Рейф начинал писать письмо Куинлану трижды. Первая попытка закончилась полным провалом, потому что он так и не смог решить, что может рассказать своему здравомыслящему старшему брату про Фортон- Холл, Фелисити и Мэй. Второе послание он начал вроде бы неплохо, пока до него не дошло – он настолько замечтался, что машинально всю страницу исписал именем Фелисити.
– Да ты свихнулся, парень! – пробормотал он и, торопливо скомкав лист, швырнул его в зажженный камин.
При третьей попытке он постарался быть кратким и держаться сути дела. Мимоходом упомянув, что поместье Фортон-Холл нуждается в небольшом ремонте перед продажей, он назвал вполне скромную сумму, которая, по его расчетам, не должна была вызвать у брата нездоровое любопытство.
На втором этаже раздались шаги, и Рейф откинулся на спинку кресла. За эту ночь он по меньшей мере десяток раз порывался подняться в спальню Фелисити. Он стал первым в ее жизни любовником, но отчего эта девушка, такая порядочная, практичная и рассудительная, выбрала именно его, оставалось загадкой. Кроме того, Лис желала его, именно его, а не обаятельного богатого сынка герцога Хайброу или украшенного наградами армейского капитана.
Еще одна проблема – он не привык думать о женщине, над которой одержал очередную любовную победу. Более того, Фелисити пробралась ему в душу гораздо глубже, чем ему поначалу казалось. Когда она выговаривала eго имя голосом, исполненным желания, Рейф готов был сделать все – в буквальном смысле все, – чтобы доставить ей радость. А частью этого было то, что она желала – и он отлично об этом знал – поместье Фортон-Холл.
– Так тебя перетак!
Снос конюшни и ремонт дома – это не имело ничего общего с тем, что было нужно ему самому. Фелисити и путешествие на Восток были самыми что ни на есть взаимоисключающими желаниями. Беда в том, что Лис была рядом и он мог видеть ее, слышать и прикасаться к ней. Остальной мир был далеко, и чтобы туда попасть, нужно было много денег.
Рейф вытащил еще один лист. Необходимо было отвлечься и перестать думать с утра до вечера только о Лис и ее шелковистой коже. Он с усмешкой принялся небрежно набрасывать письмо. Старина Роберт Филдс сумеет помочь ему прийти в себя. Необходима лишь малая толика лондонского цинизма, чтобы вернуть себе ясность ума и духа. Уж чего-чего, а цинизма у Роберта было в избытке. Рейф еще подумал о письме Френсису Хеннингу, но этот недоумок скорее всего счел бы его письмо приглашением на отдых в Фортон-Холл и не замедлил примчаться на все лето. Нет, пара писем от Роберта, одно от Куина – и хватит. Не следует забывать о свободе, что ждет его в недалеком будущем.
Рейф прикрыл глаза, не в силах справиться с навалившейся усталостью. Он умел соблазнять женщин, хотя по вчерашнему вечеру в этом можно было усомниться. Вообще-то, когда он занимался любовью, всегда предполагалось наличие кровати, ну, на крайний случай хотя бы чуток романтических отношений. Здесь же все наспех, почти в одежде, а он еще сильнее желал ее видеть, прикасаться к ней, обнимать…
– Лис? – В приоткрытую дверь просунулось любопытное личико Мэй. Увидев, что за письменным столом сидит он, девочка надулась и скорчила недовольную гримасу. – Ах, это вы…
Головка исчезла из дверного проема, и Рейф вздохнул, не в силах больше выносить немилость восьмилетней девчушки.
– Мэй?
Тишина. Затем вопрос:
– Что?
– Прости меня.
Личико снова показалось в дверях.
– Правда?
Он утвердительно кивнул:
– Правда. Ну так что – мы снова друзья?
Она задумалась, потом тряхнула головой:
– Ладно. Только тебе надо извиниться перед Лис.
– За что? Она же хотела, чтобы ты танцевал с ней, а ты не танцевал!
– Понял. – Рейф дописал письмо, сложил лист и надписал адрес. – Ну что ж, зато мы потанцевали с ней потом, когда ты уже видела десятый сон. – Он поднялся со стула и потянулся. Даже после всех обессиливающих вчерашних событий он так и не смог сомкнуть глаз. Осознание того, что чем дальше, тем больше он проникается нежной заботой о Фелисити Харрингтон, начинало его страшить.
– Кому ты писал?
Он запечатал письма и протянул их Мэй.
– Моему брату и другу в Лондон.
– Роберт Ф… Фолдс, – запинаясь, прочитала она.
– Не Фолдс, а Филдс, крошка, – поправил он девочку, затыкая пробкой бутылочку с чернилами. – Не хочешь съездить со мной в Пелфорд и отправить письма?
– Сначала Мэй придется разобраться с таблицей умножения.
Рейф обернулся на голос вошедшей в комнату Лис, и от охватившего его ликования сердце забилось заметно сильнее. Этим утром она была на удивление хороша в зеленом муслиновом платье, которого он на ней еще ни разу не видел. Держала она себя в руках замечательно – правда, до тех пор, пока их глаза не встретились. Рейф желал любви Лис, желал здесь, желал прямо сейчас…
– Лис, я хочу поехать с Рейфом, ну пожалуйста! – захныкала Мэй.
– Доброе утро, – поздоровался он.
