дает нам шанс. А уж если выпадает такой, как этот, надо хватать его обеими руками!
– О Господи! Может, вы, единовластный правитель крошечного княжества Центральной Европы, и привыкли к подобным вещам, но я простая английская женщина с простыми манерами. Разве я могу пойти на это? Никаких искушений я не испытываю.
Он лениво подошел к стоящему у стены столику и поднял две изысканные вазы, по одной в каждой руке. Пенни считала их греческими, одна в красно-черных тонах, другая в черно-белых, обе расписаны маленькими прыгающими фигурками.
– Жизнь непредсказуема. Мы бросаем кости и ждем результата, каждый раз понимая, что судьба может преподнести нам подарок или же, напротив, повернуть кости противника шестерками кверху. Но я никогда не отказывался от игры только по той причине, что могу потерпеть поражение.
– Но это же риск! Я не могу это сделать и не буду.
Он него исходило напряжение, как от грозового облака.
– Вся жизнь – риск. Боже, выдумаете, мне это по душе, думаете, я об этом мечтал? Все зависит от вас – ключи от королевства, как конфетка в руках малыша. Что вы предпочтете для начала – леденец или засахаренную сливу? Ставка, значения которой вы даже представить себе не можете. Из-за вашей прихоти может погибнуть целая нация.
– Безумное сравнение, – отмахнулась она. – Никто никогда не правил, подчиняясь собственной минутной прихоти, такой, как выбрать конфетку, например.
И вдруг он улыбнулся. Озорной, очаровательной улыбкой, словно мальчишка, приглашающий ее немного пошалить.
– Неужели? В таком случае вы не знакомы с историей нашей части света – вашей и моей. Ваша кровь тоже подпорчена. Неужели вы считаете, что можете сдержать ее своей английской строгостью и деревенским здравым смыслом? – Он вытянул вперед руки, в каждой по изысканной вазе, свечи высветили напрягшиеся на запястьях сухожилия. – Через тридцать секунд я уроню одну из них. Выбор за вами. Какую, левую или правую?
Пенни вскочила с кресла.
– Стойте! Почему я должна выбирать? Я забуду о ваших безумных предложениях и вернусь домой.
– Теперь, когда я рассказал вам о Софии, я не могу позволить вам вернуться домой, так ведь? Ее исчезновение нужно держать в секрете. – Он говорил мягко, спокойно, как будто уговаривал малого ребенка. – Выбирайте. Вам больше нравится красная с черным? Думаю, это Ахиллес, мрачно восседающий в своем шатре. Или черная с белым? Фигурки скачут в безумии под светом грешной луны – оргия Бахуса, быть может?
– Ради Бога! – На глаза Пенни навернулись слезы отчаяния. – Они же древние, бесценные. Прекратите!
– Вы выбираете войну? – Он поднял красно-черную вазу и окинул ее критическим взглядом. – Ахиллеса в бронзовом шлеме? Или в вашей крови течет капля безумной крови? – Предающиеся вакханалии человечки танцевали под его длинными пальцами, раскачивающими белую вазу. – Менады: шальные женщины, которые, как говорят, обезумев от вина, бежали в ночи за античными греками, готовые накинуться на них и предаться оргии. – Он вытянул вперед обе вазы. – Выбирайте!
Она упала в кресло и закрыла лицо ладонями.
– Вы не можете заставить меня!
– Десять секунд, – сказал он.
– Я не могу выбрать!
Послышался легкий щелчок. Пенни оторвала руки от глаз. Обе вазы стояли на столе, целые и невредимые.
– Конечно, нет, – усмехнулся он. – Как вы можете? Но давайте начистоту. Загляните в себя и скажите мне: что вы почувствовали в тот момент, когда думали, что я могу бросить на пол красную вазу? Небольшое разочарование или ускользающую надежду? А белую? Если вы будете честны перед собой, вы обнаружите эту незначительную разницу в своих ощущениях. И эта ничтожная разница скажет вам, какая ваза нравится вам больше. Вы уже выбрали, сами того не подозревая.
– Вы и с подчиненными так же обходитесь? – спросила Пенни. – их жизнь в своем кулаке и сжимаете его, если они не сумеют догадаться о вашей прихоти? Их эмоции для вас всего лишь игрушка? Собака и та без вашего дозволения шагу не делает.
Он бросил взгляд на животное, и выражение его лица тут же смягчилось.
– Познакомьтесь с ее высочеством Алессандриной фон Морицбург. – Собака села и подняла лапу. – Это чистокровный глариенский волкодав из королевской псарни. Послушание принцам у нее в крови. Я зову ее Квест.
Пенни взяла лапу и потрясла ее.
– Квест?
Собака улеглась и положила морду на лапы.
– Собачье имя Алессандрины – Зухе. Мы хоть и говорим на глариенском, все королевские титулы у нас немецкие. «Зухе» по-немецки – то же, что «Квест» по- английски. «Поиск». Такой вот каламбур.
– Значит, все это лишь шутка? – растерялась она. Он вернулся к дивану и снова вытянулся на нем во весь свой рост.
