птицу.
На крыше что-то зашевелилось.
Звук тихий, скрежещущий. Но исходил он определенное крыши дома. Пенни отступила назад и тихонько прикрыла окно, сердце бешено колотилось в груди. Свет в комнате не горел. Она уже приготовилась отойти ко сну, умылась и переоделась в длинную сорочку, несколько минут назад погасив все свечи. Как была, босиком, девушка тихонько пробралась по коврам к выходящей на крышу двери. Наклонилась и посмотрела сквозь замочную скважину.
Ничего, только непроглядная темень.
Она встала и прислонилась ухом к двери. Снова ухнула неясыть, с той стороны что-то упало. Что-то тяжелое и явно металлическое. Еле слышно, на выдохе, выругался мужчина.
Она резко набрала в грудь ночного воздуха и задержала дыхание, легкие обожгло холодом.
Ключ лежал в ее письменном столе. Дверь заперта.
Снаружи кто-то есть. По ту сторону этой самой двери.
Шаг за шагом она попятилась назад, к расположенной в углу комнаты двери. Пальцы нащупали щеколду. Лестница уходила вниз, в безмолвную темноту. Зажав рот рукой, Пенни сбежала по ступенькам и распахнула следующую дверь.
Языки пламени плясали на потолке и богатых занавесях, на золотых львах и изысканной мебели спальни принца. По краю смятых простыней, небрежно отброшенных в сторону подушек и откинутому покрывалу бежал позолоченный кант. Единственное яркое пятно света вырывало из полумрака две фигуры у изножья кровати – золотая картинка на фоне темной комнаты.
Принц сидел за столом, на котором горел подсвечник. Волосы упали на лоб, глаза – две черные тени на подпертом рукой лице, пальцы до боли, прекрасны, как у святых на картинах Боттичелли. Ворот шелковой, богато расшитой геральдическими знаками и золотом пижамы распахнут. Шея и ключицы словно вырезаны из мрамора, кожа гладкая, чувственная, будто атлас на фоне грубой ткани.
Все его внимание приковано к шахматной доске.
Напротив принца за столиком сидел золотоволосый Алексис. Паренек встретился с ней взглядом и тут же вспыхнул, сгорая от неловкости. Под болезненно покрасневшими веками сверкнули невероятно яркие васильковые глаза. На нем не было ничего, кроме белой рубашки и бриджей, ноги босые, из рукавов высовываются беззащитные запястья. Он казался неловким и хрупким, как ранимый подросток, у которого ломается голос. Квест лежала под столом у его ног. Кончик хвоста слабо дернулся в приветствии.
Принц опустил руку и поднял взгляд. В каждом зрачке сверкнуло крохотное пламя.
Пенни застыла на месте, неловко сжимая рукой ворот рубашки и ощущая себя последней дурой.
– Там кто-то есть, – сказала она. – На крыше!
Глава 7
– Все в порядке, Алексис, – проговорил Николас по-глариенски. – Иди спать.
Парнишка сбил несколько фигур и кинулся расставлять их обратно. Николас наклонился вперед и забрал из дрожащих пальцев черного короля.
– Все в порядке, – снова сказал он. – Оставь это.
Алексис поклонился и выскочил из комнаты. Пенни неловко взмахнула рукой.
– Я не собиралась… я не хотела вас беспокоить. Я человека услышала. За моей дверью.
Он сидел и молча смотрел на нее.
– Я слышала, уверяю вас, – настаивала она на своем. – Совершенно отчетливо.
Принц поднялся – халат тяжелой золотой волной накрыл ноги – и взялся за канделябр.
– Похоже, сегодня ночью мой долг – успокаивать ближних, – мягко проговорил он. – Вы правильно сделали, что пришли ко мне. Пойдемте посмотрим, кто там, хорошо?
Пенни оглянулась на черный колодец лестницы за спиной.
– Вы не позовете охрану?
– Нет, – двинулся он в ее сторону.
Короткое слово прозвенело у нее в ушах, как одинокий удар колокольчика.
Он проскочил мимо нее и легко взбежал по лестнице, собака неслась за ним по пятам. Она последовала за ними. Оказавшись в ее комнате, он на мгновение застыл и прислушался. Где-то снова ухнула неясыть – протяжный печальный крик птицы, летающей по полям и лесам в поисках своей подружки. Пенни никак не могла отдышаться, словно тащила на себе слишком тяжелую вязанку дров или корзину с углем.
Николас зажег четыре свечи.
– Ключ в столе?
Она кивнула и онемела, наблюдая за тем, как он вытаскивает ключ и направляется к двери. Он шагнул в темноту, оставив Пенни и Квест в комнате. Содрогаясь всем телом, девушка присела на кровать и пробежала рукой по густой шерсти волкодава.
Через несколько мгновений появился принц.
Он бросил взгляд через плечо и сделал кому-то знак:
– Входи.
На пороге появился мужчина в зеленой форме.
– Эрик, – представил Николас. – Один из моих людей.
Рыжеволосый поклонился Пенни, лицо бледное, застывшее, как маска.
– Прошу прощения, мэм, за то, что нарушил ваш покой.
