Уотертон вошел в свой кабинет. Сзади, постукивая коготками, бежал Надоеда, вволю нарезвивший-ся со старшими сыновьями Аптонов, хотя не без некоторого убытка энергии. Это было заметно хотя бы по тому, как пес шлепнулся на коврик возле камина.
Баррет тоже плюхнулся в свое кресло и сердито взглянул на стопку приглашений и писем. Он не был расположен вскрывать почту. Ум его занимала пара сверкающих фиалковых глаз. С какой холодностью она выставила его из своей спальни! Другого не следовало и ожидать. Разумеется, он заслужил этот гнев за свой уход прошлой ночью.
Громкий стук прервал его мысли.
Он посмотрел в сторону двери.
— Войдите.
Вошел Фенвик в пиджаке и бриджах пурпурного цвета, явно дисгармонирующих с узорчатым жилетом, расшитым яркой золотой нитью. Баррет чуть слышно застонал.
— Вы что-то сказали? — спросил Фенвик.
— Нет, ничего, — поморщившись, сказал Уотертон. — Присаживайтесь.
Фенвик хлопнулся в стоящее рядом кресло с высокой спинкой.
Надоеда поднял голову со своего уютного местечка, следя за каждым его движением и слегка пошевеливая хохолками, завешивающими глаза.
— Вы посылали за мной? — сказал Фенвик, бросая на Баррета тревожный взгляд.
— Я хотел поговорить с вами о некоторых вещах, касающихся моей жены. — Услышав собственный голос, произнесший слово «жена», Уотертон нахмурился. Затем вытянул перед собой ноги, скрестив лодыжки.
— О каких вещах?
— Ваша сестра просила, чтобы вам было позволено жить вместе с нами. Я не возражаю. Вы встретите радушный прием в любом из наших домов. — Баррет сопроводил свои слова самой любезной улыбкой, но глаза оставались холодными.
— Вы очень добры, в самом деле.
— Она также просила передать ей права на Фенвик-Холл и охотничий домик в Шотландии, — продолжал Баррет. — Я написал своему поверенному, чтобы он занялся оформлением документов, — добавил он.
Лицо собеседника сравнялось по цвету с малиновыми вкраплениями на шелковом жилете.
— О, это должно ее обрадовать, — сказал он, избегая смотреть Баррету в глаза. — Она так сильно возмущалась, когда я их потерял. Увы, в ту злополучную ночь госпожа Удача оказалась не на моей стороне.
— Уже давно, насколько я могу судить.
— Последние шесть месяцев. — Фенвик задумчиво смотрел на огонь в камине.
В тишине было слышно шипение смолы и треск поленьев в пламени.
Уотертон вынул из ящика чек и через письменный стол подтолкнул его Фенвику:
— Возьмите.
Гарольд прочитал сумму и захлопал вытаращенными глазами:
— Двадцать тысяч фунтов!
— Именно так. — Баррет откинулся в кресле и скрестил на груди руки.
— Но я не могу их принять.
— Я лишь даю вам ссуду, чтобы вы заплатили свои долги.
Удивление Фенвика как ветром сдуло.
— Черт подери, это все Мэгги! — заворчал он.
Баррет кивнул.
— Я не собирался просить у вас денег, а потому… — Фенвик умолк и в раздумье опустил глаза на чек.
— Этой суммой вы погасите свои долги. Никаких игр. Вам понятно?
Наступило напряженное молчание. Баррет так взглянул на Фенвика, что молодой человек был вынужден отвести глаза и убрать чек в карман.
— Понятно, — кротким голосом произнес он, словно ребенок, которого только что распекли старшие.
Уотертон положил руки на стол и сложил пальцы домиком.
— Что вы думаете по поводу своей дальнейшей жизни?
— Не знаю. — Гарольд растерянно смотрел в пол. — Я несколько лет изучал право в Оксфорде, прежде чем меня… то есть до того, как я ушел.
— Стало быть, вас отчислили, — сказал Баррет, используя слово, которое не мог произнести его собеседник.
Фенвик кивнул. Со своими белокурыми волосами, обрамлявшими завитками его щеки, он напоминал сейчас заупрямившегося мальчика. Лицо исказилось гримасой, когда он сказал:
— Там был один злобный преподаватель. Он меня ненавидел, и я не смог сдать экзамен за его курс.
— Со мной в Кембридже случилось то же самое. Только меня погубил не преподаватель, а ночные пирушки.
Фенвик хранил молчание. Он выглядел еще более подавленным, чем в ту ночь, когда в пух и прах проигрался.