– О нет, мисс Линдси, все по- настоящему. Контроль и понимание – мой долг и моя судьба. Так какая? Красная или белая? Загляните в свое сердце. Вы же не какая-то там пугливая деревенская мышка, так ведь? Вы были потрясены моим предложением выступить в роли Софии, но где-то в глубине души ощутили дрожь и возбуждение.
– Ничего подобного!
Он добродушно улыбнулся ей:
– Не отрицайте. Я уже имел случай убедиться в вашей храбрости, мужестве и уме. Ваш отец – один из тех самых неистовых цыганских принцев. Может, вы и не носите его имя, но от его крови вам никуда не деться. Вы выбрали вакханалию, не так ли? Бежать обнаженной при свете полной луны и принести в жертву свою девственность?
Ее так и подмывало посмеяться над ним, но она подавила в себе это опасное искушение.
– Вы слишком долго отсутствовали, ваше королевское высочество. Англия слишком холодна…
– Для жертв или для безумств? – Уголки его чувственных губ изогнулись в улыбке. – Стать принцессой на день и проще, и приятнее, чем и то и другое.
– Вопрос не подлежит обсуждению, – она. – Я не сделаю этого. И вы не можете меня заставить.
– Еще как могу.
Он закрыл глаза и затих – падший ангел, тень и свет. Квест внимательно смотрела на Пенни, слегка подергивая хвостом.
Кровь бешено неслась по ее венам. Он совсем ее не знает. И просит о невозможном. Все свои двадцать два года она провела в Раскалл-Сент-Мэри, предаваясь рутинным занятиям – если не считать одной кошмарной ошибки, которая научила ее никогда не рисковать своим будущим, следуя мимолетным порывам! Особенно если в роли змея-искусителя выступает подобный мужчина, мужчина, от которого у нее кровь закипает в жилах, который заставляет ее думать о том, что было бы, заключи он ее там, в руинах, в объятия и прижмись своими губами к ее губам. О Боже! Что за дурацкие мысли!
Она не могла похвастаться ни красотой, ни благородным происхождением, ни богатством. Вопрос о браке даже не стоял. Она давным-давно решила для себя, что ей все равно. Мужчины перестали посматривать на нее как на возможную невесту несколько лет назад. А если некоторым все же приходило в голову поглядеть в ее сторону, они очень быстро отказывались от своих неуклюжих ухаживаний, стоило ей открыть рот и поведать о своих истинных интересах. Похоже, мужское внимание и женский ум – вещи взаимоисключающие. Особенно когда женщина постоянно растрепанна и без приданого. Ну как она может прикинуться принцессой?
И все же не испытала ли она на минутку – на одну-единственную крохотную секундочку – внутреннюю дрожь и возбуждение, о которых говорил принц? Разве не поманило ее за собой промелькнувшее, словно молния, искушение? Но все это бред. Безумие. Он не может заточить ее здесь. Это Англия. У матери есть знакомые в магистрате. Селяне не потерпят ничего подобного. Вряд ли ей угрожает реальная опасность со стороны его врагов. Эрцгерцог Николас ошибся, угрозы его пусты. Она откажется, и дело с концом.
Квест насторожилась, услышав стук в дверь. На пороге с поклоном появился майор барон фон Герхард. В воздухе аппетитно запахло жареным цыпленком и свежевыпеченным хлебом. Пенни вдруг вспомнила, что пропустила ужин. Но она не собиралась есть у принца.
Фон Герхард направился к дивану. Пенни улучила момент и сказала ему:
– Майор, прошу вас, передайте его королевскому высочеству, что я ничем не могу ему помочь. Я иду домой. Можете заверить его, что никто не узнает о том, что он мне рассказал.
Она переступила порог. А вдруг она просто сможет взять и уйти? Двое мужчин в зеленой форме вытянулись по стойке «смирно». Один из них положил ладонь на рукоять меча. Пенни попятилась назад. Майор подошел к ней и взял за локоть:
– Мисс Линдси, эрцгерцог Николас спит.
– Но он не мог уснуть!
– Его королевское высочество практически не спал несколько недель кряду, – мягко прошептал он ей на ухо. – Ужин ждет вас в столовой.
Она оглянулась на окутанное тенью лицо. Линия рта утратила свои высокомерно-презрительные очертания, губы мягкие, как у пятилетнего ребенка. Спит. Принц-безумец уснул, его верный пес хранит его покой.
– Мне не нужен ужин, майор. Я была бы вам очень признательна, если бы вы проводили меня домой.
Он улыбнулся ей, шрам изогнулся, голубые глаза тепло посмотрели на нее.
– Мисс Линдси, я давал присягу эрцгерцогу. И подчиняюсь его приказам. – Хватка усилилась. – Спальня уже готова.
И она еще думала, что истерика совершенно неуместна? Пенни попыталась вести себя с достоинством принцессы.
– Будете держать меня под замком?
Он кивнул совершенно серьезно:
– И в кандалах, если это потребуется для Глариена.
Она почувствовала острое желание драться, кричать и вступить в бой со всеми: с безумным принцем, безумным майором и остальными вышколенными мужчинами, охранявшими эрцгерцога Николаса. Но не могут же они в самом