– Вы на посту. – Принц был холоден, как висевшая в небе луна. – Вы понимаете, каково будет ваше наказание?
Солдат снова поклонился и щелкнул каблуками:
– Сир!
– Не забывайте!
Эрик вернулся на крышу.
Николас закрыл дверь и запер ее.
– Он выронил мушкет.
Пенни стянула с кровати покрывало и набросила его на плечи.
– Откуда вы узнали, что это один из ваших людей? Что, если убийца прокрался и напал на него, а потом притаился, поджидая вас? Когда вы открыли дверь, у вас за спиной горели свечи. Вы представляли собой идеальную мишень.
– Вы так думаете? – Позолоченный халат переливался волнами.
Все ее долго сдерживаемые страхи вырвались наружу, как вода из закипевшего горшочка.
– Я знаю! Вы что, ненормальный? Я вас не понимаю. Вы твердите об охране и охранниках, а потом рискуете совершенно по- глупому. У вас ведь даже оружия нет.
Он вытянул пустые руки и посмотрел на них.
– Все нормально, – проговорил он наконец. – Я слышал неясыть. Это наш сигнал.
– Какой еще сигнал? – вытаращилась на него Пенни. Он положил руки ей на плечи. Казалось, его ладони источают пламень, прожигающий ее кожу и врывающийся прямо в кровь.
– Крик неясыти. Мои люди общаются разными звуками. В любом случае, если что-то было бы не так, Квест предупредила бы меня. – Он взял ее лицо в ладони и провел большими пальцами по щекам. – Мне очень жаль, что Эрик напугал вас. Он будет наказан.
Она прикрыла глаза, наслаждаясь прикосновением его пальцев к ее волосам и коже и ощущая, как самообладание изменяет ей.
– Нет! Не надо! Это из-за меня? Нет! Я этого не перенесу!
– Ш-ш! Откройте глаза. Посмотрите на меня!
Она не могла противиться ему, беззащитная, как кролик перед удавом. Пенни распахнула глаза и уставилась на него.
– Его накажут, потому что это вопрос военной дисциплины. К вам это не имеет никакого отношения.
– Но я думала, что эти люди – ваши друзья. Вы фехтовали с ними. Вы играли с Алексисом в шахматы у себя в спальне.
Темнота в его глазах изменилась, словно внутри зрачков заклубился дым костра. Он разжал пальцы и отпустил ее.
– Алексис никак не мог заснуть. Вот и все.
Он отошел в сторону. Квест не сводила с него глаз, но с места не двигалась.
Пенни уперлась взглядом в его обтянутую дорогой тканью непреклонную спину.
– Вы считаете, что способны утешить страдающие от бессонницы создания?
– Утешить? – Принца затрясло, как в зимнюю стужу. – С тем же успехом можно сказать, что земля – утешение мертвым!
– Тогда зачем вы играли с ним в шахматы?
– Алексис – наследник очень влиятельного семейства Глариена. – Он говорил медленно, тщательно проговаривая каждое слово, как будто пытался убедить ее в чем-то. – Шахматы развивают способность видеть на шаг вперед, взвешивать все «за» и «против», обдумывать свои решения. Они научат его владеть своими эмоциями с тем, чтобы он мог победить врагов.
– Но не в полночь же! – непонимающе уставилась на него Пенни. – Вы что-то говорили насчет того, что сегодня должны успокаивать ближних. Я думала, вы утешали его.
– Он – граф фон Кинданген, наследник графа. Я обязан заручиться его преданностью.
– Как отвратительно! Вы позволяете мальчику боготворить себя в политических целях, чтобы впоследствии воспользоваться им, но на самом деле он вас совершенно не интересует?
– Я не желаю обсуждать Алексиса, – отрезал Николас. – Это не имеет к вам никакого отношения.
– А мне кажется, еще как имеет. Я пытаюсь понять, что значит быть монархом. У вас никогда не было друзей? Даже в школе?
– Вы про Харроу? Господи, нет! Шесть кругов ада, вот что это было. Мне каждый день приходилось сражаться за свою жизнь. Английские мальчишки не приветствуют иностранцев, особенно тех, которые называют себя принцами захудалого европейского народишка и приезжают учиться только на один семестр в году. Как бы там ни было, интуиция их не подвела. Я совершенно на них не похож.
– Значит ли это, что вам безразличны все окружающие?
Он напрягся.
– Я не могу заботиться о ваших чувствах и ваших интересах. Что бы вы там ни чувствовали, это ваши чувства, не мои. Вы привыкли к порочным, основанным на эмоциях отношениям и с вашей мамой, и с вашими подружками, и с вашей семьей…
– Мои чувства к матери не порочны!
– Неужели? – обернулся он. – В таком случае какое вам, черт побери, дело до Алексиса, Эрика и любого другого из моих людей? Какого рода сентиментальные суждения вы выносите о вещах, о которых понятия не имеете?
Она подобрала ноги и обхватила руками колени, он явно пытался запугать и обидеть ее.
– Если мне придется играть принцессу Софию, вам лучше рассказать мне все. Что случится с Эриком?
– Он без возражений понесет положенное ему