— Если хотите продолжить учебу, я могу пристроить вас в Кембридж. Я лично знаком с деканом.
— И вы это сделаете? — Гарольд поднял голову и недоверчиво посмотрел на своего зятя.
— Мы теперь родственники, — сказал Уотертон. Он сознавал — нужно войти в доверие к Фенвику. Что может быть лучше проявления заботы о своем шурине! Кроме того, Баррет не забыл еще то время, когда сам был так же молод и неуемен.
— Я хочу вас спросить, хотя мне неловко. Но я ничего не могу с собой поделать. — Гарольд прочистил горло. — Вы уехали прошлой ночью. Я слышал утром, как слуги судачили по этому поводу. Они говорили, что вы даже не зашли к Мэгги в спальню. У вас были для этого какие-то причины? Я спрашиваю потому, что, когда я увидел вас у нее в комнате в Фенвик-Холле, мне показалось…
— Я знаю, что вам показалось.
— Если она упрямится, я мог бы с ней поговорить.
— В этом нет нужды, — сказал Баррет таким жестким тоном, что заставил собеседника нахмуриться. Должно быть, Фенвик понял, что ему не следовало касаться столь деликатной материи. Осознав свою ошибку, он опустил глаза и стал молча рассматривать свои руки.
— Я должен был отлучиться по делам, — признался Уотертон, чтобы чем-то заполнить тишину.
Фенвик молчал.
— Как водится, я послал ей цветы и красивую безделушку, — сказал Баррет.
Фенвик по-прежнему молчал.
— Это должно помочь, — продолжал Уотертон. — Она ведь женщина!
И вдруг он ощутил на себе чей-то взгляд. Он посмотрел поверх головы Гарольда. В дверях стояла Меган со сверкающим ожерельем вокруг шеи. Лицо ее пылало, глаза метали молнии. Она стиснула зубы. Казалось, изо рта у нее сейчас вырвется струя пара, как из кипящего чайника. Баррет почувствовал, что ему делается нехорошо.
— Меган, я…
Она не стала дожидаться, когда он закончит. Повернулась и выбежала в холл.
— Черт побери! — пробормотал Уотертон, срываясь с места.
— Оставьте ее. Она успокоится. — Фенвик встал.
— Не вмешивайтесь! — Баррет выскочил из комнаты. Пробежал через холл, взбежал по лестнице. Для женщины, с ее длинным платьем и юбками, она бегала очень быстро, как лань. Он не мог ее догнать, и она вбежала к себе в спальню.
— Дайте мне объяснить, — сказал Баррет. — Я только хотел…
— Я знаю, что вы хотели!
В него полетела лампа.
Он ловко увернулся — лампа разбилась о стену у него за спиной.
— Выслушайте меня, Меган.
— Нет! — Она схватила подсвечник и запустила следом.
Баррет согнулся, следя, как подсвечник пролетел мимо его лица и ударился о дверь. На пол посыпалось разбитое стекло.
— Я не желаю, чтобы мне покупали пустые подарки, как дешевой шлюхе. — Она потянулась за цветами.
Уотертон успел схватить ее раньше, чем она вазу, и прижал ее руки к бокам.
— Я только хотел вас немного умилостивить.
— Отпустите меня! — Она пыталась высвободиться.
— Не отпущу, пока вы мне не улыбнетесь.
— Улыбаться — вам? Да я лучше…
Остальные слова заглушил поцелуй. Меган плотно сжала губы и напрягла тело. Баррет продолжал домогаться, чтобы она улыбнулась, предчувствуя конец ее сопротивлению. Он ласкал языком ее рот и гладил сзади руками. Наконец она обмякла.
Баррет провел руками вдоль ее спины. Он чувствовал, как тело ее пронизала дрожь. Он невольно улыбнулся и проследовал еще выше, к гибкой шее, распутывая пальцами волосы. Шпильки попадали на пол.
— Такое ощущение, будто я трогаю шелк, — произнес он около ее рта, запуская руки в волнистые пряди. Они были нежны, как пух, и щекотали кончики пальцев.
Меган приоткрыла губы. Он скользнул языком внутрь, отыскивая самые дальние тайнички. Он сказал себе, что целует ее лишь потому, что должен изображать чуткого мужа. Но вопреки всему сгорал от желания.
— О Баррет, — сказала Меган, обвивая руками его шею, и страстно поцеловала его.
Он продолжал гладить ее, но вдруг издал странный звук, что-то среднее между стоном и рычанием, и внезапно прервал поцелуй.
Меган
