помню, чтобы она об этом говорила. После того как умерли Джеймс и Аннабелла, я стал видеть ее еще реже, потому что учился в школе-интернате, а каникулы чаще всего проводил у своего друга Дэниела, лорда Сербрука. – Он чуть помедлил и добавил: – Моя мать умерла, когда мне было четырнадцать лет.
– А ваш батюшка умер в прошлом году, – тихо сказала Сара.
– Да, – сказал он, чувствуя, как напряглись его челюсти. – Его застрелил разбойник, пытавшийся его ограбить. Убийцу так и не поймали. Преступление сошло ему с рук.
– Я вам сочувствую. Сожалею о том, что вы понесли такую утрату и что вы… одиноки.
Он взглянул на нее с таким выражением, что Сара мысленно обругала свой язык, опережающий мысли.
– Простите меня, милорд. Я не хотела вас обидеть. Иногда мои мысли обращаются в слова с такой скоростью, что я не успеваю вовремя остановиться.
– Вы не сказали ничего обидного. У меня есть несколько близких друзей и множество знакомых, так что в этом отношении я не одинок. Но семьи у меня нет, и в этом смысле я одинок.
– Я удивлена, что вы не женаты.
– Вот как? А почему?
Сара поняла, что ей представился великолепный шанс польстить ему, хотя в данном случае любой комплимент был бы просто правдой.
– Вы человек красивый, титулованный, привлекательный, к тому же великолепный мастер (целоваться!) в области садоводства. Все эти качества наверняка привлекают к вам внимание женщин.
– Я мог бы сказать то же самое о вас, мисс Мурхаус.
Она усмехнулась:
– Разве я красива, титулована и привлекательна?
Он улыбнулся ей в ответ:
– Согласен. У вас пока нет титула.
– И красивой меня не назовешь.
– Хорошо. Тогда я назову вас исключительно привлекательной личностью.
Саре вдруг пришло в голову, что это он ее, а не она его осыпает комплиментами. Следует ли ей радоваться или задуматься, зачем он их говорит? Гораздо разумнее, пожалуй, отнестись к его словам с подозрением. А он, пока она размышляла, продолжил:
– Однако я хотел сказать, что сам удивлен тем, что вы не замужем.
Она замерла, с недоверием выслушав его чересчур смелое заявление, которое могло означать лишь одно: этому человеку что-то от нее нужно. Он явно что-то затевает. Или же он полный простофиля. Как все мужчины… Сара приподняла брови:
– Почему вас это удивляет, милорд?
– Вы напрашиваетесь на комплименты, мисс Мурхаус?
– Разумеется, нет, – сказала она. Зачем бы она стала предаваться столь бесполезному занятию? – Просто мне любопытно, почему вас это удивило.
– Наверное, потому что вы очень воспитанная. И преданная.
– Как спаниель.
Он рассмеялся:
– Да. Только выше ростом. И пахнет от вас гораздо приятнее.
Она спрятала улыбку.
– Благодарю.
– И еще вы очень умны.
Она фыркнула:
– Спасибо за добрые слова, милорд, но, насколько я заметила, большинство джентльменов не считают наличие ума привлекательной чертой женщины.
– Ну что ж, хотя это может показаться предательством по отношению к мужскому роду, к которому я принадлежу, поделюсь с вами маленьким секретом. – Он пододвинул свой стул ближе к Саре, так что их колени соприкоснулись под столом. Наклонившись к ней, он сказал самым серьезным тоном: – Как ни прискорбно, должен сообщить вам, что многие джентльмены являются, к сожалению, простофилями.
Сара поморгала, не зная, удивляться или радоваться тому, что его оценка представителей мужского пола как в зеркале отражала ее собственную оценку. Разумеется, его готовность поделиться с ней столь необычным для мужчины суждением удивила ее, а сходство взглядов по этому вопросу вызвало у нее теплое чувство, не менее приятное, чем то, которое возникало от его близости.
Его колено по-прежнему касалось ее колена, но совсем легонько, так что это прикосновение можно было считать случайным. Однако тепло, смешанное с некоторым вызовом в его глазах, свидетельствовало о том, что он отлично знает, что намерен сделать.
«Отодвинь свою ногу», – требовал ее внутренний голос. Она понимала, что следует отодвинуть ногу. И отодвинуть стул. Чтобы между ними было приличествующее расстояние. Надо прекратить этот неразумный, этот запретный контакт, от которого все тело охватывает жаром.
