рисунка. Держа их в руках, он рассмотрел первый, на котором был изображен Дэнфорт, сидящий в траве явно на черном мужском сапоге. Его любимец был изображен так реалистично, что Мэтью даже показалось, что пес дышит. Он почти ощущал его вес на своем сапоге.
Он осторожно положил рисунок на стол, потом принялся разглядывать второй. На нем был изображен мальчик в очках в пиратском одеянии, который со стоическим выражением лица отдавал честь, стоя в наполовину затонувшей гребной шлюпке посередине озера. Нос корабля украшала безголовая, бесхвостая русалка, а на борту красовалось название злополучного судна: «Удачливый головорез». Она так искусно схватила этот момент и с такой точностью передала настроение, как будто сама там присутствовала.
Прошлой ночью по возвращении домой после раскопок она вручила ему скатанные в трубочку и перевязанные лентой рисунки. Когда он в шутку напомнил, что у него не день рождения, она покраснела и сказала, что ее подношение и подарком-то назвать трудно.
Однако она была совсем не права. Он застыл перед рисунками, не в силах сказать ни слова. Рисунки были… идеальны. И уникальны. Как и женщина, которая сделала их для него.
Он еще несколько секунд смотрел на рисунок, потом перевернул его и прочел короткую надпись на обратной стороне: «Лорду Лэнгстону на память об одном великолепном дне».
Она подписала свое имя, и он осторожно провел пальцем по аккуратной четкой подписи, сразу же вспомнив, какова на ощупь ее нежная кожа. В этот момент он почувствовал, как в ногу его толкнул мордой Дэнфорт, который вопросительно взглянув на хозяина, перевел взгляд на дверь.
Мэтью покачал головой:
– Извини, старина. Как я уже сказал, сегодня, кроме нас с тобой, никого не будет.
Во взгляде Дэнфорта появилось выражение, очень похожее на упрек. Он в мгновение ока схватил зубами рисунок, который Мэтью положил на стол. Не успел Мэтью оправиться от неожиданности, как собака, зажав в челюстях рисунок, бросилась к двери. Остановившись перед дверью, пес поднял массивную лапу и проделал трюк с открыванием дверной защелки, которому научил его хозяин, потом выскочил в коридор.
– Только этого не хватало! – воскликнул Мэтью и, чтобы спасти рисунок, опрометью бросился следом за своей неожиданно взбесившейся собакой.
Дэнфорт стоял в конце длинного коридора со свешивающимся изо рта рисунком и, повиливая хвостом, ждал, чтобы хозяин присоединился к этой веселой игре.
– Ко мне! – шепотом скомандовал Мэтью, опасаясь взбудораживать весь дом.
Вместо того чтобы выполнить команду, его обычно послушный Дэнфорт повернул за угол и скрылся из виду. Расстроенный Мэтью бросился следом и, повернув за угол, увидел, что Дэнфорт стоит посередине коридора.
Прямо перед дверью спальни Сары.
– Ко мне! – прошипел он сквозь стиснутые зубы. Дэнфорт не двинулся с места, и Мэтью подошел к нему. – Если ты испортил мой рисунок, то тебе никогда больше не видеть говяжьей косточки, – пригрозил он. – Отныне будешь есть одну кашу.
Судя по всему, Дэнфорт не обратил внимания на все эти угрозы его гастрономическому благоденствию. По правде говоря, он и на Мэтью-то не обращал особого внимания. Вместо этого он поднял лапу, положил ее на бронзовую дверную ручку и исполнил свой любимый трюк. Дверь распахнулась, и Дэнфорт вместе с рисунком исчез в комнате.
Подоспевший Мэтью остановился перед дверью. Черт возьми, что теперь делать? Ее спальня… единственное место на всей планете, в котором ему больше всего хотелось быть, но и единственное место, к которому ему не следовало даже приближаться. Возможно, она в ванне. Или раздевается. При одной мысли об этом ему стало жарко.
Но… может быть, она спит. Наверняка так оно и есть. А ему надо войти в комнату, чтобы спасти рисунок, пока Дэнфорт не испортил его своими слюнями. Он просто обязан спасти рисунок, который она ему подарила. А если окажется, что она принимает ванну или раздевается, то это уж не его вина.
Сделав глубокий вдох, чтобы собраться с духом, он шагнул в ее спальню. Переступив через порог, сразу же взглянул в сторону камина. Но ванны с горячей водой, а также мокрой и голой Сары в ней перед камином не было. Ну что ж, тем лучше. Он перевел взгляд на кровать. Пусто. Он окинул взглядом комнату и увидел, что она стоит возле гардероба. Его сердце немедленно исполнило сальто, которое делало теперь всякий раз, когда он ее видел.
На ней были надеты простенькая белая сорочка, закрывавшая ее от горла до кончиков пальцев на ногах, и халатик, то есть абсолютно скромное одеяние, которое не должно было его возбудить. Она держала в руках его рисунок и с удивлением смотрела на него своими огромными глазами. Дэнфорт, который, кажется, ухмылялся, сидел у ее ног – вернее, на ее ноге, чтобы лишить ее возможности сдвинуться с места. Мэтью подумал, что Дэнфорт еще и чертовски умная собака.
Она испуганно оглянулась через плечо и обвела кончиком языка пересохшие губы, отчего Мэтью пришлось стиснуть зубы.
– Лорд Лэнгстон… что вы здесь делаете?
Мэтью не нравилось, что она настойчиво обращалась к нему в соответствии с титулом. Ему хотелось слышать, как она произносит его имя, видеть, как складываются ее губы, выговаривая каждый его слог. Но хотя он просил ее называть его по имени, она упорно именовала его согласно титулу.
– Не знаю, какой дьявол вселился в этого Дэнфорта, – сказал Мэтью, покачав головой, – но он схватил с письменного стола свое изображение и, прежде чем я успел остановить его, вбежал в вашу спальню. Как вам известно, он большой умелец открывать двери.
– Это я знаю, – сказала она, снова оглянувшись через плечо на гардероб. Судя по всему, она нервничала. Была взволнованна. Его появление явно смутило ее. Тем лучше. Почему он один должен страдать?
– Хочу извиниться за поведение Дэнфорта.
– Не стоит извиняться, – сказала она и протянула ему рисунок.
