– Если тебе так уж охота знать, в Уимблдоне. – Николас уронил газету на стол и коснулся пореза на лбу. – Эти чертовы сельские ярмарки теперь совсем не такие, как в былые времена. И прежде чем читать мне нотации, милорд, вам следовало бы знать, что поначалу я был просто зевакой. Пока меня не втолкнули в круг. А потом пришлось защищаться.
– Втолкнули? Ха! – Стенмор указал приятелю на стул. – Хотелось бы мне посмотреть на того, кому удалось бы втравить во что-то Николаса Спенсера.
– Раз уж мы коснулись этой животрепещущей темы, кто кого во что может втравить, хотелось бы надеяться, что в Сент-Олбансе ты не бросал деньги на ветер.
– К чему ты клонишь?
– Ладно, спрошу без обиняков. Пока ты находился в отъезде, твоя последняя пассия пребывала в полном расстройстве. По городу ходят слухи, будто эта дама нашла утешение в азартных играх, промотав за прошедшую неделю в различных увеселительных заведениях баснословную сумму.
– Мы с Луизой договорились. Я не одобряю ее страсть к азартным играм.
– Можешь говорить что угодно. Но позволь предупредить тебя, мой друг, насколько я понимаю, чаровница расстроена.
– Неужели это все, на что ты способен, Николас, – распространять сплетни?
– Почему? Нет! У меня все дни расписаны. Сегодня, к примеру, я буду занят дрессировкой новой пары серых лошадок. Они настоящие красавицы. Ближе к ночи намерен побывать на вечеринке у леди Морнингтон. Потом постараюсь соответствовать образу светского человека, швыряя деньги в «Уайтсе» или «Бруксе», – пока еще не решил, где именно. Позже проведу час в саду развлечений. Куда посоветуешь податься на этот раз, в Воксхолл или Рейнлаг? Затем публичный дом. Но постой, – Николас уставился на друга, – тебе как будто что-то еще не дает покоя, я угадал? Не игорная ли страсть леди Нисдейл?
Стенмор подошел к окну, выходившему на Баркли-сквер.
– Твоя потрясающая наблюдательность ничуть не пострадала от распутного образа жизни, Николас.
– Что б меня черт побрал, Сгенмор. Я слишком давно тебя знаю. Выкладывай, что случилось.
– Находясь в отъезде, я получил сведения об Элизабет.
Николас выпрямился на стуле и не мигая смотрел на друга.
– Оливеру Берчу удалось отыскать ее следы. Он прислал мне из Нью-Йорка письмо.
– Выходит, все эти годы Элизабет жила в колониях?
Стенмор резко повернулся к нему:
– Она умерла по пути туда десять лет назад.
Николас не решился выразить соболезнование.
– Оливер обнаружил корабль, на котором она пересекала океан.
– А что с ребенком?
– Он сообщил, что младенец остался жив.
Николас, как ни старался, не увидел на лице графа радости.
– В конце письма Оливер пишет о своем намерении посетить провинцию Пенсильвания. Когда мальчика в последний раз видели, он находился на попечении женщины, сопровождавшей Элизабет с момента посадки на борт. Конечным пунктом следования этой дамы была Филадельфия.
– Знает ли Берч, кто эта особа? Насколько я помню, Элизабет не взяла с собой никого из слуг и ни с кем из родственников или друзей не встречалась в тот вечер, когда исчезла из Лондона.
– Ты хорошо помнишь подробности, – сказал Стенмор после длительной паузы. – Мне неизвестно, кто эта дама.
– И что ты собираешься делать?
– Ждать от Оливера новых известий и дать объявления относительно Элизабет.
Николас присоединился к приятелю, расположившемуся у камина.
– А знаешь, ты теперь лакомый кусок пирога, добыча.
– Добыча, которая не имеет намерений когда-либо снова попадаться в сети.
– И все же ни одна приличная дама не устоит от искушения попытаться тебя заарканить.
– Пусть все они катятся к черту.
– Пугающее поведение для пэра королевства. – Николас покачал головой. – Вспомни, чего желал для тебя старик. Титул и богатство – это у тебя есть. Уважение – его ты заслужил. Красивая жена – она была у тебя и наверняка будет снова. Но самое главное – сын. Наследник. Верно?
– В большей степени, чем ты себе представляешь, – мрачно ответил Стенмор. – Но сын и наследник уже есть. И очень скоро Оливер Берч доставит его в Англию.
Глава
Солнце обдавало теплом его лицо, едкий запах смолы, моря и дыма заполнял легкие. Он слышал перекличку моряков и докеров и думал, что это и есть отголоски славного прошлого – Англии Дрейка и Рейли, Гудзона и Смита – и малоприятные отзвуки менее славного настоящего.
Берн снял для Стенмора комнаты в гостинице на Брод-Ки, Стенмор смотрел в окно, Внизу со стороны
